Собаки не ошибаются - Георгиев Сергей Георгиевич 10 стр.


На этот раз коварные птицы подпустили Янку совсем близко. Дождались нового прыжка, легко увернулись и отлетели теперь уж совсем на каких-нибудь полшага!

Янка на огромной скорости проскочила пятачок, где только что сидели нагловатые птицы, сделала круг и, не сбавляя хода, понеслась на галок. Те вновь разлетелись в разные стороны.

Но Янка, видно, успела выделить одну, угадала направление её полёта и, высоко подпрыгнув, уже на лету цапнула зубами самый кончик хвоста.

Галка дико заверещала, рванулась в сторону. Сделав в воздухе невероятный цирковой кульбит, Янка шлёпнулась в траву. И тут же вскочила, вертя головой и громко чихая. Галки с криками улетали прочь.

Янка продолжала чихать и даже закашлялась: пасть её была набита галочьими перьями и пухом.

Она и ко мне подошла, продолжая недовольно фыркать и вертеть головой. В глазах обида и недоумение: что это за игра такая, от которой потом долго чихать приходится?!

Больше на галок Янка никогда не охотилась.

КАПЛЯ

Янка грелась на солнышке, зажмурив глаза и вытянув лапы. Вдруг сверху прямо ей на нос упала крупная, тяжёлая капля.

Янка от неожиданности вскочила, затрясла ушами, замотала головой.

Я поднял голову: небо чистое, ни тучки. Но летом подобное часто случается, дождь может пролиться ниоткуда.

На всякий случай я перешёл под навес. На полянку уже упала вторая капля, третья… Янка задрала мордочку и недовольно гавкнула: что это, мол, за шутки, кто это там брызгается?!

Словно в ответ на Янкины «тяф-тяф», хлынул ливень. Да такой, что в двадцати шагах перед собой я уже ничего различить не мог.

Янка носилась и прыгала по полянке. Сначала просто пыталась ухватить и даже укусить дождевые капли. А потом, заливаясь счастливым лаем, грудью разбивала потоки воды, неслась куда глаза глядят, визжала, кувыркалась!..

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Янка даже не сразу поняла, что произошло: остановилась посреди поляны и озиралась по сторонам.

— Всё, Яна, больше не будет, — сказал я, выбираясь из-под навеса.

И тогда Янка бросилась ко мне и, мокрющая с головы до ног, встряхнулась. Я только успел зажмуриться — и уже стал таким же мокрым, как моя собака, даром что переждал дождь под навесом.

Но я на Янку ничуть не рассердился: ведь это она радостью своей со мной поделилась.

И почти всё лето у нас ещё впереди!

ЮЖНОЕ НЕБО

Месяц назад Лёшка вернулся из «Артека».

Он привёз множество значков, забавные поделки, а кроме всего прочего — коробку с морским песком и круглыми обкатанными камешками, солёную морскую воду во фляжке и совсем немного… южного неба.

Лёшкин друг Витька долго и уважительно перебирал всё это богатство, а южное небо отставил в сторону без всякого интереса.

— Банку-то пустую зачем привёз?

— Это небо! — объяснил Лёшка. — Южное небо!

— Чего?! — ушам своим не поверил Витька.

— Южное небо, — повторил Лёшка. — А вот это песок и галька… Вот здесь вода… А это небо…

Витька хохотал до слёз. Потом вдруг замолчал и с жалостью посмотрел на друга.

— Ты там ничем не болел?

— Ничем! — Лёшка обиженно отвернулся к окну.

— Да нет, я же ничего такого!.. — Витька понял, что перегнул. — Лёха, я вот о чём… Ну, воды ты зачерпнул в море… Гальки насобирал… А с небом-то как?!

— Да мы в поход ходили, — начал объяснять Лёшка. — На гору Роман-Кош… Там, на вершине, уже небо! Облака — между деревьями ползают, за кусты цепляются…

— Вот так идёшь, а на ветках облако висит? Как простыня?

— Ну да, точно, — подтвердил Лёшка. — Так мы там, на вершине, обед варили. И зелёный горошек ели из банок… Я и догадался — банку помыл, просушил… А потом набрал немножко неба и завинтил крышкой!

— Просто воздуха, значит, набрал и завинтил? — снова рассмеялся Витька. Он взвесил на ладони банку. — Хорошо хоть этикетку отмыть догадался! А то было бы южное небо марки «Зелёный горошек»! Давай откроем?

— Нет! — Лёшка проворно подскочил к другу и вырвал заветную банку.

— Ты чего?! — изумился Витька. — Или в самом деле думаешь, там что-то особенное? Такой же воздух, как у тебя в комнате! Небо… ведь небо — это…

Витька задумался, пытаясь точнее определить, что такое небо.

— Небо — это тьфу! — наконец выпалил он.

Но Лёшка словно его и не слышал, рассказывал:

— Ночью я ставлю эту банку на подоконник. Если долго на неё смотреть, можно увидеть звёзды…

— Ну да, конечно, — согласился Витька. — Звёзды! На небе появляются звёзды и в банке твоей отражаются!

— И небо там совсем другое, в банке… — так же тихо, не глядя на Витьку, продолжал Лёшка. — Оно тёмное, почти чёрное, не такое, как наше… И звёзды другие, южные — крупные, яркие.

— Ерунда всё это… — неуверенно отозвался Витька, не отводя глаз от таинственной банки.

Лёшка молчал.

— Слушай, а если я к тебе ещё сегодня забегу? Вечерком, попозднее? — вдруг попросил Витька.

— Забегай, — улыбнулся Лёшка.

Он понял: его друг своими глазами хочет увидеть ночью южное небо. И в чёрном небе яркие звёзды.

КОРЖИКОВ

Падал первый, ещё не зимний снег. Он скоро растает, но мальчишки во дворе уже лепили снежную бабу.

Я забрал из школы дочь; мы шли с ней, взявшись за руки, и болтали о разных пустяках.

— Пап, — спросила вдруг Танюха как бы между прочим. — Ты смог бы слепить снежок и добросить его до нашего окна?

Мы живём на шестом этаже. Я задумался. Наверное, добросил бы, но кто его знает. Хвастать и уж тем более врать не хотелось. Я пожал плечами.

— А вот Коржиков запросто добросит! — с какой-то непонятной гордостью сообщила мне дочь.

— Кто такой Коржиков?

Мальчишки, лепившие снеговика, толкали перед собой последний ком; за комом оставался чёрный петляющий след с пожухлыми торчащими травинками.

— Коржиков — это очень знаменитый человек, — объяснила Таня. — Новенький в нашем втором «Б»…

Во втором «Б» классе все люди были просто замечательными, и потому я решил уточнить, чем же знаменит именно этот, доселе неведомый мне, Коржиков.

Выяснилось вот что. Когда ни один человек в школе не смог ответить, как кричит кенгуру, — и учительница Людмила Александровна этого не знала, и даже директор, который вообще всё на свете знает, — только отважный Коржиков не растерялся, и теперь вся школа умеет кричать, будто стадо перепуганных кенгуру.

Но это ещё далеко не главное.

Выяснилось, что вовсе даже не стоит очень бояться, если из лесу вдруг выбегут дикие динозавры и соберутся на школьном дворе. Потому что навстречу динозаврам сразу же храбро выйдет кто?..

— Коржиков, должно быть… — робко предположил я. — Он разгонит всех динозавров хворостиной и восстановит порядок…

— Вовсе нет! — рассмеялась дочь. — То есть выйдет Коржиков, конечно! Только он никаких динозавров палкой гонять не станет, он их приручит лаской!

Выяснилось, что первый шаг в этом направлении Коржиков уже сделал. Он подобрал в подъезде бездомного котёнка, принёс его к себе и теперь воспитывает. Чтобы котёнку было хорошо, Коржиков дома никогда не кричит, как кенгуру, даже наоборот, иногда негромко мяукает, и котёнок думает, будто Коржиков — его мама. А коржиковские родители, получается, для котёнка бабушка и дедушка. И очень жаль, что у Коржикова нет братьев или сестёр, а то бы котёнку повезло совсем уж сказочно: у него появились бы родные тётя и дядя.

— Молодец Коржиков, — согласился я.

— Знаешь, папа, на кого он похож, этот Коржиков? — спросила дочь и сама же ответила: — На тебя, когда ты был маленьким! Я тебя маленького как раз таким и представляю!

Снежная баба была готова; мальчишки затащили последний рыхлый ком наверх, на два других — вот и голова на месте.

— Понятно, — сказал я. — Очень даже может быть.

Вечером, когда Танюшка уже уснула, я вышел прогулять нашего пса.

Снег ещё лежал, не успел за день окончательно растаять.

Я слепил плотный снежок, оглянулся по сторонам — не видит ли кто — и со всей силой залепил снежком в окно нашей кухни на шестом этаже. И негромко крикнул бегемотом, когда попал.

Завтра к нам в гости должен прийти Коржиков, Танюха пригласила. Не опростоволоситься бы перед ним.

ВОЗДУШНЫЙ ЗМЕЙ

Это Танюшка придумала полетать выше крыш. Мы смастерили здоровенного воздушного змея, больше нашего балкона, конец нитки привязали к скамейке, а катушку Таня держала в руках.

Змей легко взмыл выше крыш; мы с дочкой махали руками и кричали:

— Эй, люди, привет! Отчего вы такие маленькие и не летаете?!

Ещё мы набрали полную хозяйственную сумку пушистых облаков, пощекотали крошечную тучку и после опустились на землю.

Внизу нас поджидал Мишка, Танин друг.

— Это же надо выдумать, на бумажном змее они летали! — сразу же стал возмущаться Мишка. — Сказки для дурачков!

Мишка потрогал нашего змея, даже ткнул его в одном месте пальцем и продолжат возмущаться:

— Да не бывает таких воздушных змеев, чтобы человека мог поднять! Даже двух! А вы, дядя Серёжа, вообще вон какой здоровенный!

Я лишь смущённо разводил руками.

— И нитки такой не бывает, чтобы не оборвалась! — напирал Мишка. — Не бывает таких крепких ниток!

Танюшка открыла сумку и выпустила на волю наши облака.

— И облака мне эти глупые не нужны! — уже с обидой закончил Мишка.

Мне стало ужасно горько и стыдно отчего-то. А Танюшка вдруг сказала:

— Да ладно тебе, Миш! Хочешь с нами на змее полетать?

Мишка застенчиво пощекотал облако, висевшее перед самым его носом, и храбро ответил:

— Конечно! Втроём-то на змее веселей!

ОШЕЙНИК

Мой брат принёс домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой.

— Так, — сразу поняла мама. — Этого не будет никогда! Собаки ещё только в нашем доме не хватало!

Брат молча прошёл в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово.

— Где ты взял деньги? — спросил папа.

— Накопил, — уклончиво ответил брат. — Три месяца откладывал помаленьку…

— Понятно, — развёл руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке.

— Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней!

Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на школьные завтраки и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из жёлтой кожи и с заклёпками. Я не мог обидеть брата и потому сказал про восемь дней!

— Мечтать не вредно, — согласилась мама.

Потом мы, как всегда, делали с братом уроки.

Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьёзные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата.

— В прошлом месяце было тридцать дней? — вдруг начал вспоминать я. — Нет, тридцать один! Значит, завтра будет девяносто три дня, как ты мечтаешь о собаке!

Брат в ответ угрюмо засопел.

— А если к твоим дням прибавить девять моих, то получится сто два дня несбыточной мечты! — подсчитал я.

— Да уж, — печально вздохнул папа. Он сидел в кресле с газетой и всё слышал.

— Несбыточные мечты… Таких не бывает: если мечта правильная, она обязательно сбудется.

А в субботу наш папа куда-то надолго ушёл с утра. Вернулся и сразу же позвал всех нас в прихожую.

— Вот… — сказал он смущённо, когда мы собрались. — Я сложил три числа, и получилось, что мы мечтали об одном и том же тридцать четыре года, три месяца и одиннадцать дней… Это по состоянию на сегодняшнее утро!

Сказав так, папа осторожно распахнул пальто и вытащил из-за пазухи серого лохматого щенка с чёрными сверкающими глазёнками.

Мы с братом остолбенели до такой степени, что даже не закричали «ура». Мама как-то странно посмотрела на папу — он так и стоял в распахнутом пальто, прижимая щенка к груди.

— Прибавь ещё двадцать семь лет, — вдруг изменившимся голосом попросила она. — Нет, пожалуй, двадцать восемь!..

Мама открыла шкаф и достала из самой его глубины запрятанную когда-то синюю собачью миску.

СОБАКИ НЕ ОШИБАЮТСЯ

У Юры Хлопотова была самая большая и интересная коллекция марок в классе. Ещё бы! Юркин отец исколесил полсвета и отовсюду слал письма.

Хлопотов хвастался, читал вслух:

— «…Пишу из Бомбея, жарко…», «…Пишу из Лондона, туман…», «…Пишу из Сиднея, ветер…»…

Из-за необыкновенной коллекции только и отправился Валерка Снегирёв, человек в общем-то обыкновенный, родители которого и за пределы области выезжали редко, к своему знаменитому однокласснику в гости.

Юркиных папы с мамой дома не было. Сам Хлопотов был занят делом: бросал в цель пластмассовый дротик с присоской на конце. Валеркиному приходу он обрадовался, сразу начал вытаскивать из массивного письменного стола огромные, в толстых кожаных обложках и почему-то пыльные альбомы.

— Вот они, мои марочки… ма-арочки…

Юрка почти пропел это самое «ма-арочки». И в тот же момент, будто откликаясь, прямо над головами мальчишек раздался протяжный и жалобный вой…

— Что это? — тихо спросил Валерка, когда вой оборвался на немыслимо высокой тоскливой ноте.

— Не обращай внимания! — сосредоточенно ворочая альбомы, махнул рукой Юрка. — Собака у соседа. Воет и воет, понимаешь!.. Дядя Володя из квартиры напротив сказал, что прибьёт её когда-нибудь.

— Как это — прибьёт?

— А так. Говорит: выпустят её погулять, а он… Но мы с папой, например, считаем, что к чужим недостаткам терпеливо относиться надо. Конечно, папа с соседом поговорит…

— Почему же она воет?

— Откуда я знаю? Я и в глаза не видел ни собаку, ни соседа. Они всего неделю как переехали.

— Может, голодная?

— Может, и голодная. Снегирь, идея!.. Мы её покормим! Чтобы перестала выть! Значит, так! Проводим разведку: цель — установление, открыта ли форточка у соседа. Затем — операция «Бумеранг»!

— «Бумеранг»?

— Нет, лучше «Томагавк»! Проводим операцию «Томагавк». Мы с тобой набираем кусков хлеба и колбасы, выходим на улицу и забрасываем провиант в открытую форточку!

У Юрки от возбуждения засверкали глаза.

— Форточка-то на девятом этаже, — напомнил ему Валерка. — Не добросить…

— Скучный ты человек, Снегирь! Такой план погубил… Да ладно, что-нибудь придумаем! Давай пока марки смотреть…

— Марки?

— Вот чудак! А зачем же ты пришёл?

— Слушай, может, там что-то случилось? В квартире, где собака…

— Да нет, она каждый день воет. До пяти часов. В пять перестаёт. Мой папа говорит: не умеешь ухаживать, не заводи собак…

— А сейчас сколько?

— Чего — сколько?

— Времени сколько?

— Времени… пятнадцать пятого.

Валерка начал одеваться — торопливо намотал шарф, застегнул пальто. Выскочил на улицу, перевёл дух и стал искать на фасаде дома Юркины окна. Три окошка на девятом этаже, сразу над квартирой Хлопотовых, неуютно темнели.

Валерка, прислонившись плечом к холодному бетону фонарного столба, решил ждать сколько понадобится.

Назад Дальше