Глубоко внизу, в самом чреве ковчега, нет ни дня, ни ночи. Только качается из стороны в сторону электрическая лампочка. Пахнет смолой.
— Ах, — всхлипывает маленький пингвин. — Лучше б я утонул и лежал сейчас на морском дне.
Ему кажется, что они целую вечность в пути. Печенье давно кончилось. Пингвины лежат на спине, прислушиваясь к шуму дождя и урчанью у себя в животе.
— Ах, — снова и снова вздыхает маленький пингвин. — Лучше б я утонул и лежал сейчас на морском дне.
— Если ты еще раз это скажешь, мы выбросим тебя за борт, так и знай, — не выдержали остальные.
— Тем лучше, — заплакал маленький пингвин. — Тогда я наконец-то утону и буду лежать на морском дне.
А про себя подумал:
«Наверняка они давно жалеют, что меня взяли. Кто-то из нас то и дело должен лезть в этот чемодан. Но рано или поздно голубка все равно все узнает. И моим друзьям только и останется, что выкинуть меня за борт. Это будет лучший выход для всех нас…»
А вот что думали остальные пингвины:
«Зря мы пронесли его на борт тайно. Нужно было прямо сказать: нас трое и мы не допустим, чтобы кто-то из нас утонул. Пингвины могут быть только втроем, и если Бога это не устраивает, то придется ему в будущем обойтись без пингвинов».
Вдруг в полной тишине раздался голос маленького пингвина:
— Вы еще помните, как было дома?
Пингвины задумались. Сколько же с тех пор прошло времени? Кажется, дома все было белым. Но о ярком снеге теперь — лишь тусклые воспоминания. Еще дома было много блестящего льда. И как же было здорово стоять, прижавшись вплотную друг к другу, и знать наверняка, что ничего не произойдет. Это так успокаивало. А что теперь с ними будет? Увидят ли они когда-нибудь свою родину? И маленький пингвин запел осипшим голосом:
Если не знать, что должно наступить,
Лучше глаза закрыть.
Чтоб помечтать о снеге и льде
И вспомнить…
— О родине! — подхватили остальные.
— О, родина! — запели они все вместе. — Где же ты?
Песня звучала все громче.
— О, родина! — заливались пингвины. — О, наша родина!
И внезапно пошли в пляс.
— О, родина! Где же ты?
Каждый, кто видел, как танцуют пингвины, знает, что во время танца они выделывают разные прыжки и пируэты, хлопают крыльями и то и дело падают, налетая друг на друга. Танец доставляет пингвинам такую радость, что они забывают обо всем на свете.
Вот и сейчас они даже не услышали, как в трюм спустилась голубка и рывком открыла дверь.
— Сколько можно шуметь?! — крикнула голубка. — Только я прилегла!
Голубка была в ночном колпаке. От возмущения она раскраснелась как помидор. Будь голубка чуточку поспокойней, она бы сразу увидела, что перед ней не два, а целых три пингвина. Все трое замерли посреди танца.
— Мы тут устроили небольшой вечер воспоминаний, — робко сказал первый пингвин.
— Я уже сорок дней на ногах! — шумела голубка. — Сначала у жирафов была морская болезнь и они свесили шеи за борт, потом павлины от волненья распустили хвосты и никому места не осталось… А от Ноя помощи не дождешься! Вот уже сорок дней, как он закрылся у себя в каюте и отказывается выходить. Вся ответственность на мне! И что, думаете, хоть кто-то сказал мне «спасибо»? Ничего подобного!
И голубка захлопнула за собой дверь.
— Уф, — выдохнули пингвины. — Она не заметила, что нас трое!
А маленький пингвин захихикал:
— Нашей голубке срочно нужны очки.
Внезапно он замолчал, потому что снаружи вновь послышались шаги.
— Она возвращается!
Маленький пингвин прыгнул в чемодан и закрыл за собой крышку. Еще чуть-чуть — и было бы поздно. Дверь распахнулась: на пороге стояла голубка и, уперев крылья в бока, оглядывалась вокруг.
— Здесь только что был третий пингвин.
— Откуда ему было взяться? — с невинным видом спросили пингвины.
— Мне показалось, я видела третьего, — продолжая озираться, сказала голубка.
— Тут нечему удивляться, — заметили пингвины. — Если сорок дней трудиться без продыху, неся на себе весь груз ответственности, не слыша ни слова благодарности и не получая никакой помощи от Ноя, то вполне можно увидеть третьего пингвина.
Голубка давно не слышала ничего столь приятного. Все остальные животные только и делали, что привередничали.
— Только вы меня понимаете! — чуть не плача воскликнула она. — Даже не представляете, как я устала! Дождь льет и льет, как будто и не думает заканчиваться. А тут еще эта дурацкая затея с ковчегом! Раньше мне казалось, что на этом ковчеге мы поплывем в светлое будущее, а теперь я думаю, что мы до скончания века будем прозябать на нем, да так никуда и не причалим. Кто знает, может, и лучше нам было утонуть самым жалким образом.
Голубка опустила голову, закрыла глаза крыльями и тихонько всхлипнула. Пингвины в это время раздумывали, как бы ее выставить, но так, чтобы она не обиделась. И не нашли ничего лучшего, чем открыть настежь дверь и прокричать: «До свидания!»
Но голубка продолжала тихо плакать. Вдруг в тишине раздался голос. Он шел прямо из чемодана:
— Не могли бы вы поскорее избавиться от этой дурацкой голубки? Я тут задыхаюсь.
— Это еще что? — встрепенулась голубка.
Пингвины сделали вид, что внимательно прислушиваются.
— Мы ничего не слышим.
— Звук шел из чемодана, — пояснила голубка.
Пингвины энергично покачали головами.
— Мне он с самого начала показался подозрительным, — и голубка постучала кончиком крыла по крышке чемодана. — Открывайте! Живо!
Но пингвины не пошевелились.
— Я хочу знать, что у вас в чемодане!
— Бог, — крикнул из чемодана маленький пингвин.
— Кто-кто? — вздрогнула голубка.
Маленький пингвин откашлялся и произнес более низким голосом:
— Ты не ослышалась.
— Хм, никогда не поверю, — хмыкнула голубка.
— Ты что, не веришь в Бога? — угрожающе спросил голос.
— Верю, но…
— Вот видишь.
— Но мне трудно поверить, что Бог сидит в этом чемодане, — оправдывалась голубка.
— Почему же? Бог может быть во всем.
Голубка вопросительно взглянула на пингвинов, и они одновременно кивнули.
— А ты докажи, что ты Бог, — хитро сказала голубка.
— Ты должна верить в меня, не требуя доказательств, — строго сказал голос.
— Ты многого хочешь.
— Я знаю. Но без этого невозможно. Иначе все было бы слишком просто. Не случайно же говорится «верить в Бога».
Голубка чуточку подумала.
— Знаете, во что я верю? — сказала она после небольшой паузы. — Что это обман. Сейчас я открою чемодан, а дальше посмотрим.
— Как хочешь, но тогда ты ослепнешь, — предупредили из чемодана.
— Ослепну?
— Кто увидит Бога, тот ослепнет. Так что если вдруг захочешь ослепнуть, просто открой этот чемодан. Но имей в виду — левая застежка слегка заедает.
Голубка еще раз с сомнением посмотрела на пингвинов. Тем временем первый пингвин размышлял, правда ли, что увидев Бога, можно потерять зрение, а второй пингвин изо всех сил надеялся, что Бог, который все видит, сюда, в чрево ковчега, не заглядывает.
Но тут чемодан заговорил снова:
— Ты медлишь? И правильно делаешь. К тому же было бы чертовски обидно, если б такая прелестная белая голубка вдруг ослепла.
— А откуда ты знаешь, что я прелестная белая голубка?
— Как же мне не знать — ведь я сам тебя создал. Когда я закончил со всеми животными, то сказал себе: создам существо, которое превзойдет всех остальных, создам его по своему образу и подобию. Так появилась белая голубка.
Услышав это, голубка взволнованно захлопала крыльями.
— Кажется, я начинаю верить, что в этом чемодане действительно пребывает Бог. — Она бросилась на колени перед чемоданом и заголосила. — О, прости меня за мое неверие!
— Уже простил — Бог милостив.
— Я даже не подозревала, какой ты чуткий и понимающий!
— К сожалению, у многих обо мне превратное представление.
Голубка подползла поближе к чемодану.
— Честно говоря, я немножко на тебя сердилась.
— Значит, я тебе не безразличен.
Голубка молчала. Пингвины изумленно переглядывались. И как этот маленький пингвин додумался до такого?
— А скажи-ка, за что ты на меня сердилась? — поинтересовался чемодан.
И хоть этот вопрос прозвучал довольно дружелюбно, у голубки было такое чувство, что от ее ответа многое зависит. Может, это ловушка? Голубка подумала и, была не была, выпалила:
— Этот потоп — настоящая катастрофа!
В чемодане немного помедлили, а потом сказали:
— Честно говоря, я и сам не считаю его большим достижением. С этим потопом я немного…
— Со мной ты можешь быть совершенно откровенен, — вставила голубка.
— Я с ним немного переборщил.
— Переборщил? — воскликнула голубка.
А большие пингвины испуганно переглянулись.
— Я совершил ошибку, — признался чемодан.
Но тут пингвины схватили голубку за крылья и потащили к двери.
— Богу нужен отдых, он устал.
— Оставьте меня! Это так волнительно! Никогда не думала, что это такое наслаждение — лично разговаривать с Богом.
— Ты можешь наслаждаться этим в любое время, — пообещали из чемодана. — В этом чемодане я всегда к твоим услугам.
— О, никогда больше не буду в тебе сомневаться! — заверила голубка. — Я всем стану рассказывать, сколь ты велик и прекрасен! И еще, — голубка подняла вверх правое крыло, как будто это был меч, а не крыло, — еще я добьюсь, чтобы в самое короткое время все полюбили тебя так же, как я тебя люблю.
— Да брось ты, — дружески отозвался чемодан. — Пусть каждый сам решит, любить меня или нет. Любовь бывает только добровольной, а иначе это не считается.
От этих слов голубка пришла в полный восторг. Всем своим телом она прижалась к чемодану и обвила его крыльями.
— Я всегда тебя любила, а теперь просто обожаю — ты еще чудесней, чем я думала.
Услышав это, большие пингвины почувствовали такую неловкость, что даже отвернулись. Голубка же осыпала чемодан поцелуями.
— Может, ты чего-нибудь хочешь? Только скажи — я все для тебя сделаю.
— Мне бы чизкейк.
— Что-о?
— Чизкейк, пожалуйста.
Все трое удивленно уставились на чемодан. В воздухе повисла долгая пауза.
— Лучше нам закончить на сегодня, — осмотрительно сказали пингвины. — Создается впечатление, что Господь слегка притомился. Этот ужасный потоп отнимает у него уйму сил.
— Тем более он заслужил чизкейк, — проворковала голубка, зажмурившись от умиления.
— О, эта голубка точно попадет на небо! — возликовал чемодан.
— Но, может быть, после этого утомительного потопа тебе хочется чего-то более основательного? — масленым голосом спросила голубка.
— Чизкейка вполне достаточно.
— С шоколадной крошкой?
Чемодан одобрительно фыркнул.
— И побольше изюма?
— Не, изюма поменьше.
— А в качестве украшения пару вишенок?
— Я тебе этого никогда не забуду! — радовался в чемодане маленький пингвин.
От упоения он сжал в кулачки свои крылья, прикрыл глаза и даже не заметил, как голубка медленно подняла крышку чемодана.
— Память у меня превосходная, и я всерьез подумаю, не назначить ли тебя моим заместителем…
Только тут маленький пингвин почувствовал, что его голос звучит как-то по-другому. Он широко раскрыл глаза и увидел голубку — она стояла прямо перед ним со скрещенными на груди крыльями.
— Хотя я лично с Богом не знакома, — процедила голубка, — одно я знаю точно: это не он.
Маленький пингвин откашлялся.
— Ну, этого никогда нельзя знать наверняка.
— Бог не пингвин!
Напрасно пингвины старались убедить голубку, что Бог может принять любое обличье, — она их и слушать не хотела. Голубка взволнованно размахивала крыльями, отчего даже потеряла пару перьев, и объявила, что больше не верит ни единому их слову, что пингвинам должно быть стыдно и что она доложит Ною об этом бессовестном обмане, за что их наверняка подвергнут суровому наказанию.
На пороге голубка обернулась.
— С такими пингвинами мы тут, на ковчеге, церемониться не станем.
И с достоинством закрыла за собой дверь.
— И дался тебе этот чизкейк! — воскликнули пингвины.
— Больше ничего не лезло в голову, — виновато сказал маленький.
— Ну уж после чизкейка она должна была понять, что ты не Бог, — сказал первый пингвин.
— А я это еще раньше понял, — сказал второй.
— Что понял? — переспросил маленький.
— Что ты не Бог.
— Вы что, поверили, что в этом чемодане может быть Бог?
— Поначалу да — ты был очень убедителен.
Маленький пингвин зарделся от гордости.
— Я даже не особо старался. Это как-то само собой получилось.
Тут первый пингвин не выдержал:
— Ты вообще в своем уме?! Разве мог Бог признать свою ошибку?! Притворившись Богом, ты совершил такое… — его голос оборвался. — У меня просто нет слов! Наверное, таких слов еще не существует, потому что это преступление, коему нет равных, ты совершил первым! И уж конечно Бог нас за это накажет. Я уже вижу, как он сжимает кулаки.
— Может быть, Бог вовсе не такой, каким мы его себе представляем, — предположили остальные. — Вряд ли он такой злопамятный.
Впрочем, откуда пингвинам было знать, злопамятный Бог или нет? Они низко опустили головы и покорно ждали наказания. Конечно, они толком ничего не понимали в наказаниях, но чувствовали, что хорошего ждать не приходится. Вскоре они потеряли счет времени и уже не могли сказать, минуту они ждут, или день, или неделю… Им казалось, что ожиданию не будет конца.
— Может, ничего и не случится, — размышляли пингвины. — И наше наказание в том, что мы его ждем?
Тут вдруг корабль резко покачнулся. Палуба заходила ходуном, и пингвины попадали друг на друга. Со всех сторон послышались крики животных: рев медведей, гоготанье гусей, блеянье овец, хрюканье свиней, трубный глас слонов, уханье сов, шипение змей, крики обезьян, меканье коз, ржанье лошадей, лай собак, писк косуль, вой волков, мяуканье кошек, кваканье лягушек, мычание коров, кукареканье петуха, кудахтанье курицы, рев бегемотов — в общем, шум самый невообразимый.
Все это сопровождалось диким скрежетом и топотом. Казалось, этот шум никогда не кончится.
Но постепенно голоса животных, скрежет и топот делались тише, пока наконец не наступила полная тишина. Напрасно пингвины напряженно прислушивались. Дождь перестал, и даже лампочка под потолком больше не раскачивалась.
— Чего-то вдруг так чизкейка захотелось, — сказал в тишине первый пингвин.
Тут дверь открылась, и на пороге появилась голубка. Она что-то держала в клюве.
— Фо фи фефь, — сказала голубка.
— Чего?
— Эфо офифофа фефь, — повторила она с раздражением.
Но пингвины опять ничего не поняли.
— Это оливковая ветвь, болваны, — вытащив ветку из клюва, сказала голубка. — Дождь кончился, и Ной попросил меня облететь всю округу, чтобы проверить, нет ли где земли. Вот что я нашла. Потоп прекратился, вода отступила, земля высохла. Ну, чего вы ждете? Выходите. На ковчеге уже никого не осталось. Вы опять последние. Даже черепахи вас опередили. Нечего тут копаться — стройтесь парами и марш с ковчега!