— А вот и конец забавной истории: после громкого процесса— каторжный приговор, вмешательство бывших фронтовиков, освобождение… Но я стал лишним человеком на своей родине. Когда от гамбургской пристани отвалил пароход, направлявшийся в Южную Америку, на его палубе боязливо жался будущий наемник любой армии, ландскнехт, гладиатор и профессиональный убийца, теперешний жирный сержант Сиф!
— Крепко сказано, герр Реминг! Но неужели фигура Сифа — чисто отрицательная? Без единого светлогб пятнышка?
Никоим образом. Достоинства у него, конечно, тоже есть. Главное из них — цельность характера. А таких людей в наши дни мало! Сиф не любил сидеть на двух стульях, как, например, пытался сделать сей юноша.
Пальцем, похожим на кусок колбасы, доктор философии ткнул за спину.
— Была ли у убитого руководящая идея? — серьезно спросил Реминг. — Нарушая присягу и долг офицера, этот мальчик отпускал всех выявленных мною агитаторов! Отпустил даже пробравшегося сюда из Алжира араба-коммуниста с пачкой брошюр. Я их берегу у себя… Он погиб, потому что не нашел в себе сил сделать последний логический шаг, как и я когда-то в Берлине. Реминг из трусости стал Сифом, а д'Антрэг из слабости — трупом! Хо-хо!
— Да, девизом убитого было одно слово — культура.
— Хи-хи-хи, — вдруг тоненько засмеялся Реминг.
— Чему это вы? — удивился Гай.
— Ой, не смешите, достопочтенный! Колониальный офицер — и культура!
— Но все равно — намерения у него были хорошие…
— Кой черт нам до добрых намерений! Ими вымощена дорога в ад!
Герр Реминг поднял к небу волосатую лапу, как бы присягая, и торжественно провозгласил:
— Сиф — законченный негодяй! Опаснейший подлец, которому нет места в порядочном обществе! Мерзавец — откровенный и безжалостный!
Гай сделал вид, что не понял угрозы. «К чему он клонит? Неужели между нами станет Тэллюа?» Голос рассудка требовал отступить — зачем ему похмелье в чужом пиру? Но радость жизни, молодость и сознание своей силы влекли его в гущу опасностей. «Нужно заставить его сказать, наконец, главное, и тогда будет видно, что мне делать».
— Вижу, что вы — новый Заратустра! — сказал он, подзадоривая Реминга. Философ уже расправился с рыбой и вытряхнул из банки здоровенный кусок мяса. На слова Гая он ответил брезгливой гримасой.
— Заратустра сыплет на головы не меньше запретов, чем сам Иисус. Что же касается Сифа, — тут герр Реминг сделал энергичное движение рукой, — то этот веселый толстячок любит чужую собственность, он так и шныряет глазами в поисках того, что плохо лежит. Великий расточитель, Сиф по необходимости должен быть и великим стяжателем.
Герр Реминг сгреб с тарелки кусок мяса и, держа его за косточку, стал обгладывать мякоть.
— Вот почему, мсье ван Эгмонд, вас нисколько не удивит и мой маленький вопросик.
Доктор философии поднял глаза к темнеющему вечернему небу и закончил мягко, невинно, как дитя:
— Скажите, где лежит золото?
Так и есть… Сердце Гая опять тревожно дрогнуло. Никакого успокоения от тяжести пистолета в кармане… Неужели по милости Сифа он обзаведется дырой в груди?
По возможности спокойнее и обстоятельнее Гай рассказал о последних минутах жизни профессора.
— Итак, вы ничего не знаете? Это точно?
— Герр доктор…
— Простите! В пустыне начинаешь становиться неучтивым.
Опустив руки на колени, Реминг некоторое время задумчиво рассматривал Гая. Гай понимал, что в эти минуты решается его судьба. Солнце краем уже спустилось на гребень горы, голубые тени перекинулись через поле — одна непомерно широкая и короткая, другая тонкая и прямая…
На лице Реминга Гай прочел сомнение.
Он поглядел на часы. Герр Реминг заметил это движение.
— Не спешите. У меня имеется еще один вопрос, герр ван Эгмонд.
— К вашим услугам.
— Каковы ваши планы на ближайшее будущее?
— Зачем вам они? — спросил холодно Гай.
— Да, видите ли, сейчас здесь старший начальник я. Мне нужно решить, как поступить с вами…
Инстинктивно Гай повернулся и посмотрел на верблюдов, груженных оружием. Проклятье, пройдоха опять перехватил его взгляд! Подперев голову рукой, он сидел и медово улыбался.
— Ох уж и надоел мне этот железный скарб! Но здесь он необходим — тут все решает сила, а она на моей стороне. Если я не властен уберечь свою жизнь, то всегда могу укоротить вашу. Милейший гость и друг, здесь не Париж!
«Или я, или он. Времени терять нельзя. Он еще не принял решения. Сейчас стемнеет, африканская ночь покроет все тайны, нужно спешить! Но как подойти к этому носорогу? Он сейчас сильнее… Но вернее пули его сразит блеф. Да, да… Только блеф, больше у меня ничего нет…»
— Вы напрасно понимаете силу только в ее физическом аспекте. Силой, герр доктор, может быть и знание. — Гай скромно отхлебнул глоток вина и вяло продолжал: — Вы надеетесь дать своей комбинации выгодный разворот только потому, что обладаете крупицей кое-какой информации. Она страшнее пулеметов и командует ими.
Реминг вздрогнул. Ему очень хотелось посмотреть на Гая, забросать вопросами. Но он овладел собой; взяв банку, он заглянул в нее, выбирая кусочек пожирнее.
— Что же это за крупица?
— Мне известно, что Аллар был недавно использозан в качестве письмоносца.
Глаза герра Реминга перестали источать елей и мед.
— О какой комбинации вы говорите, герр ван Эгмонд?
— О той самой, о которой давеча упоминали вы. Вы, герр Реминг! Я знаю все до мелочей. Слышите? Все!
Секунду толстяк колебался. Потом успокоился и взялся за банку.
— Да, туземцы иногда употребляются нами для связи, — с усилием выдавил он из себя.
— Вами?! — спросил Гай строго. — Вами?! Значит, я должен понять, что вы сознательно поддерживали преступную связь с одним лицом, которое находится сейчас у крепости?
Герр Реминг оставил банку и оторопело взглянул на Гая выпученными глазами. Лицо его медленно побагровело. Он сел, как мешок, словно невидимая рука трахнула его по макушке и слегка вбила в землю.
— Аллар находился на скрещении нескольких оперативных линий… Я хорошо платил… И он показал пакет… Клянусь, что я никогда…
— Жаль, что туземцы ненадежны, — перебил Гай, — мне тоже хотелось передать с ними в крепость срочный пакет.
— Как вы сказали?
Не отвечая, Гай медленно закурил, умышленно затягивая молчание. По лбу толстяка поползли капли пота.
— Что же вы не кушаете, герр Реминг? Время идет!
— Да, да! Нужно торопиться! — волосатая лапа неуверенно потянулась к банке. — Поступайте как знаете, моя голова занята другим. — Он продолжал есть без всякого аппетита.
— Знаю, знаю — разворотом комбинации, — усмехнулся Гай. — Хотите использовать Аллара как главного свидетеля и как громоотвод? Не поздно ли вы решили выполнить воинский долг, сержант № 606?
Герр Реминг побледнел. Загорелое лицо стало грязно-зеленым. Машинально сунул он палец себе за ворот и обвел им вокруг шеи.
— Я своевременно докладывал лейтенанту д'Антрэгу, — почти крикнул он в лицо Гаю. — Я не знаю, почему он повел патруль прямо сюда! Я ни при чем! Я докажу!.. Я…
— Малый, вина! — скомандовал Гай через плечо. — Выпьем еще по стакану, и пора кончать разговор, любезный герр доктор. Меня не интересует разворот вашей комбинации, потому что со следующей машиной я уезжаю из этих мест навсегда. Турист я или нет — неважно, думайте что хотите, возможно, что и не турист… Но не забывайте одного: я не участник в драке за золото и в борьбе за коммуникации в Хоггаре.
Гай добавил с едва заметным английским акцентом:
— Сахара — только часть Африки, а Африка — только часть света.
Потом, нагнувшись, взял Реминга за плечо и небрежно закончил:
— Оставляю вам доску с партией, розыгрыш которой уже начат. Делайте мат и получите приз королевы Ранавалоны!
— Занятный вы человек, герр ван Эгмонд, очень занятный! Герр Реминг был похож на больного, перенесшего приступ лихорадки. Он сидел, обмахиваясь грязным, засаленным шлемом, как веером.
— Закружили вы мне голову, что и говорить. Сбили с толку. И все-таки я рад нашей встрече: вы самый странный из всех проезжающих, каких мне приходилось здесь видеть!
— И я рад нашей встрече, — ответил Гай вполне искренне. — Вы для меня — ценнейшая находка! Подумать только — я тащился сюда поглядеть на дикарей… и нашел, что в Африке их нет. Туземцы имеют свою, чуждую нам культуру, но они ее имеют. Туарег набит правилами и идеями, как и любой европеец. И вдруг — вы! Свободный человек с пустым мешком за плечами… Культурный зверь… Нет, герр доктор, просто-напросто вы — настоящий дикарь, первый дикарь Африки!
Великан, запрокинувшись назад, оглушительно захохотал, так что солдаты недоуменно оглянулись на них и даже пыльный верблюд брата Гиацинта с любопытством поднял голову.
— Го-го-го! — как из пушки стрелял Реминг. — Уморили! Настоящий дикарь! Ну, голубчик, поздравляю и благодарю: вы первый поняли меня так прекрасно! Спасибо!
И вдруг вскочил и расправил богатырскую грудь.
— Хватит болтовни. Время на исходе. Сейчас увидите, как я двину фигуры на шахматной доске. Эй, люди, сюда! Малый! Смотайся в лагерь экспедиции и притащи сюда обоих носильщиков, которые были с профессором в его последнем походе. Да пригласи сюда мсье де Авелано и Тэллюа! Шифо! Пашоль! Скорей!
— Сиф снова здесь? — улыбнулся Гай. Сержант подмигнул.
— Взвод, становись!
Солдаты нехотя встали, разобрали оружие и амуницию. Затопали ботинки, зазвякало железо, и над дорогой поднялась пыль.
— Зафернуть тело в презент! Подфязать на этот животное. Ты, польфан, захоти с той сторона!
В вечерней сиреневой дымке густо расползлась отборная брань. Тэллюа отошла в сторону и спокойно стояла, сложив руки на груди.
Взбешенный Лоренцо подскочил к сержанту с кулаками.
— Зачем вам мои рабочие?! Сиф нагло усмехнулся:
— Для допроса. Заберу их в крепость.
— Не смеете! Не забывайтесь! — Лоренцо пронзительно завизжал. Он был вне себя и бессмысленно размахивал длинными руками. — Я знаю, зачем вам эти люди…
— Тем лучше, — хладнокровно процедил Сиф и обернулся к капралу: — Заберите обоих. Стеречь как Аллара. Шкуру спущу, если они останутся здесь или удерут.
— Но мне они нужны! Я завтра…
— Они вам уже не нужны. Завтра вы свертываете лагерь и возвращаетесь в крепость.
— Что?! — Лоренцо поражен, как громом, — Вы рехнулись?!
— Пока нет. И поймите, мсье де Авелано, это — приказ. Сиф угрожающе надвинулся необъятным брюхом на тощую фигурку Лоренцо.
— Понятно? Приказ!!
— Я не подчинюсь!
— Тогда подчинитесь силе. Я вас арестую. Эй, свяжите его!
Руки Лоренцо нервно бегали по одежде. Он то снимал шляпу, то порывисто надевал… Губы его беспомощно дрожали. Сиф каменным взглядом давил его, и Лоренцо в конце концов развел руками и отошел в сторону. Он был совершенно подавлен.
— Кстати, сержант, — вмешался Гай, жаль, что вы забираете обоих проводников. Мне хотелось бы завтра отправиться с ними в горы.
— Куда? — прорычал Сиф.
— К месту последней стоянки профессора Балли.
— Зачем?! — Лоренцо подскочил к Гаю. — А-а, так я и говорил! Вы знаете место!!
Гаю стало жаль человека, надежды которого катастрофически рухнули. — Успокойтесь, — как можно мягче проговорил он. — Мне ничего не нужно. Но я буду в Цюрихе и обязательно зайду к фрау Балли рассказать о трагедии, передать фотографии похорон, могилы и места рокового привала. Иных целей у меня нет. Я — корреспондент.
— Когда вы возвращаетесь в крепость? — подозрительно спросил Сиф.
— Послезавтра.
— Почему не завтра?
— Я должен сделать несколько сот снимков, устроить массовые постановки. Завтра у меня дела.
— Дела, — недовольно пробурчал Сиф. — Ну, ладно. Оставайтесь. Однако проводников я не дам.
Он отвернулся.
— Эй ты, Тэллюа!
— Я здесь, начальник!
— Сегодня ночью соберешься и завтра же убирайся отсюда! Куда — твое дело. Чтобы завтра к вечеру тебя здесь не было. Но далеко не уходи, будешь нужна. Поняла?
Тэллюа поклонилась.
— Капрал!
— Слушаю, мой сержант!
— Оставить здесь восемь человек с пулеметом. Снабдить всем необходимым до прихода следующего патруля. Задание: проследить за выполнением моих приказов. Чтобы к завтрашнему вечеру ни экспедиции, ни становища туарегов здесь не было. Герр ван Эгмонд со своими людьми уйдет последним. Пикет расположить на бугре у дороги. При первом признаке сопротивления — открыть прицельный огонь!
Сиф поднял страшную лапу.
— Сми-р-р-но! Р-р-р-равняйсь!!
Патруль выстроился. Уже стемнело, голова колонны была едва видна в призрачном сумраке.
— Ну, как? — хвастливо обернулся он к Гаю. — Партия начата недурно? Две пешки вовремя изъяты, резвая кобылка удалена, королю сделан шах. Доска заметно очистилась от фигур. Но это не все. По возвращении в крепость защита противника будет окончательно сломлена. Тогда я скажу «Мат!» и…
— И протянете руку за добычей.
В сумраке Гай видел довольное лицо Сифа.
Темнота сгущалась. Солдаты с мерным топотом проходили мимо. Вот прошел верблюд с большим брезентовым свертком на спине. Гай стиснул зубы. Как не похожи эти проводы патруля на те, что были сегодня после обеда… Всего несколько часов — и…
Мимо проплыл верблюд. За ним тащится осужденный к повешению, остриженный наголо и переодетый в костюм рабочего экспедиции хоггарский пастух, которому предстоит умереть за свободу, которой он пока не понимает и даже не ищет…
— Как вы сказали? Настоящий дикарь? — гремит зычный голос. — Первый дикарь Африки? Го-го-го!
Идолго еще грохочут раскаты буйного смеха под первыми нежными звездами.
Гай оглянулся — никого. Только Тэллюа да он.
— Пойдем ко мне, Большой Господин.
— Сейчас?
— Ночь — служанка любви.
— Послушай, Тэллюа, не ты ли сидела сейчас у тела лейтенанта, прикрывши лицо полой халата?
— Я, — подтвердила девушка. И добавила деловито: — Так надо: здесь я молилась по нашему закону, а похороны сделает толстый начальник по вашим. Все по правилам. Душа красивого офицера довольна. Только не говори о нем.
— Почему? Разве ты уже не любишь Лионеля? Тэллюа озадачена. В синеве ночи Гай увидел ее чистые и правдивые глаза.
— Люблю? Его? Но ведь он умер, — проговорила она в недоумении. Девушка нагнулась и поднесла к лицу Гая узенькую ладонь, в которой виднелась горсточка дорожной пыли.
— Разве можно любить землю? — Легким движением она подбросила еще теплую пыль. — Его нет. Мы здесь. Хорошо! Смотри, вот наша ночь!
Звезды — фонарики на куполе их спальни. Черным бархатным занавесом сомкнулись вокруг горы. Воздух прохладен, но от земли веет теплотой, словно от приготовленного на ночь желанного ложа. Все кажется сейчас мелким и ненужным.
Цепкие пальчики взяли Гая за рубашку.
— Постой, Тэллюа, а где сейчас мсье де Авелано?
— Ты боишься его, Большой Господин? Ай-ай-ай! Не бойся! Он в своем шатре — складывает рубахи и штаны, завтра уезжает. Это — приказ толстого начальника. Он — злой. Его надо слушаться. Пойдем!
— Постой, еще одно дело: нужно сообщить моим слугам, что я буду у тебя!
— Зачем? Ты не желаешь поскорее нашей ночи? Надо, чтобы ты поскорее обнял меня!
И тонкая фигурка Тэллюа неудержимо повлекла Гая вперед, в синюю тайну сахарской ночи…
Глава 10. Над Хоггаром всходит Луна
Они поднялись к палатке Тэллюа. Вот площадка и большой шелковый шатер. Как ярко горят звезды! Ни один звук не доносится из сонного становища…
Темная фигурка скользнула под полог. С бьющимся сердцем Гай стоял, улыбаясь небу. Потом повернулся, откинул полу шатра и вошел.
Свет большого фонаря ослепил его. Гай прищурился и прикрыл глаза рукой. Радость жизни кипела в его груди… Он порывисто бросился вперед и раскрыл объятия.
Перед ним, скрестив на груди тощие руки, стоял Лоренцо.
Тэллюа уже взобралась на диван и, поджав ноги, с любопытством глядела на них.