— Безопасно подняться на борт? — спросил Лукас.
— Яхту обыскали на предмет взрывчатки и подслушивающих устройств. Десять минут назад водолазы закончили проверять корпус, и катер сопровождения готов следовать.
Лукас кивнул.
— Когда доберетесь до Маунт-Вернона, вас будет ждать стодесятифутовый катер береговой охраны.
— Тогда, думаю, мы готовы принять Босса.
Лукас еще с минуту осматривал окружающую местность. Не заметив ничего подозрительного, он открыл для президента дверцу. Агенты окружили президента защитным ромбом.
Черная Сова шел непосредственно перед президентом. Лукас — левша — шел слева и чуть сзади, чтобы свободно выхватывать пистолет. Фосетт шагал в нескольких ярдах позади, чтобы не мешать группе в целом.
У трапа Черная Сова и Лукас встали по сторонам, пропуская остальных.
— Ладно, Джордж, теперь он ваш.
— Везет вам, — с улыбкой ответил Черная Сова. — Свободный уик-энд.
— Впервые в этом месяце.
— Поедете отсюда домой?
— Еще нет. Нужно заглянуть в кабинет, разобрать бумаги. Во время последней поездки в Лос-Анджелес было несколько проколов. Хочу пересмотреть планы.
Они одновременно повернулись навстречу подъезжавшему к причалу правительственному лимузину. Из машины вышел сенатор Маркус Лаример; в сопровождении помощника, который нес сумку с вещами на ночь, он направился к президентской яхте.
Лаример был в коричневом костюме-тройке; он всегда ходил в коричневом костюме-тройке. Кто-то из его коллег-законодателей предположил, что сенатор в нем и родился. Волосы у него рыжеватые, уложены с помощью бриолина. Крупный мужчина с грубыми чертами, похожий на рабочего, выдающего себя за знаменитость.
Черной Сове он кивнул, а Лукаса одарил типичным приветствием политика:
— Рад видеть вас, Оскар.
— Отлично выглядите, сенатор.
— Всего лишь бутылка скотча, — с гулким смехом ответил Лаример. Потом поднялся по трапу и исчез в главном салоне.
— Веселитесь, — саркастически сказал Лукас Черной Сове. — Не завидую вам в этой поездке.
Через несколько минут, выезжая из порта на улицу М, Лукас встретился с «Шевроле-компактом», который вез в противоположном направлении конгрессмена Алана Морана. Лукас не любил спикера палаты представителей. Не такой яркий, как его предшественник, Моран хотел выглядеть героем Горацио Алджера,[5] но преуспел не благодаря уму или прозорливости, а потому что умело заводил друзей и оказывал больше услуг, чем сам просил. Обвиненный в незаконном распределении лицензий на нефтяные месторождения, он сумел избежать скандала, призвав на помощь друзей-политиков.
Проезжая, конгрессмен не смотрел ни вправо, ни влево. Думает, как потрепать инициативы президента, решил Лукас.
Не прошло и часа — экипаж президентской яхты уже готовился отчалить, — как появился вице-президент Марголин с сумкой через плечо. Он помедлил, потом увидел президента — тот в одиночестве сидел на корме, глядя на закат над городом. Появился стюард и взял у Марголина сумку.
Президент поднял голову и посмотрел так, словно не узнал его.
— Винс?
— Простите за опоздание, — извинился Марголин. — Один из моих помощников забыл передать ваше приглашение. Я обнаружил его только час назад.
— Я не был уверен, что вы сможете участвовать, — сказал президент.
— Время выбрано отлично. Бет в гостях у нашего сына в Стэнфорде и не вернется до вторника, а в моем расписании нет ничего такого, что нельзя было бы отложить.
Президент встал, заставив себя дружелюбно улыбнуться.
— На борту сенатор Лаример и конгрессмен Моран. Они в кают-компании. — Он мягким наклоном головы показал ему в сторону. — Почему бы вам не поздороваться ними и не выпить?
— Выпить я не прочь.
У выхода Марголин столкнулся с Фосеттом, и они обменялись несколькими словами.
Лицо президента исказилось от гнева. Хотя они с Марголиным были разительно непохожи — вице-президент высок, пропорционально сложен, ни капли жира, красив, с ярко-голубыми глазами и спокойным, привлекательным нравом, — еще заметнее различались их политические взгляды.
Президент добивался большой популярности вдохновенными речами. Идеалист и мечтатель, он был занят творческими программами, которые сулили пользу всему человечеству лет через десять, а то и пятьдесят. И, конечно, в большинстве случаев эти программы не соответствовали эгоистическим насущным потребностям внутренней политики.
Марголин, с другой стороны, не стремился приобрести популярность у публики и средств массовой информации, направляя свою энергию на более земные внутренние проблемы.
Относительно президентского плана помощи странам коммунистического блока Марголин полагал, что эти деньги лучше потратить в своей стране.
Вице-президент был прирожденным политиком. Конституция у него в крови. Он прошел трудный путь от законодательного собрания штата в губернаторы, а позже — сенаторы. Получив кабинет в Рассел-билдинг, он окружил себя опытными советниками, которые обладали умением идти на политические компромиссы и разрабатывать новаторские политические концепции. И хоть законопроекты вносил президент, именно Марголин следил за их прохождением через многочисленные комитеты и комиссии; он часто демонстрировал, что штат Белого дома состоит из неуклюжих дилетантов. Это совсем не нравилось президенту и вызывало постоянные стычки.
Марголин сам мог бы претендовать на пост президента, но его не поддерживала партия. Здесь его честность и образ не мечтателя, а созидателя работали против него. Он слишком часто отказывался поддерживать предлагаемые действия, если считал, что есть лучший вариант; он был инакомыслящим и слушал только голос своей совести.
Президент, охваченный досадой и ревностью, смотрел, как Марголин исчезает в главном салоне.
— Что здесь делает Винс? — нервно спросил Фосетт.
— Будь я проклят, если знаю, — буркнул президент. — Он сказал, его пригласили.
Фосетт удивился до крайности.
— Должно быть, кто-то из сотрудников перепутал.
— Уже поздно. Я не могу сказать ему «ты не нужен, уходи».
Фосетт по-прежнему недоумевал.
— Все равно не понимаю.
— Я тоже, но придется смириться.
— Он может все испортить.
— Вряд ли. Что бы мы ни думали о Винсе, он никогда не делал заявлений, осуждающих мои действия. Далеко не о каждом из высших чиновников президент может сказать то же самое.
Фосетту пришлось смириться.
— На борту не хватает кают. Я отдам ему свою и останусь на берегу.
— Спасибо, Дэн.
— Могу остаться до вечера на яхте и заночевать в ближайшем мотеле.
— Возможно, в данных обстоятельствах, — медленно сказал президент, — пожалуй, даже лучше, если вы останетесь. Теперь, когда появился Винс, я не хочу, чтобы наши гости подумали, что мы на них слишком нажимаем.
— Документы, поддерживающие вашу позицию, я оставлю в вашей каюте, господин президент.
— Спасибо, я просмотрю их перед ужином. — Президент помолчал. — Кстати, какие новости о ситуации на Аляске?
— Только то, что идут поиски отравляющего вещества.
Во взгляде президента была тревога. Он кивнул и поднял руку:
— До завтра.
Позже Фосетт стоял на причале среди раздосадованных агентов секретной службы из охраны вице-президента. Он смотрел, как яхта проходит по реке Анакостия к повороту в Потомак, и в животе у него затягивался тугой узел.
Письменного приглашения вице-президенту не посылали!
Чушь какая-то.
Лукас надевал пальто, собираясь выйти из кабинета, когда зазвонил телефон связи с командным пунктом.
— Лукас.
— Говорит «Любовная яхта», — ответил Джордж Черная Сова, сообщая кодовое название происходящей операции.
Звонок был неожиданный, и, как отец, у которого дочь ушла на свидание, Лукас немедленно почуял недоброе.
— Говорите, — напряженно сказал он.
— У нас ситуация. Не чрезвычайная, повторяю, не чрезвычайная. Но происходит нечто такое, чего не было в плане.
Лукас с облегчением вздохнул.
— Слушаю.
— Шекспир на яхте, — сказал Черная Сова, пользуясь кодовым обозначением вице-президента.
— Где он? — ахнул Лукас.
— Марголин возник ниоткуда и поднялся на борт, когда мы отходили. Дэн Фосетт отдал ему свою каюту и сошел на берег. Когда я спросил президента об этой перемене состава пассажиров в последнюю минуту, он сказал, что все в порядке. Но я чую неладное.
— Где Райманн?
— Со мной на яхте.
— Дайте.
Последовала пауза, и трубку взял Хэнк Райманн, начальник охраны вице-президента.
— Оскар, у нас непредусмотренное планом изменение.
— Понял. Как вы его упустили?
— Он выбежал из кабинета и сказал, что должен срочно встретиться с президентом на яхте. И не сказал мне, что поездка на ночь.
— Утаил от вас?
— Шекспир держал рот на замке. Я должен был догадаться при виде его сумки. Извините, Оскар.
Лукаса охватило раздражение. Боже, подумал он, правители мира становятся детьми, когда речь заходит об их собственной безопасности.
— Бывает, — резко сказал Лукас. — Постараемся справиться и с этим. Где ваша охрана?
— Стоит на причале, — ответил Райманн.
— Отправьте ее в Маунт-Вернон и дайте подкрепление людям Черной Совы. Я хочу, чтобы мышь не проскочила.
— Сделаем.
— При малейшем намеке на неприятности звоните мне. Я проведу ночь в пункте связи.
— Что-то настораживает?
— Ничего определенного, — ответил Лукас. Голос его звучал глухо, словно издалека. — Но меня очень пугает, что президент и те трое, которые должны заменить его в случае чрезвычайного положения, собрались в одном месте и в одно время.
Глава 7
— Мы повернули против течения. — Голос Питта звучал спокойно, почти небрежно. Питт смотрел на цветной экран гидросонара Клайна с изображением морского дна. — Увеличить скорость на два узла.
В выгоревших джинсах, вязаном ирландском свитере и коричневых теннисных туфлях, с волосами, упрятанными под бейсболку с надписью «НПМА», Питт казался хладнокровным и уверенным в себе; он как будто бы скучал и окружающее нисколько его не волновало.
Рулевое колесо медленно повернулось под рукой рулевого; «Катоба» лениво раздвигала трехфутовые волны, двигаясь по морю туда-сюда, как газонокосилка. Сенсоры сонара, привязанные к корме, как жестянки к хвосту собаки, просвечивали глубины, отправляя сигнал на видеодисплей, который превращал его в подробную картину дна.
Поиски источника распространения отравляющего агента они начали с южного конца залива Кука и обнаружили, что по мере продвижения на запад к заливу Камишак следов вещества становится больше. Каждые полчаса брали пробы воды и на вертолете отправляли в химическую лабораторию на остров Огастин. Эймос Довер философски сравнил этот проект с детской игрой: нужно найти конфету, а невидимый голос подсказывает «тепло» или «холодно».
К вечеру нервное напряжение на борту «Катобы», усиливавшееся в течение дня, стало почти непереносимым. Экипажу запретили выходить на палубу за глотком свежего воздуха. Только химики Агентства по охране среды выходили из надстройки, но в защитных герметических костюмах.
— Есть что-нибудь? — спросил Довер, глядя через плечо Питта на экран с высоким разрешением.
— Ничего сделанного человеком, — ответил Питт. — Дно неровное, рваное, в основном лава.
— Хорошая четкая картинка.
Питт кивнул.
— Да, на дне видны все подробности.
— А что это за темная полоса?
— Косяк рыб. А может, тюлени.
Довер повернулся и через окно мостика посмотрел на вулканическую вершину на острове Огастин, теперь всего в нескольких милях.
— Пора бы найти. Мы совсем рядом с берегом.
— Лаборатория вызывает корабль.
В громкоговорителе послышался женский голос — голос Мендозы.
Довер взял микрофон.
— Говорите, лаборатория.
— Поверните на ноль-семь-ноль градусов. В этом направлении концентрация увеличивается.
Довер оценивающе взглянул на остров.
— Если еще двадцать минут не уйдем с этого курса, к ужину окажемся у вашего порога.
— Пройдите сколько сможете и продолжайте брать образцы, — ответила Мендоза. — Мои данные свидетельствуют, что вы практически над ним.
Довер молча повесил микрофон и спросил:
— Глубина?
Вахтенный офицер постучал по шкале на приборной панели.
— Сто сорок футов и уменьшается.
— Далеко видит эта штука? — спросил Довер у Питта.
— Мы видим морское дно на шестьсот метров по обе стороны от корабля.
— Значит, мы прочесываем полосу в две трети мили шириной.
— Примерно так, — согласился Питт.
— Уже пора бы обнаружить корабль, — раздраженно сказал Довер. — Пропустили, что ли…
— Спокойствие! — сказал Питт. Он замолчал, перегнулся через компьютер и сфокусировал изображение. —
В мире нет ничего более неуловимого, чем корабль, который еще не готов к обнаружению. Вычислить убийцу в романе Агаты Кристи — детская задача по сравнению с поисками затонувшего корабля на сотнях квадратных миль воды. Иногда везет быстро. Но чаще нет.
— Очень поэтично, — сухо сказал Довер.
Питт долго задумчиво смотрел в пространство над верхней переборкой.
— Какова видимость под поверхностью?
— В пятидесяти ярдах от берега вода кристально прозрачная. Во время прилива видно на сто футов и дальше.
— Я хотел бы воспользоваться вашим вертолетом и сделать снимки с воздуха.
— Зачем? — коротко спросил Довер. — Semper paratus — «всегда готов». Девиз береговой охраны не шутка. — Он показал на дверь. — У нас там карты трех тысяч миль побережья Аляски в цвете и мельчайших подробностях благодаря съемкам со спутника.
Питт кивком попросил Джордино занять его место перед экраном, встал и вслед за капитаном «Катобы» прошел в небольшое помещение, где в особом шкафу хранились карты.
Довер справился с ярлычками, открыл нужный ящик и порылся в нем. Наконец извлек карту, обозначенную «Спутниковая съемка 2430А. Южный берег острова Огастин».
— Вы имели в виду это?
Питт наклонился, глядя на вид моря южнее острова с высоты птичьего полета.
— Замечательно. Есть увеличительное стекло?
— На полке под столом.
Питт нашел толстую квадратную линзу и через нее стал рассматривать крошечные тени на фотографии. Довер вышел и вскоре вернулся с двумя чашками кофе.
— Морское дно здесь — настоящий геологический кошмар. Шансы найти там что-нибудь нулевые. Затонувший корабль может пролежать здесь вечность.
— Я смотрю не на дно.
Довер расслышал слова Питта, но не понял их.
В его взгляде отразилось легкое любопытство, но, прежде чем он успел задать вопрос, громкоговоритель над дверью захрипел:
— Капитан, впереди буруны. — Голос вахтенного офицера звучал напряженно. — Глубомер показывает тридцать футов, и дно быстро поднимается.
— Стоп машина! — приказал Довер. И после паузы добавил: — Нет, задний ход до полной остановки.
— Прикажите поднять систему сонаров, пока она не задела дно, — сказал Питт. — И предлагаю бросить якорь.
Довер бросил на Питта странный взгляд, но отдал приказ. Палуба под их ногами задрожала: это машины дали задний ход.
Через несколько секунд вибрация прекратилась.
— Скорость ноль, — известил вахтенный офицер с мостика.
— Отдать якорь.
Отдав приказ, Довер сел, сжал в руках чашку кофе и вопросительно посмотрел на Питта.
— Ну, так что вы увидели?
— Корабль, который мы ищем, — ответил Питт. Говорил он медленно и внятно. — Других возможностей нет. Вы ошиблись в одном, Довер, но оказались правы в другом. Мать-природа редко создает скальные формирования, которые тянутся по прямой на несколько сотен футов. Следовательно, очертания корабля можно заметить на естественном фоне. Но вы были правы в том, что шансы найти корабль на морском дне у нас нулевые.
— К делу, — нетерпеливо сказал Довер.
— Наша цель на берегу.