— Да ну, скажете тоже… — хмыкнул недоверчиво Ливси, но так и не оторвал жадного взора от карты.
Решено было, что Трелони займётся подбором скоростной шхуны и команды для неё, благо опыт подобной организации дела у него был и связями, по прошлым своим путешествиям, сквайр обладал немалыми.
Доктор Ливси соберёт всё необходимое для лечения команды матросов и егерей Трелони, часть из которых сквайр непременно хотел взять с собой в данное путешествие и в дальнейшем станет за квартирмейстера на судне — проверяя качество закупленной провизии и набранной воды, а также следя за состоянием гигиены матросов и егерей.
Джиму досталась роль проводника на острове, на этом и порешили.
Хокинс сильно страшился того дня, когда их корабль доберётся наконец до заветного острова и ему придётся либо признаться — в том что он совершенно не знает где именно прятал свои сокровища Флинт, либо тратить время и путать поисковую группу, тем временем самолично срочно изучая карту и пытаясь разгадать «флинтовы писания».
Карта сейчас хранилась у сквайра Трелони, что и обеспечивал большую часть трат и набора людей на данную экспедицию, но всё же Джим имел пару часов в день на её регулярное изучение, в присутствии сквайра или Ливси, что обычно неспеша беседовали за его спиной и всячески старался разгадать тот метод шифрования или иносказания, что имел в виду убитый им на «Морже», Флинт.
Было решено что каждый получит свою долю сокровищ: Трелони, как глава предприятия — половину от найденного. Ливси — тридцать процентов. Джим, как владелец карты и проводник — десять процентов, вся остальная команда — также десять процентов на них всех.
Джим, на всякий случай, предупредил матушку куда они направляются и оставил ей запечатанное письмо, в котором вкратце рассказал общую канву его отплытия, потребовав, что бы в случае если вернутся лишь Ливси и Трелони, но без него самого — женщина немедленно прочитала письмо и сама поступила, как считает нужным.
Джим откровенно побаивался Трелони и был уверен что у сквайра рука не дрогнет — перебить его и доктора Ливси, что бы стать хозяином всех сокровищ единолично. Тем более на землях необитаемых, далеко от Альбиона.
То, как сквайр и доктор вскоре поступили со слепым Пью и Чёрным Псом, лишь добавил силы этому подозрению юнги.
Когда Трелони и Ливси поверили что есть подлинная карта, раз столько бандитов за нею охотятся — значит есть и сокровища, и немалые, что скрыл на острове Флинт, они тут же стали перешёптываться о том что Пью и Чёрного Пса нельзя отдавать полиции: те могут проболтаться и тогда снарядят какую экспедицию им самим вслед или придётся делиться с короной, чего оба совершенно не желали.
Прямо при подростке мужчины порешили так: Трелони идёт к главе полиции города и добивается немедленного повешения Пью, как негодяя что убил собственноручно, зарезал ночью, троих полицейских в крохотной тюрьме, где содержался Джим.
Сквайр привселюдно возьмёт на себя содержание семей покойных и станет всячески взывать к тому, что подобного подонка не должна носить земля.
Вряд ли кто станет сильно защищать слепого калеку оборванца, да ещё и при таком знатном обвинителе и тех преступлениях, в которых его подозревали.
Так и вышло что к исходу дня, когда Джима выпустили из узилища и сделали компаньоном кладоискателей — Пью, под вопли мужчин и визг женщин, был поставлен на бочку и его шея оказалась в петле.
Трелони спонсировал все судебные издержки и добавил на выпивку всем «труженикам» казни — один из захваченных свидетелей, что знали о кладе Флинта, был повешен так и не разболтав о своей тайне.
Некоторые из полисменов правда удивлялись, что именно слепец резал их товарищей и чуть ли не в одиночку. Но не особенно сильно и вскоре, благодаря бочонку грога, выставленного им Трелони, они угомонились и пошли праздновать.
К Чёрному Псу отправился доктор Ливси, со своим небольшим лекарским мешком. Сообщил пирату что у него рецидив лихорадки, видимо подхваченной ранее в тропиках, и сказал что как врач, что давал клятву Гиппопотаму — он обязан его вылечить!
Неизвестно что за настойку влил в кружку Чёрному Псу, Ливси — но к вечеру того же дня, оба взятые в плен пираты, слепой Пью и Чёрный Пёс — были мертвы.
— Отлично Ливси! — смеялся на ужине в собственном поместье, сквайр. — Всё просто отлично! Лишние свидетели не смогут сообщить властям, о том что скрывается за бойней в нашем тихом провинциальном городке, а мои люди всюду станут распространять слухи о разборках между контрабандистами, и полисменами, и таможенниками. В это поверят охотно все!
— Но Трелони… — попенял сквайра доктор. — Мы не знаем сколько мерзавцев ещё живы и какая у них есть информация о сокровищах? Может их несколько сотен и они будут поджидать нас на месте высадки? Тогда совсем будет скверно и мы идём просто в пасть голодных волков, а это неприятно, уверяю вас…
— Вряд ли! — успокоил друга сквайр. — Нет! Ждать на тех островах несколько недель, без подвоза провизии — большой отряд не сможет, а судно, что я найму — будет скоростным, что бы мы могли как можно быстрее отправиться на остров за кладом и заполучив его, отплыть в те страны, где на эти деньги можно будет жить как короли!
— А разве мы не в Англию вернёмся? — искренне удивился Ливси.
— Я, конечно же нет! Что я тут не видел?! — отстрою себе на каком острове Дворец. Найму сотни рабов, точнее рабынь, для его обслуги и тысячи — куплю для плантаций: стану самостоятельным правителем, что бы надо мной не было никого, кроме Бога! Моя власть и мои законы… Это просто мечта! Сахарный тростник, ввоз рафинада в Британию, производства тёмного и светлого рома…
Через трое суток, после дня когда Джима освободили из заключения, а слепой Пью и Чёрный Пёс были казнены усилиями сквайра Трелони и доктора Ливси — Джим и Ливси были вызваны в Бристоль сообщением сквайра и уже через шестнадцать часов, сидели вместе с ним в кабаке, на верхних этажах здания коего и была устроена квартира для кладоискателей.
— Друзья мои! — радостный Трелони не скрывал своих эмоций при разговоре с Джимом и Ливси. — Всё прошло на редкость удачно! Я встретил капитана Смоллетта, с которым прежде, у берегов Западной Африки… Хм… В общем проворачивали некоторые прибыльные делишки, на многие тысячи фунтов и оказалось что у него есть на примете отличнейшая, быстроходная шхуна — «Эспаньола»! Нам нужна именно такая, на случай если придётся сбегать от кого либо…
— Пиратов? — было догадался Джим. Но Трелони лишь поморщился и неопределённо развёл руками.
— Команда состоит из верных Смолетту людей, что уже не раз проявили свою честность и стойкость к опасностям, в тёплых водах наших колоний… — продолжал Трелони, явно радуясь возможности намекнуть о своих организаторских способностях. — Если вкратце: они ходили вместе со Смоллеттом не один раз на абордажи, атаковали туземные поселения или сбегали от преследовавших их военных судов… Хм… разных стран. В общем — люди надёжнейшие, хотя и не без изъяна!
— Что такое? — насторожился Ливси.
— Ну, мне кажется, что при нахождении сокровищ они потребуют несколько большую долю и взятые с собой отряд моих лучших егерей — нам могут понадобиться! На мой взгляд потасовки на берегу с морячками не избежать, и возможно, доктор, вам придётся прорядить прилично состав команды капитана Смоллетта и его самого, после нахождения клада — отправить в лучший мир, как вы до этого сделали с Чёрным Псом.
Доктор понимающе улыбнулся и спокойно кивнул. У Джима мороз пошёл по коже: он конечно и сам многое видел на «Саффолке», но что бы так спокойно договаривались о будущих убийствах людей, с которыми собираешься вместе отправиться в трудное путешествие — это было впервые!
Утром следующего дня, все они, втроём, отправились на «Эспаньолу». Так как, по словам Трелони — основные запасы судна они со Смолеттом уже восстановили и осталось лишь Ливси осмотреть их труд и что добавить, но это не займёт более трёх часов.
Сквайр хотел как можно скорее отправиться за сокровищами и буквально каждая минута в Англии его бесила, отделяя от так им любимых пышнозадых бразильских негритянских рабынь, томных мулаток или индианок, с осиной талией и ногами от ушей…
По пути на «Эспаньолу», в гавани, когда они, в лодке, лавируя между судов, плыли сидя на куче личных вещей Джима и доктора — подросток заметил на берегу пышнобёдрую темнолицую женщину, показавшуюся ему отчего то знакомой, которая рукою что то указывала в порту потрёпанному жизнью одноногому калеке, на самодельном костыле и одетому в подержанный, выцветший, некогда бывший синим — кафтан.
Джим улыбнулся про себя: «Куда сквайр спешит? Мулатки есть и здесь, были бы деньги на них…»
Шхуна, которую нанял сквайр, была не особенно презентабельна, по мнению Джима после его службы на «Саффолке», так и откровенно грязновата. Но при этом, по словам капитана судна Смоллетта и самого Трелони, что уже выходил на ней в море для испытания — обладала великолепной скоростью и маневренностью, а управлять ею мог даже ребёнок! Со слов всё тех же капитана и сквайра…
Решено было что Трелони, капитан и Ливси — каждый расположится в своей отдельной каюте. Джим и егеря — в кубрике возле носа шхуны.
Трелони опасался «чего лишнего» и так как на английских судах чаще всего пороховой склад делали в носовых помещениях, именно возле них решил выставить своих егерей и расположить их на отдыхе, заодно охраняя запасы пороха «Эспаньолы».
Кубрик матросов был в кормовой части и между собою Ливси и Трелони перешучивались, что их собственные каюты, также расположенные в кормовой части шхуны — находятся в зоне «абордажа», намекая на возможный бунт людей Смолетта в будущем, в то же время Джим и егеря расположились на территории «перестрелки».
Когда приветствия закончились и на верхней палубе остались лишь Джим, сквайр, доктор и капитан Смоллетт — последний внезапно изменившись в лице, указал на подростка рукой и прошипел: «Трелони! Отдайте мне этого поганца, я мечтаю его повесить!»
Хокинс отскочил прочь, считая что Смоллетт просто пьян и не понимает кто перед ним. Однако присмотревшись, подросток расхохотался: капитаном Смоллеттом был один из шкиперов первого каравана негоциантов, который сопровождал «Саффолк» к берегам Африки, для обмена старых винтовок и ножей, а также некачественного пороха — на рабов, для последующей продажи в Колониях.
— Ахахаха! — откровенно зубоскалил Джим. — Так вы уже со шкипера — в капитаны подались? Ахахаха!
— Убью! — заорал Смолетт доставая широкий палаш, но Трелони его остановил жестом.
Потом сквайр обратился к Джиму: «Вы разве знакомы?» и когда подросток пояснил когда и как повстречал ранее этого «шкипер-капитана» и как повздорил с ним на берегу Дагомеи, из за Юаю, после чего пинками гнал пьяного и постоянно блюющего Смоллетта прочь, Трелони рассмеялся ему вослед: «Ну-ну, полноте! Мы со Смоллеттом вместе начинали на военном флоте и примерно в одно время его и покинули… По разным причинам!»
Капитан «Эспаньолы» тут же чертыхнулся и немедля отправился на нижние палубы своего судна.
— Его, — пояснил Трелони, кивком головы указывая на спину скрывавшегося внизу Смолетта, — турнули за ограбление нескольких пленных голландских офицеров и ещё, тому подобное… Не важно! Потом Алекс получил лицензию капитана и плавал на Мадагаскар, но и там, за сотрудничество с пиратами — чуть не был повешен Компанией и сбежал. Шкиперстовавал в Дагомею, скорее под чужим именем, что бы в случае если Компания станет судиться — не попасть внове на скамью подсудимых. А так, у него есть необходимый нам опыт. Документы, в меру чистые и желание подзаработать любым способом — что нам сейчас и необходимо!
Вечером этого же дня шхуна вышла из порта Бристоля и направилась в море. Капитан Смоллетт шутливо обещал Джиму что тот «случайно утонет на обратном пути, так как Трелони просил не трогать его в первую часть путешествия» и показывая два пальца, как делали валлийские стрелки в Столетней войне, показывая этот жест французам, что бы те видели что у них есть пальцы которыми они станут натягивать тетиву своих страшных длинных луков, невероятное супероружие той войны — приставлял пальцы вплотную к своему горлу и что то невнятно шептал.
Доктор тихо говорил сквайру, что вся команда «Эспаньолы» обожает светлый ром и достаточно будет запастись этим напитком достойного качества и «отметить» нахождение клада Флинта на острове, и можно будет уже не беспокоиться о людях капитана Смолетта, и о нём самом…
Джим, обходя стороной капитана судна на верхней палубе, уставился на берег. Там снова появилась столь заметная пара: одноногий инвалид с птицей на плече, огромным белым попугаем и тёмнокожая пышнотелая женщина, что внове указывала ему куда в море, словно бы целясь ладонью в «Эспаньолу».
Вокруг них, на портовом камне, стояло ещё около десятка странных людей, словно бы матросов потерпевшего крушение корабля, настолько нелепо и бедно выглядела их старая разорванная одежда, что словно бы лишь минуту назад была ими подобрана где в канаве, но все они держались чуть позади от данной пары.
Внезапно, с гортанным криком, одноногий сорвался куда в сторону и быстро ковыляя направился к стоявшим на приколе ряду шхун.
Птица не его плече начала махать крыльями и Джиму показалось что он расслышал что то вроде: «Астры! И Астры!».
— Цветы? — Забавно. — подумал подросток про себя. — Редко когда моряки цветами увлекаются, разве что голландские и то, скорее их скорейшей доставкой на свои рынки тюльпанов, известные во всём мире. А тут такое…
Глава двенадцатая: «Мушкеты против винтовок»
Следующие, за отплытием, дни — проходили довольно однообразно и Джим даже заскучал за своим многолюдным коллективом на «Саффолке», когда постоянные службы, ввесь световой день — будь то прислугой на камбузе или при офицере, или пробежки на учениях «пороховых обезьян» и постоянные рассказы в кубрике юнг, помогали скоротать однообразие долгого перехода по морю.
Матросы капитана Смоллетта и егеря сквайра Трелони — относились друг к другу с явным опасением, но самого подростка видимо за ровню себе не считали и охотно делились с ним новостями или же попросту трепались на все темы, когда было время.
Джим решил нигде не упоминать что ходил на абордажи и имеет опыт столкновений на море, и даже наоборот: всячески, как только получал повод, хлюпал носом — говоря что сирота по отцу и рассказывал как ему страшно уходить так далеко от берегов Англии.
Матросы «Эспаньолы» и егеря сквайра, даже те кто знали что Джим был арестантом и под конвоем возим в Лондон, куда банально не доехал — тут же его успокаивали и начинали рассказывать как и куда сами ходили, а рассказать им действительно, было что…
Старый егерь Том Редрут, что был главным стреди стрелков сквайра в отсутствие Трелони — седой, с обильной залысиной на лбу и макушке, весь бронзовый лицом и с мохнатыми сивыми бровями, словно бы сросшимися в единую линию, морщинистый и медлительно немногословный — неоднократно рассказывал Джиму, которого считал чем то вроде непутёвого сына, которого лишь добрые внушения его хозяина, сквайра Трелони, направили наконец на путь истинный.
Так Том Редрут думал по причине того, что видел как сперва его друзья, молодые егеря, везли вместе с полисменами Джима в тюрьму, а потом, они же его вернули в поместье сквайра и стали относиться как к младшему господину, вроде доктора Ливси.
Этот Том Редрут неоднократно рассказывал Джиму Хокинсу как много лет назад, когда они вместе со сквайром бороздили моря у далёких колоний, в том числе и на Карибах или Мадагаскаре, и рядом расположенных островах — то нередко захватывали суда «лягушатников» и «деревоногих», как старый егерь называл французов и голландцев, и грабили их подчистую, нередко сжигая сами суда и уничтожая команды под ноль, если нельзя было их скоро продать местным царькам, как рабов.
— Там это привычное дело… — говаривал Том Редрут, попыхивая трубочкой и глядя куда на водную гладь. — Ничего зазорного в этом нет, что бы отобрать у слабого что тебе понравится: будь то товар или женщина, а его самого отправить в колодках в рабство! Французиков и голландцев, мы десятками корабли на дно пускали — при этом пиратами не были ни на йоту! Просто подвернулись хорошие случаи: то налёт на чинящиеся суда у Мадагаскара, когда половина их команд где на острове разбрелась и нам особо никто не мешал захватить товары, специи и шёлк, а потом сжечь суда подчистую!