— Скалту! — закричал Тупу-Тупу. — Беги скорей! Скажи всем в поселке: наши приплыли на плотах. Все вернулись, а Куолу больше нет. Убили его, и тень его сгорела! Беги! Скорее беги! Как ветер!
Мальчики вприпрыжку помчались по крутой береговой тропинке.
Через несколько минут весь поселок зашевелился, как растревоженный муравейник. Из выходных дыр остроконечных домов один за другим вылезали люди. Женщины, старики, девушки и дети окружили быстроногих гонцов и наперебой расспрашивали о том, что случилось.
Мальчики показывали на реку, кричали, смеялись и наконец повели всю толпу к речному берегу. Дети, как зайцы, понеслись вперед. За ними следом побежали девушки и матери поселка. Художник Фао величественно выступал перед кучкой седых стариков. А позади, задыхаясь, торопились старухи. Две из них вели под руки взволнованную Каху. Голова и руки ее тряслись, губы шевелились и бормотали привычные заклинания. Она с трудом опиралась на сучковатую палку, и седые пряди ее волос извивались от ветра, как белые змейки.
Когда жители поселка гурьбой спустились к реке, они застали на берегу веселую пляску. Быстро двигался танцующий круг. Весело размахивая копьями, приплясывали охотники. Громко кричали Ао, Улла и молоденький Уа.
Но всех веселее, хоть и нескладно, топтался на месте оружейный мастер — хромой Тупу-Тупу.
Гнездо колдуна
Три дня праздновали Черно-бурые победу над страшным Куолу.
Давно уж не было столько веселья в запуганном колдуном поселке.
Хороводы вокруг костра сменялись играми, игры — песнями и плясками молодежи.
Когда ноги устали от танцев, а горло от крика и песен, из дома охотников вышел Калли. В одной руке держал он боевое копье, в другой — смолистый факел, пылавший ярким огнем. Это был факел мести. Его зажигали, когда собирались воевать или хотели отплатить за нанесенные обиды.
— Идем разорять гнездо колдуна! Куолу долго издевался над нами. Уводил жен и девушек и у Красных и у Черно-бурых. Колдуна больше нет, а колдунья еще есть.
— Разорить его гнездо! — закричали охотники и побежали за оружием.
Сборы были недолги. Обид накопилось столько, что большинство мужчин и даже хромой Тупу-Тупу решили идти вымещать их на жене колдуна, на всем его отродье.
Группа охотников осторожно приближалась к становищу Куолу.
Старшие дочери Изы давно уже обзавелись семьями и целой кучей ребят и поселились в собственных землянках.
Многочисленные жены колдуна давно уже не помещались в одной землянке. У них также было по целому выводку ребят, и все они кормились данью окрестных охотников.
Остроконечные крыши землянок-шалашей и дымы пылающих очагов охотники заметили еще от лесной опушки. Вокруг поселка поднималось несколько высоких жердей. На концах их были надеты черепа зверей. Тут были волчьи головы с оскаленными зубами, толстый медвежий череп, оленьи черепа с огромными рогами. Шкурки лисичек, песцов и куниц были насажены на высокие палки.
Охотники из-за кустов зорко высматривали все, что происходило в поселке. Между летними шалашами не было ни души. Можно было подумать, что тут никто не живет, если бы не столбы серого дымка над кровлями.
А между тем в землянке Куолу, низкой и темной, как кротовая нора, жизнь шла обычным порядком.
Во всех углах на разостланных шкурах копошились дети, подростки и грудные ребята.
Несколько молодых женщин сидели прямо на полу и сшивали крепкими, как струна, сухожилиями, продетыми в костяные иголки, шкурки мелких пушных зверей. Другие мастерили из этого материала одежду, похожую на меховой мешок, с прорезями для рук и головы.
Красивая, молоденькая Ши грустно сидела в стороне.
Она всех тяжелее переносила свою участь. Первое время она день и ночь мечтала о том, как убежит. Но рассказы про жестокость и волшебную силу колдуна лишали ее мужества. Ведь от колдуна никуда не уйдешь. Он всегда настигнет ее своим колдовством. Он может мстить на расстоянии. Он оборотень и под видом дикого зверя догонит ее везде, куда бы она ни убежала.
Она боялась не только самого Куолу, но и его старшей жены Изы. Другие жены уверяли, что Иза тоже колдунья и так же умеет насылать порчу и болезни. Легковерные женщины сами поддерживали ужас перед Куолу страшными рассказами о колдунах и колдуньях, их чудесах и могуществе.
Старой колдуньи не было в общей землянке. Она сидела на берегу обрыва и вглядывалась в даль своими дальнозоркими глазами.
— Так и есть, — шептала она. — Это возвращаются хуммы.
Далеко к северу в поемных лугах она давно уже заметила вереницу темно-бурых точек, которые медленно приближались к реке.
— Возвращаются! — шептала она себе. — Будет! Нагостились! Пора и домой!
И она манила их пальцами, приглашая мохнатое стадо вернуться в свои леса, где для них уже заготовлена большая ловушка.
— Домой! Домой! — повторяла она, подзывая их к себе, и с радостью заметила, как все стадо не спеша стало спускаться в воду.
В том месте, где находился брод, стадо, очевидно, собиралось перебраться на лесную сторону.
Колдунья поднялась и, колыхаясь своим дородным и жирным телом, пошла к землянке. Но только она успела пролезть в дверную дыру, как из лесу выбежали Черно-бурые и с криком окружили землянку.
— Эй, выходите! — кричал Калли. — Колдуна вашего мы сожгли. А то и с вами будет то же самое!
Из летних шалашей, из других землянок стали показываться испуганные женщины, но им скоро объяснили, что бояться нечего, потому что охотники пришли освободить их из плена и проводить домой.
Старший сын Куолу, силач Уду, хотел было броситься с копьем на Тупу-Тупу, но тяжелая палица Калли повалила его на землю.
— А где же Иза? — кричали Калли. — Тащите сюда старую колдунью!
Старуху под руки притащили на расправу.
— Мы убили твоего Куолу. И мы не боимся никого. Мы ели сердце хуммы у Великого льда. Теперь нам не страшны твое колдовство и твои наговоры!
Так кричали Ао и молодой Уа, свирепо размахивая дубинами над ее головой.
— Стойте! — пронзительно крикнула Иза, и глаза ее хитро прищурились. — Иза пригонит вам целое стадо хуммов. Только не троньте моих волос! Не трогайте моих детей! Не ломайте моего дома! Ступайте мирно домой. И за это я пошлю вам целое стадо хуммов.
— Откуда же ты их возьмешь? — спросил Тупу-Тупу.
— Положите ваши дубинки. Куолу был великий колдун, он научил меня приманивать зверей и птиц. Скажи, Тупу-Тупу, чтоб они меня не трогали.
— Пригони к нам хуммов, и никто тебя не обидит.
— Ну, положите дубинки! Вот так. Теперь смотрите!
Иза проворно юркнула в свою землянку и через минуту вышла оттуда опять, держа в руках две длинные еловые ветки с пылающими концами.
Приплясывая и приседая, обошла она сперва вокруг землянки, махая дымящимися ветвями над своей головой с каким-то непонятным бормотанием. Потом она подошла к кучке сухих еловых шишек, наваленных возле жилья, присела перед ними на корточки и стала раскладывать их по земле, все время приговаривая вполголоса:
— Хуммы! Хуммы! Хуммы!
Выложив длинный ряд из двадцати или тридцати шишек, она подняла над ними тлеющие концы веток.
Колдунья пошептала еще немного, очень быстро поднялась с земли и стала лицом к положенным шишкам. Тут она стала делать манящие движения обеими руками, как будто подзывая их к себе.
— Ну вот! Теперь идите за мной! — сказала она, кончив свои заклинания.
Она подняла с земли дымящиеся ветки и повела за собой всю толпу присмиревших мстителей. Тропинка шла через кусты и вывела скоро всех к краю обрыва высокого берега.
— Вот! Смотрите сами!
— Ах! — громко вскрикнул Улла, пораженный зрелищем.
По ту сторону Большой реки по низкой равнине заливных лугов прямо с севера двигалось большое стадо мамонтов. Они шли один за другим. Хуммы были еще далеко, но медленно приближались по той самой тропе, по которой весной уходили отсюда в далекую тундру.
С высоты крутого нагорного берега можно было ясно различить их спокойные движения. Было видно, что впереди стада на этот раз величаво шагал старый самец с крупными бивнями, раскачивая в стороны толстый хобот. За ним следом шагало еще несколько взрослых самцов. Дальше виднелась вереница самок, которых можно было узнать по их коротким, менее крупным бивням. Рядом с матерями или позади них поспевали подросшие за лето слонята. За эти месяцы северных кочевий они стали как будто солиднее и уже не резвились так, как это делали весной.
Все стадо растянулось длинной вереницей, с большими промежутками между отдельными животными. Самые дальние мамонты казались совсем мелкими букашками. Но все-таки можно было хорошо разглядеть, что на дальнем конце, замыкая шествие, шли самцы.
Охотники были глубоко потрясены успехом колдовских заклинаний Изы. Доказательство их могущества было налицо.
Как можно было теперь сомневаться в чародейном искусстве старой колдуньи?
— О! Она, верно, знает слово, которое знал Куолу, — перешептывались между собой охотники.
— Видно, что умеет колдовать!
— Хорошо, — сказал Тупу-Тупу, подойдя к Изе. — Теперь мы сами видим, что ты можешь сделать хорошо, если захочешь. Сделай так, чтобы хуммы пришли в наш лес. Мы поймаем хумму в нашу яму и принесем тебе много мяса.
— Хорошо, — сказала Иза. — Я пригоню хуммов в ваш лес. Я пригоню вам и других зверей. Идите мирно домой и не поднимайте дубинок на Изу, на ее детей и внуков.
Так неожиданно закончился, к полному благополучию Изы и ее поселка, этот поход мстителей, собиравшихся жестоко расправиться со всем многочисленным потомством ненавистного колдуна.
Женская хитрость кодуньи оказалась сильнее свирепых намерений этих простодушных взрослых детей природы.
Калли вывел из страшной землянки колдуна счастливую Ши, с которой он был разлучен столько дней. Другие освобожденные жены Куолу также почти все забрали своих детей, чтобы вернуться с ними в поселок Черно-бурых.
Две-три более пожилые женщины предпочли остаться здесь. Они уже давно привыкли и к Изе и к ее поселку, и менять это привычное жилье на другое у них не было никакой охоты.
Облава
Черно-бурые зажили теперь довольной и спокойной жизнью. В окрестностях появились олени. Охотники подстерегали их на переправах и возле речных водопоев. С первым снегом легче было выслеживать и других крупных зверей. Изредка удавалось отбивать от стада туров телят и молодых самок. Каждый день обходили ловушки и волчьи ямы. Этой осенью попало в них несколько косуль.
С холодами в поселках все изменилось. Женщины из шалашей перешли в землянки матерей вместе с детьми и подростками. Мужчины проводили много дней на охоте, а когда возвращались, жили в землянке охотников. Вход к матерям теперь разрешался только старикам. Ао, Улла и Волчья Ноздря пришли в становище Красных Лисиц и рассказали своим, что большое стадо хуммов вернулось в свой лес и колдунья подарила его охотникам.
Незадолго до снегопада к Черно-бурым пришли гонцы от Красных Лисиц звать их на совместную охоту. Они выследили все тропинки, по которым кочуют хуммы. Ловушка для них давно готова. А для загона чем больше людей, тем лучше. После охоты — общий пир.
Первый снег — лучшее время для облавы. В назначенный день жители обоих поселков сошлись на берегу у большого костра и двинулись в лес за Волчьей Ноздрей и другими разведчиками. Четыре старика тащили на носилках плетеный кузов, обмазанный внутри глиной. В кузове были насыпаны горячие уголья из Родового костра. Старики несли его степенно и шепотом бормотали колдовские слова.
В лесу было светло и тихо. Ветер давно сорвал с деревьев пожелтевшие листья. Снег устлал землю пухом пороши. Воздух был чист и спокоен. Копытные звери затаились где-то по темным чащам. Олени и косули старались поменьше оставлять после себя следов.
Только мамонты и носороги никого не боялись. Они бродили по лесам и топтали тяжелыми ногами давно пробитые тропы.
В этот день мохнатые хуммы паслись на горелой поляне. Ветви деревьев спускались по опушке до самой земли. Из-под тонкого снежного слоя торчали стебли трав и голые кустарники. Слонята объедали низенькие кусты. Их грузные родители ломали толстые сучья.
Вдруг старый вожак тревожно поднял уши. На другой стороне поляны закурились ряды сизых дымков. Послышался треск загоревшихся сучьев. В одном месте желтое пламя охватило высокий куст можжевельника.
Огонь — самое страшное для зверей. Его боятся даже сильные владыки лесов. Лесной пожар — это ужас для всего живого. Хуммы ощетинили гривы горбов и насторожились. Сомнения нет: за огнями скрываются двуногие. Запах их пахучих шкур доносился вместе с туманом огненной гари. Старые хуммы учуяли беду. Они видели, как желтые языки огня разгораются полукругом с трех сторон по краям поляны. Только одна сторона еще свободна от огней и подозрительных запахов.
Старый вожак издал призывный сигнал и решительно направился к тропинке. За ним потянулась вереница остальных великанов. Дородные слонихи подталкивали хоботами слонят. Сильные самцы замыкали шествие. Сзади слышался гул людских голосов. От зажженных костров через поляну стали перебегать группы охотников. Они бежали с пылающими смолистыми сучьями.
По дороге они зажигали заранее заготовленные у опушки кучи валежника. Они двигались по слоновьей тропе вслед за уходящим стадом. Все старались кричать сколько хватает сил и колотили палками по стволам деревьев. Подростки неистово визжали и свистели. В облаве принимали участие взрослые охотники и вся молодежь обоих селений. С ними вместе шагали и более крепкие старики, и молоденькие бездетные женщины, и девушки-невесты. Даже хромой Тупу-Тупу с азартом подскакивал и ковылял, стараясь не отставать от остальных.
Мохнатый вожак вел за собой стадо великанов. Он ломал мимоходом мертвые ветви. Упавшие стволы трещали под его тяжестью. Уши его шевелились. Он слышал сквозь топот шагов своих сородичей крикливый гомон человеческой толпы. Ненавистный запах дыма гнался за ним по пятам.
Всякий раз, как крики и шум становились назойливее, задние хуммы топорщили уши и прибавляли шагу.
Еловый лес кончался и переходил в высокий сосняк. В этом месте было особенно много навалено стволов, опрокинутых ураганом. Кое-где они лежали целыми грудами.
Хуммы проходили между двумя такими грудами деревьев. Вдруг вожак остановился.
Путь был прегражден. Несколько елок лежали поперек одна на другой. Вожак внимательно осмотрелся кругом. Выйти из тупика можно было только направо. Здесь оставался узкий проход. Он вел на старую, заброшенную тропу, с обеих сторон огороженную жердями.
Слонихи напирали на нерешительного вожака. Задний отряд самцов теснил среднюю часть стада.
В это время свист, крики и глухие удары дубинами по стволам деревьев раздались с новой силой. Толпа приближалась. Запах горящей смолы становился сильнее, и вожак решительно ринулся через проход. За ним хлынули остальные. Здесь начинался уже более редкий сосняк.
Вожак вышел на засыпанную снегом площадку, обнесенную с двух сторон высокой оградой. Но не успел он сделать по ней и двух шагов, как площадка затрещала и рухнула под тяжелым зверем. С ним вместе полетели вниз жерди, сучья, валежник, еловые лапы, комья снега и шагавший рядом годовалый слоненок. Упавший мамонт испустил потрясающий рев. Что-то острое глубоко вонзилось в его внутренности. Он упал так неловко, что задние ноги его еще не опустились на землю, а передние подогнулись, и он никак не мог встать на все четыре ноги.
Перепуганное стадо разделилось на два потока и с треском ломилось через чащу по обе стороны ловушки. Свист и крики подростков, рычание мужчин и визг женщин становились все громче и сильнее пугали огромных зверей. Как бурная лавина, понеслись к берегу Большой реки потерявшие рассудок хуммы, ломая все на своем пути.