- Если бы здесь был Ли, - разорвал тишину Мерфи, - он бы заставил нас рыть окопы. И все руки были бы в мозолях.
Все согласились, что Роберт Ли устроил бы сражение в обороне, но никто не понимал, как поступит Томас Джексон.
- Вот бы приехал Ли, - задумчиво произнес Мерфи, - потому что ничто на земле не остановит пулю лучше, чем пара ярдов доброй милой грязи.
На следующий день Старбак услышал первые слухи, и правда подтверждающие, что прибывает генерал Ли, чтобы принять командование силами мятежников у реки Рапидан. Старбак услышал об этом от старого друга, который приехал в Легион, размахивая двумя бутылками прекрасного французского вина.
- Мы взяли десять ящиков у янки в трех милях за Раппаханнок!
Этим ликующим оратором был француз, полковник Лассан, якобы являвшийся иностранным военным наблюдателем, но на самом деле он отправился вместе с кавалерией мятежников из чистого удовольствия поучаствовать в стычке. Он только что вернулся из рейда в глубокий тыл янки и привез новости о приготовлениях врага.
- Там целые ряды фургонов до самого горизонта, Нат! Многие мили, и все заполнены провизией, порохом и пулями.
- Это армия Макклелана? - спросил Старбак.
Лассан покачал головой.
- Это армия Поупа, но Макклелан скоро прибудет, - француз говорил об этом объединении армий, обещавшем хорошую драку, с настоящей радостью.
- А если прибудет Макклелан, - сказал Старбак, - и приедет Ли, то это означает многие мили окопов.
Француз бросил на Старбака удивленный взгляд.
- Бог ты мой, Ли не может позволить себе ожидание. Он рыл окопы, чтобы защитить Ричмонд, но здесь окопы не помогут, - он махнул рукой в сторону открытой местности, - и Ли придется сломить янки до того, как их армии объединятся. Ли не дурак, Нат. Он знает, каким местом свинья землю роет.
Старбак рассмеялся над этой причудливой фразой. Лассан говорил на превосходном английском, унаследованном от отца, но временами приправлял этот язык крестьянским диалектом Нормандии. Сам Лассан был не крестьянином, а профессиональным военным, который сражался в Италии, Крыму и Северной Африке и носил шрамы этих войн на своем лице вместе с закрывающей один глаз повязкой. Шрамы выглядели ужасно и могли бы до смерти перепугать ребенка, но сам Лассан был добродушным человеком, чьими главными грехами являлись женщина и война.
- Оба раза была опасная погоня, - с удовольствием поведал он Старбаку, - но к чему в этом гнусном и печальном мире еще и к скуке привыкать?
Теперь, привязав лошадь, француз расхаживал вместе со Старбаком по лагерю Легиона. Стояла такая погода, что никто не озаботился постройкой шалашей, предпочитая спать под открытым небом, так что лагерь представлял собой лишь сложенные в кучи пожитки среди остатков костров полевых кухонь. Старшина Толливер муштровал новобранцев, а не занятые в карауле ветераны либо спали, либо играли в карты, либо читали.
Лассан, который, похоже, взял на себя труд просветить Старбака в военных вопросах, объяснил, почему Ли не мог себе позволить оборонительную стратегию.
- Выкопайте окопы и разместите орудия за рекой, друг мой, и как вы остановите янки, если они просто обойдут ваши земляные укрепления? У вас недостаточно людей, чтобы охранять окопы от Чессапикского залива до Голубого хребта, так что вместо того, чтобы копать, вам нужно выступить и расстроить планы противника.
Это будет война маневров, война кавалерии! Конечно, вашей пехоте придется по-настоящему сражаться и умирать, вот для чего Господь создал пехоту, но мы, кавалеристы, проведем для вас разведку, - Лассан почесал лицо под заплесневевшей глазной повязкой. - Вот увидишь, Нат, тут станет горячо, когда прибудет Ли.
- Или когда атакуют янки, - заметил Старбак.
- Не атакуют. Слишком вялые. Север похож на человека, который слишком растолстел, чтобы быстро передвигаться. Он просто хочет накатиться на вас и раздавить всмятку, а вам нужно разрезать его на мелкие кусочки.
Несколько шагов Старбак прошел молча. Лагерь бригады остался у них за спиной, и теперь они двигались в сторону рощицы, заслонявшей южный берег реки Рапидан.
- Сможем ли мы выиграть эту войну? - наконец спросил француза Старбак.
- О да, - без колебаний ответил Лассан, - но это дорого обойдется. Если вы убьете достаточное число янки, они могут решить, что игра не стоит свеч. И еще вам понадобится удача, - француз говорил уверенно, но Старбака всё равно поразила эта мрачноватая установка. - Конечно, - продолжал Лассан, - если вы получите помощь Европы, то всё изменится.
- А мы сможем ее получить? - поинтересовался Старбак, словно этот вопрос не обсуждался без конца по всей Конфедерации.
Лассан покачал головой.
- Франция палец о палец не ударит, пока не начнет Британия, а Британия слишком сильно погорела в последней американской авантюре, так что не вмешается, если не будет уверена, что Юг способен выиграть войну и собственными силами, а в этом случае вам вообще не понадобится их помощь, и всё это означает, друг мой, что Югу придется сражаться и побеждать самостоятельно.
Они уже дошли до рощи, которая была переломана топорами солдат в поисках дров для костров, и Старбак засомневался, стоит ли двигаться дальше, но Лассан жестом пригласил его вперед.
- Хочу переговорить с тобой наедине, - сказал француз, ведя Старбака вниз, по едва заметной тропе, беспорядочно виляющей по подлеску. В листве щебетали голуби, и внезапно совсем близко раздалось стаккато постукивания дятла. - Мне нужно сказать тебе, - сказал Лассан, вполоборота повернувшись к Нату, - что я устроился в Ричмонде.
Старбаку это признание показалось странным и ненужным, возможно потому, что он не вполне понимал, что француз имел в виду под словом "устроился".
- В смысле основали бизнес? - спросил он.
- Боже ты мой, нет! - рассмеялся Лассан над этой идеей. - Моя голова не создана для коммерции, ни за что! Я о том, что обустроил жилье. На Грейс-стрит. Ты ее знаешь?
- Очень хорошо, - Старбака повеселила мысль о том, что Лассан может суетиться по дому.
- Это квартира, - объяснил Лассан. - У нас пять комнат над портняжной мастерской на углу Четвертой. Внизу - помещения для рабов, а на задах кухня, небольшой огородик с пряными травами, персиковое дерево и деревянная конюшня. Конечно, всё это в аренду, а кухонный дымоход чадит, когда ветер дует с запада, но во всём остальном вполне комфортабельное жилище.
Дожив до среднего возраста, Лассан никогда не считал комфорт одним из жизненных приоритетов и придал этому слову ироничный оттенок.
- У вас есть рабы? - удивился Старбак.
Лассан пожал плечами.
- В чужой монастырь со своим уставом не ходят, друг мой, - он вынул из кармана сигару, прикурил и протянул ее Старбаку, после чего закурил и сам. - Не могу сказать, что мне приятны были эти хлопоты, - продолжал он, - но я убедил себя, что рабам будет со мной лучше, чем с кем-либо еще. У меня есть конюх, две кухарки, они же прибираются в доме, и, конечно, горничная, которая занимается одеждой и прочей ерундой.
Его голос снова звучал смущенно. Мужчины добрались до старой проселочной дороги, которая уже заросла, но была достаточно широка, чтобы позволить им идти рядом друг с другом.
- Звучит так, будто вы нашли себе жену, - весело предположил Старбак.
Лассан остановился и взглянул другу в глаза.
- Я нашел компаньона, - очень серьезно произнес он. - Мы не женаты и не поженимся, но по крайней мере на сей момент подходим друг другу, - Лассан помедлил. - Это вы мне ее представили.
- О, - Старбак слегка покраснел, припоминая, что когда Лассан впервые пересек линию фронта, чтобы присоединиться к армии мятежников, он попросил Старбака отвести его в ричмондский дом удовольствий. Нат направил француза в лучший из подобных домов и самый эксклюзивный, тот, где работала Салли Траслоу. - Это Салли? - спросил он.
- Именно, - подтвердил Лассан. Его единственный глаз пристально изучал Старбака.
Пару секунд Старбак молчал. Салли была непокорной дочерью сержанта Траслоу и девушкой, в которую, как иногда думал Старбак, он и сам был влюблен. В начале года он просил ее выйти за него замуж, и временами Старбаку по-прежнему казалось, что у них мог бы получиться неплохой брак.
Он был рад, когда она покинула бордель ради прибыльного бизнеса со спиритическими сеансами, которые теперь стали знамениты на весь охваченный тягой к сверхъестественному Ричмонд, но без сомнений, этот ее успех имел некоторое отношение и к тому факту, что темный храм мадам Ройял, как нынче именовала себя Салли, прилегал к самому известному дому утех, и эта близость придавала визитам ее клиентов некий привкус разврата. Старбак даже питал некоторые надежды, что Салли решит завершить свой путь к респектабельности замужеством, но вместо этого она нашла любовника, и Старбак понимал, что таким мягким образом его предупреждают держаться подальше от постели Салли.
- Вам повезло, - сказал он Лассану.
- Она хотела рассказать вам сама, - объяснил Лассан, - но я настоял.
- Спасибо, - отозвался Старбак, гадая, почему внезапно его охватила ревность. У него не было для нее причин. В самом деле, если он так влюблен в Салли, то почему по ночам выскальзывает из лагеря бригады, чтобы посетить таверну, расположенную чуть южнее? Посещения таверны Маккомба находилось под запретом, но в одной из комнат на верхнем этаже работала рыжеволосая девица, и Старбак готов был рискнуть быть наказанным ради визита к ней. У него не было причин для ревности, повторил он себе, а потом зашагал по проселочной дороге на север. - Везучий вы человек, Лассан.
- Так и есть.
- И Салли тоже повезло, - галантно добавил Старбак, хотя всё равно чувствовал себя преданным.
- Полагаю, что да, - с облегчением заметил Лассан. - Я учу ее французскому.
Старбак не смог сдержать улыбки, подумав о Салли Траслоу, девушке с бедной фермы у Голубого хребта, обучающийся говорить по-французски. Но это было не так уж и странно, потому что Салли проделала долгий путь от неуютного дома своего отца. Она научилась вести себя в обществе, одеваться и разговаривать, и Старбак вновь почувствовал укол ревности, вспомнив исключительную красоту Салли, а потом снова подумал, что нечестно с его стороны ревновать, потому что столь же часто, как и о Салли, он думал о Джулии Гордон, бывшей невесте Адама Фалконера, и не знал, какая из девушек нравится ему больше, а может, по правде говоря, ему могла задурить голову любая, даже рыжая шлюха из сельской таверны.
- Рад за вас, Лассан, - произнес он с натужным великодушием, - правда.
- Спасибо, - просто ответил Лассан, а потом остановился рядом со Старбаком, там, где проселочная дорога выходила из рощи и бежала к реке. Когда-то на этом берегу стоял дом, но теперь от него осталась лишь торчащая труба камина и очертания каменного фундамента, поросшие густым спутанным кустарником. Противоположный берег покрывал тенистый лес, деревья нависали над бурлящим потоком, хотя прямо напротив дома проселочная дорога вела между двумя ивами к дальнему лесу. Лассан всмотрелся в эту далекую дорогу и нахмурился.
- Вы видите то же, что и я?
Старбак раздумывал об ослепительной красоте Салли и о более серьезном лице Джулии, но теперь, почувствовав, что его испытывают, всмотрелся в окружающий ландшафт, пытаясь разглядеть что-нибудь важное. Разрушенный дом, река, густой лес на противоположном берегу, а потом он заметил эту странность так же ясно, как и тренированный глаз Лассана.
Дорога, по которой они с Лассаном дошли до этого места, не заканчивалась у реки, а продолжалась на другом берегу. Это означало, что здесь был брод. Весьма странно, потому что предполагалось, что все переправы через Рапидан должны охраняться, чтобы предотвратить неожиданную атаку северян, но здесь находился пустой и не охраняемый брод.
- Потому что никто не знает, что здесь брод, - сказал Старбак. - Или, может, его размыло? - предположил он.
- Это очень просто выяснить, - сказал Лассан. Он инстинктивно остерегался появления у реки солдат, особенно у реки, разделявшей две армии, но пристально всмотревшись в противоположный берег через небольшой бинокль, убедился, что ни один янки не ждал в засаде, так что вышел на солнечный свет, снял сапоги со шпорами и отцепил саблю.
Старбак последовал за французом в реку с чистой и прозрачной водой, ее русло оказалось совсем мелким и покрытым гравием. По течению плыли длинные водоросли, в тени шныряли несколько рыбешек, но ничто не мешало продвижению Старбака и Лассана: вообще-то вода едва достигала им до колен. На противоположном берегу дорога резко поднималась из воды, но не настолько круто, чтобы лошади не смогли вытянуть из реки тяжелый орудийный передок.
- Если янки знают про этот брод, - произнес Лассан, - они смогут обойти вас в момент.
- Я думал, вы говорили, что они не собираются на нас нападать, - заметил Старбак, вылезая на северный берег.
- И я также сотню раз говорил, что от врага всегда нужно ждать неожиданностей, - заявил Лассан, усаживаясь в тени ивы и рассматривая противоположный берег. Он махнул рукой с сигарой вверх по течению. - Какие там стоят подразделения?
- Никаких, - ответил Старбак. - Наша бригада занимает самые западные позиции.
- Значит, янки и правда могут обойти вас с тыла, - тихо произнес Лассан. Несколько секунд он молча курил, а потом резко сменил тему, вернувшись к своему новому дому. - Салли надеется, что вы навестите нас в Ричмонде. И я тоже на это надеюсь.
- Спасибо, - неловко пробормотал Старбак.
Лассан усмехнулся.
- Я потихоньку привязываюсь к дому. Моя матушка была бы довольна. Бедная матушка. Я искатель приключений, а моя сестра живет в Англии, так что матушка сейчас довольно одинока.
- У вас есть сестра?
- Графиня Бенфлит, - Лассан скорчил насмешливую гримасу, произнося этот громкий титул. - Доминик замужем за английским аристократом, так что теперь у нее есть замок, пять взрослых детей и, наверное, раза в два больше любовников. По крайней мере, я на это надеюсь, - он бросил окурок сигары в воду. - Один из сыновей Доминик хочет сражаться на этой войне, и сестра спросила меня, за какую сторону ему следует драться. Я ответил, что за Север, если он хочет выглядеть респектабельно, и за Юг, если жаждет приключений.
Лассан пожал плечами, будто сообщая, что ему в любом случае плевать.
- Интересно, у этого брода есть название? - лениво произнес он.
- Брод Мертвой Мэри, - внезапно заговорил человек с противоположного края дороги, его голос так напугал Старбака, что он потянулся за револьвером. - Всё в порядке, масса! Сайлас совершенно безобиден.
Невидимый собеседник хихикнул, а потом кустарник зашевелился, и Старбак увидел, что за деревьями всего в нескольких футах скрывается старый негр. Старик, должно быть, наблюдал за ними уже довольно давно.
- Сайлас - свободный человек! - сказал негр, осторожно выйдя на дорогу и вытащив из своей замызганной одежды клочок бумаги, которая давно потеряла всякую законную силу. - Свободный! Масса Кемп дал Сайласу свободу, - он помахал разорванными и засаленными бумажными лохмотьями. - Да благословит Господь массу Кемпа.
- Сайлас - это ты? - спросил Лассан.
- Сайлас, - старик кивком подтвердил свое имя. - Безумный Сайлас, - добавил он, словно это определение могло пригодиться. Он жадно уставился на окурок в руках Старбака.
Лассан вытащил новую сигару, прикурил и протянул ее старику, который теперь присел на корточки у дороги.
- Ты живешь здесь, Сайлас?
- Вон там, масса, - Сайлас указал на развалины дома. - Там у Сайласа берлога, - он хихикнул, а потом обнаружил в глубине своего сознания что-то еще более смешное и чуть не завалился на спину, покатываясь от смеха.
- Сколько тебе лет, Сайлас? - спросил Лассан.
- Сайлас старше вас, масса! - снова засмеялся старик. - Теперь Сайлас папаша, он еще британцев видал.
- А почему это место называется бродом Мертвой Мэри, Сайлас? - поинтересовался Лассан.