- Адам! - крикнул Старбак, не веря собственным глазам.
Но Адам уже умчался на юг, копыта его лошади отбрасывали огромные комья мокрой глины. Старбак увидел, что штабной дом горит, а другие огни озаряют небо со стороны обоза. Охранявший палатку Свинерда часовой испарился.
- Так как же они переправились через реку? - спросил полковник Свинерд, выкарабкавшись из-под остатков палатки.
- Тем же путем, что и поедут обратно, - откликнулся Старбак. Всадники, может, и отступили на юг, но он не сомневался, что они сделают полукруг, чтобы вернуться к неохраняемому броду, а значит, можно было добежать туда и отрезать им путь. Генерал Фалконер требовал принести ему воды, но Старбак проигнорировал приказ. Он перепрыгнул через канаву, отделяющую штаб от рядов палаток, и крикнул сержанту Траслоу:
- Поворачивайтесь! Быстрее!
Восьмая рота выстроилась в шеренгу.
- Заряжай! - приказал Старбак.
Траслоу забрал винтовку Старбака и теперь бросил ее ему вместе с патронташем.
- Генерал не велел нам подчиняться вашим приказам, - сказал сержант.
- Генерал может идти к чертям собачьим, - Старбак разорвал патрон зубами и высыпал порох в ствол.
- Я тоже так считаю, - согласился с ним Траслоу.
Появился тяжело дышащий Свинерд.
- Куда вы собрались?
Старбак выплюнул пулю в дуло.
- К броду Мертвой Мэри, - сказал он, с силой забив пулю и положив шомпол на место, а потом перекинул винтовку через плечо.
- Почему к броду Мертвой Мэри? - удивился Свинерд.
- Потому что, чёрт возьми, мы видели вчера ночью одного из ублюдков. Разве не так, Мэллори?
- Ясно, как Божий день, - подтвердил сержант Мэллори.
- А кроме того, продолжал Старбак, - где бы еще они смогли переправиться через реку? Все остальные броды охраняются. За мной! - крикнул Старбак, и солдаты побежали в темноту, озарявшиюся горевшими на позициях бригады пожарами. Крыша фермерского дома рухнула, и языки пламени взметнулись в небеса, но самые большие пожары разгорелись в обозе. Каждые несколько секунд взрывался очередной ящик с порохом, посылая в низкие облака огненный шар. Снаряды раскалывались, трещали винтовочные патроны, в ужасе выли собаки. Адское пламя освещало путь Старбаку через заливной луг к лесу, но чем дальше он углублялся в лес, тем темнее становилось вокруг и тем труднее найти тропу. Ему пришлось замедлить бег, чтобы найти дорогу.
Сержант Траслоу хотел узнать, что произошло в штабе. Полковник Свинерд рассказал ему о налете северян, а Старбак добавил, что видел Адама Фалконера среди вражеских всадников.
- Вы уверены? - спросил Свинерд.
- Чертовски уверен.
Траслоу плюнул в темноту.
- Говорил я, что нужно было пристрелить ублюдка, когда он переходил линию фронта. Сюда.
Они пробирались через лес, а потом, еще в четверти мили от реки, Старбак услышал стук копыт и заметил проблеск фонаря, высветивший темные спутанные силуэты деревьев.
- Бегом! - приказал он. Он испугался, что рота прибудет на место слишком поздно и всадники-северяне ускользнут до того, как они доберутся до окопов на краю леса.
Он увидел, как всадники топчут ближайший берег реки. Кто-то сделал факел из спутанных веток, прикрепленных к куску древесины, озаряющий всадникам проход, хотя брод стал предательски глубоким после грозы. Старбак посчитал, что большая часть всадников давно уже переправилась через реку, но дюжина кавалеристов еще ждала на южном берегу, когда он соскользнул в наполненный водой окоп.
Он держал оружие высоко, чтобы не намочить его, и заметил, как ближайший всадник встревоженно повернулся, услышав всплеск от его падения.
- Растянуться! И открыть огонь! - крикнул он своей роте.
Три лошади находились посередине брода, и вода была им по брюхо. Один из кавалеристов хлестнул коня, чтобы поторопить.
- Пли! - снова крикнул Старбак, нацелив собственную винтовку на ближайшего врага. Он спустил курок и почувствовал прилив облегчения от того, что они наконец-то дали сдачи.
Кто-то выстрелил справа от Старбака. Лес наполнился звуками топающих ног, а край луга внезапно почернел от пехоты мятежников. Развалины дома, где обитал Безумный Сайлас, темной тенью возвышались посреди луга, а за ним янки нес свой пламенеющий факел, потом человек вдруг понял, что представляет собой отлично освещенную мишень, и бросил ветку в реку, местность неожиданно погрузилась в полную тьму. Где-то в этой темноте заржала лошадь. Защелкали винтовки, их пламя внезапно пронзило темноту.
Янки открыли ответный огонь. На дальнем берегу вспыхнули огоньки винтовок. Всадники в панике кричали, призывая друг друга убираться от реки к чертовой матери. Пули северян хлестали листву над головой Старбака. Он стоял по бедра в воде. Старбак затолкал новую пулю в дуло винтовки и снова выстрелил. Он не видел целей, потому что вспышки из дула винтовки его ослепили.
Ночь превратилась в хаос из ружейного огня, воплей и всплесков. Кто-то тонул, и Старбак услышал отчаянные крики, когда один из всадников попытался спасти своего товарища.
- Прекратить огонь! - крикнул он, не потому что хотел помочь спасателю, а потому что пора было взять пленных. - Прекратить огонь! - повторил он приказ и услышал, как сержант Траслоу его подхватил. - Восьмая рота! - позвал Старбак, когда винтовки замолчали. - Вперед!
Рота вышла из-за деревьев и побежала вниз по травянистому склону. Из-за реки со стороны янки донеслось несколько выстрелов, но в темноте враги целились слишком высоко, и пули просто проделали себе путь в темном покрове листвы. Старбак пробежал мимо развалин дома, где Безумный Сайлас убаюкивал свою мертвую Мэри.
Рота выкрикнула боевой клич мятежников, чтобы испугать тех, кто еще пытался спасти раненого товарища из реки. Старбак первым добрался до брода, бросил винтовку и ринулся в воду. Он глубоко дышал, борясь с набравшим после грозы силу течением, а потом ухватился за какой-то темный предмет впереди и ощутил в руках мокрый мундир.
В футе от его лица раздался выстрел, но пуля прошла далеко, а потом человек вскрикнул, когда Старбак потащил его обратно на южный берег. Остальные мятежники тоже уже плескались в реке, помогая Старбаку. Один из них стрелял в янки, и вспышка из дула его винтовки высветила группу северян, пробирающихся к другому берегу, а также лошадь с седоком, которых уносило вниз по течению.
Пленник Старбака глубоко дышал, а тонувшая лошадь молотила копытами по поверхности реки.
- Прощальный выстрел, ребята, - приказал полковник Свинерд, и несколько человек из роты Старбака выстрелили через реку.
- Пошли, ублюдок, - рявкнул Старбак. Его пленник яростно боролся, молотя кулаками по лицу Старбака. Тот с силой стукнул его правой рукой, пнул и потащил обратно на южный берег, где на янки набросились остальные.
- Остальные сволочи смылись, - с сожалением выдохнул Траслоу, когда за рекой затих стук копыт.
- Мы получили всё, что нужно, - отозвался Старбак. Он насквозь промок, был в синяках и с трудом дышал, но завоевал желанную победу. Он получил доказательство, что брод нужно было охранять, и именно Вашингтон Фалконер снял охрану и тем самым позволил северянам переправиться через реку. - А теперь просто нужно дать этому сукиному сыну поставить нас перед трибуналом, - сказал он Свинерду, - пусть чертов сукин сын попытается.
Глава восьмая
Адъютант генерала Стюарта добрался до штаба генерала Ли еще до зари и обнаружил командующего армией стоящим перед своей палаткой и рассматривающим расстеленную в грязи примитивную карту. На ней изображались реки Рапидан и Раппаханнок, а броды через дальнюю реку были помечены закорючками. Именно эти броды должна была захватить кавалерия, если Поуп окажется в ловушке у слияния рек, но, похоже, в этот день шанса достичь успеха не предоставится, потому что адъютант привез лишь те же плохие новости, что и вчера.
- Кавалерия еще не готова, сэр. Генерал Стюарт очень сожалеет, сэр, - адъютант робко потупился, словно ожидая со стороны Ли гневной тирады. - Дело в лошадях, сэр, - запинаясь продолжал он, - они еще не оправились. Дороги ужасно твердые, сэр, и генерал Стюарт думает, что найдет дополнительный фураж и..., - адъютант бросил свои бесполезные объяснения.
На серьезном лице Ли почти не отразилось разочарование, вообще-то, он казался гораздо более разочарованным вкусом кофе, чем неудачей с кавалерией.
- Это и правда лучший наш кофе, Хадсон? - спросил он одного из своих младших штабных офицеров.
- Да, пока не захватим другого у янки, сэр.
- Чего мы не сможем сделать без кавалерии. Клянусь Богом, не сможем, - он снова хлебнул кофе, поморщился и поставил кружку на столик для умывания, который был уставлен бритвенными принадлежностями его адъютанта. На собственном туалетном столике генерала внутри палатки лежал пакет с сообщением о том, что за предыдущие сутки вверх по Потомаку отправились сто восемь кораблей федералистов, и Ли знал, что эти цифры означали, что войска Макклелана уже в пути, идут на подмогу армии Поупа.
Лопасти винтов этих пароходов взбивали на Потомаке белую пену, стремясь объединить обе армии, а тем временем кавалерия Конфедерации по-прежнему была не готова. Это значило, что армия Поупа безопасно проживет еще один день. На Ли накатило разочарование, но он мгновенно его подавил. Не было никакого прока показывать эмоции, так что генерал спокойно перевел взгляд обратно на разложенную в грязи грубую карту.
Еще есть время, сказал он себе, еще есть время. Одно дело для генералов янки переместить армию по реке, и совсем другое - высадить войска и выстроить их вместе со всеми повозками, орудиями, палатками и боеприпасами. А Макклелан был человеком осторожным, слишком осторожным, что давало мятежникам дополнительное время, чтобы преподать Джону Поупу урок цивилизованной войны. Ли уныло отбросил карту носком правого сапога и отдал приказ, что армия так и не выступит этим утром. Он снова потянулся за кофе.
- Как именно готовят этот кофе? - спросил он.
- Смешивают с молотым арахисом, сэр, - пояснил капитан Хадсон.
- С молотым арахисом! - Ли снова сделал глоток. - Боже ты мой.
- Так кофе хватает на большее время, сэр.
- Конечно, конечно.
- Конечно, сэр, всегда можно достать немного настоящего в Ричмонде, - сказал Хадсон. - Если мы скажем, что это для вас, я уверен, что найдем немного.
- Нет-нет. Мы должны пить то же, что и солдаты. По крайней мере, это относится к кофе, - генерал заставил себя сделать еще один глоток этой кислятины. - Как думаете, лошади будут готовы завтра? - очень вежливо поинтересовался он у посланника Стюарта, так что можно было подумать, будто он сожалеет, что вынуждает кавалериста принять решение.
- Генерал Стюарт в этом уверен, сэр. Совершенно уверен.
Ли воздержался от замечания, что двадцать четыре часа назад Стюарт был так же уверен, что кавалерия будет готова нынче на заре, но в этом обвинении не было проку, так что Ли лишь одарил неловко себя чувствующего адъютанта серьезной улыбкой. - Передайте мой поклон генералу Стюарту, - сказал он, - и что я с нетерпением жду, что мы выступим завтра.
Чуть позже Ли вернулся на гору Кларк, чтобы понаблюдать за врагом на противоположном берегу реки. Взбираясь по лесистому склону, он заметил на западе грязное пятно погребального дыма, но никто в его штабе не знал, что оно означает. Дым двигался со стороны позиций Джексона, и, без сомнения, Джексон разберется с его причиной, какой бы она ни была. Ли больше беспокоило то, что происходит за рекой, и потому, добравшись до вершины, он спешился и положил подзорную трубу на спокойную спину Путешественника.
И снова присутствие янки в холмах Виргинии было отмечено мириадами дымящих костров, словно покрывших зеленые поля зимним туманом, но Ли заметил, что под этим туманом чего-то не хватает. Было множество костров, но отсутствовали палатки. Он переместил подзорную трубу. Никаких повозок, лошадей и орудий. Не осталось ничего, кроме догорающих костров, которые янки разожгли ночью, подбросили побольше дров, и оставили гореть, когда снялись с места.
- Они ушли, - произнес Ли.
- Сэр? - один из адъютантов сделал шаг вперед, чтобы лучше слышать.
- Они ушли, - Ли сложил подзорную трубу, но по-прежнему смотрел на север. - Они ушли, - повторил он, словно не веря своим глазам.
Поуп увел своих людей из ловушки. Он отступил за Раппаханнок, заметил опасность и покинул позиции между реками, и Ли понял: это означало, что через неделю Поуп получит подкрепление от Макклелана, и всё будет кончено. Янки в синих мундирах опустошат всю Виргинию, а Джон Поуп, отвратительный Джон Поуп, страстно ненавидящий южан, станет тиранить всех, кто попадется ему на глаза.
Разве что Конфедерация рискнет всем, поставив на отчаянную и смелую возможность. Не на маневр из учебника, а на нечто из арсенала дьявола. Эта идея искушала Ли. Он вдруг увидел, как собъет с толку Джона Поупа, а потом разделается с ним, и эта идея бурлила в его разуме, даже когда его консервативная и хорошо вымуштрованная часть попыталась отбросить такую возможность как слишком рискованную.
Но другая часть Ли была заворожена красотой и симметрией этой безумной идеи. Этот маневр унизит Джона Поупа и очистит Виргинию от янки, и когда Ли задумался о риске этого маневра и награде за его успех, он почувствовал возбуждение игрока, ставящего все деньги на единственную карточную партию. Всё может получиться! Но его лицо не выдало ни намека на это возбуждение, когда он взобрался в седло и вдел ноги в стремена.
- Передайте мои наилучшие пожелания генералу Джексону, - спокойно сказал он, убрав подзорную трубу обратно в футляр и взяв в руки поводья Путешественника, - я буду весьма признателен, если он заедет ко мне, когда ему будет удобно.
А затем, решил Ли, он спустит Старину Безумного Джека с поводка.
И да поможет тогда Бог Джону Поупу.
Генерал-майору Томасу Джексону не было удобно заехать к генералу Роберту Ли. Будет удобно через некоторое время, но не сейчас, потому что у генерала Джексона были срочные дела. И малоприятные, вообще-то, человек менее значительный и вовсе предпочел бы от них уклониться, но Томас Джексон считал подобные дела простыми, но ответственными, так что выполнял их со своим обычным упрямым старанием.
Нужно было расстрелять нескольких человек. Южан. Правда, для генерала они не были людьми, просто псами и мусором, дезертировавшим от исполнения своего долга и тем самым поставившими себя в самую презренную позицию. Их командиры просили сохранить обвиняемым жизнь, но Джексон ответил, что люди, бросающие своих товарищей, заслуживают пули, а заступающиеся за подобных людей офицеры - веревки, и после этого резкого замечания больше никто не просил проявить милосердие. Теперь, под чистым небом и на сыром еще от вчерашнего ливня лугу, Джексон собрал весь свой корпус. Три дивизии, двадцать четыре тысячи человек, стояли шеренга за шеренгой в своих грязных серых мундирах, образовав три стороны открытого квадрата. Утро выдалось жарким и душным.
Барабаны медленно отбивали ритм, а оркестр неровно играл траурную мелодию. Оркестр стоял в нескольких шагах впереди Джексона, сидящего на низкорослой тощей лошади, угрюмо уставившись на три деревянных столба, торчащих из грязи рядом с тремя грубыми сосновыми гробами и тремя свежевырытыми могилами. За спиной генерала молча сидели в седлах офицеры его штаба, некоторые из них в это утро убийств нервничали больше, чем во время сражения.
Капитан Хадсон, адъютант генерала Ли, ожидающий возможности сопроводить генерала Джексона на встречу с командующим армией, смотрел на грузную знакомую фигуру и гадал, был ли когда-нибудь в истории войн столь малопривлекательный командующий. Борода генерала была нечесана, а одежда выглядела хуже, чем форма солдат. На нем был старый голубой сюртук, мало похожий на военный по покрою, но выцветший и залатанный, а в качестве головного убора Джексон использовал поношенную военную фуражку с засаленными краями, которую натянул низко на лоб.