Но, оказывается, с этой минуты сборы ещё только начались. Аню, Павлика и меня Анина мама отправила в магазин за продуктами на дорогу. Принц стал помогать Григорию Михайловичу заливать в машину бензин и разогревать мотор, а Витька и Борька-Кочевник побежали к соседям просить от имени Аниной мамы Варвары Андреевны трёхлитровый термос. Сама Варвара Андреевна принялась готовить в дорогу какао. Мы уже выполнили все поручения и вместе с Григорием Михайловичем зарядили плёнкой его фотоаппарат «Зоркий», а Варвара Андреевна всё ещё собиралась в дорогу.
Примерно через час мы начали грузиться. Продуктов Варвара Андреевна набрала столько, точно мы отправлялись не за город на несколько часов, а в длительную поездку на необитаемый остров, где нет ничего съедобного и растут одни верблюжьи колючки. Продовольствием был забит весь багажник.
Мы решили разыграть, кому сидеть впереди, рядом с Григорием Михайловичем. Нарвали по методу председателя Геньки шесть бумажек, на одной нарисовали руль и все бросили в карман моей шубы. Борька-Кочевник вытащил руль.
Но не успел он даже порадоваться, как рядом с Григорием Михайловичем села Анина мама.
— Дети, назад! — скомандовала она. — Сзади, при всех обстоятельствах, безопаснее.
Наконец-то мы поехали.
Первая разведка
До станции Подрезки мы ехали очень весело. Нас веселила Анина мама. Правда, своё веселье мы старались не показывать. Над взрослыми смеяться не полагается. К тому же Варвара Андреевна хоть и сидела к нам спиной, но очень часто заглядывала в зеркальце над передним сиденьем и всякий раз делала нам замечания.
— Не верти пепельницу! (Принцу-Федьке.) Не опускай стекло, сейчас не лето! (Мне.) Не жмите ногами на спинку! (Кочевнику и Командировочному.)
Но гораздо больше, чем нам, доставалось Аниному отцу. Со стороны можно было подумать, что с Григорием Михайловичем сидит не его жена, а автоинструктор, который в первый раз доверил руль новичку-водителю. Она то и дело говорила:
— Сбавь скорость! Тормози! Шоссе обледенело!
Григорий Михайлович только и делал, что отшучивался. Потому, наверное, и не заметил выбоину, которая была на дороге. Мы здорово подпрыгнули вверх. Я даже стукнулся о крышу машины, а Принц-Федька плюхнулся носом в пучок Варвары Андреевны, который вылезал из-под её шляпки.
— Ты что, Григорий, кирпичи везёшь? — накинулась она на мужа и приказала: — Скорость тридцать километров в час!
Так мы и плелись до самой станции. Хорошо, что ехать осталось немного.
Красиво зимой за городом. Может, даже красивее, чем летом. Деревья, дома, даже тоненькие планки от заборов — всё в белых шапках.
Остановились мы на углу Первомайской улицы. Варвара Андреевна тотчас пошла приглядывать дачу на лето. Снег под её кожаными сапожками звонко захрустел. Точно она шла и ломала хворост.
Мы позвали Григория Михайловича с собой, но он отказался. Взял книгу «Учебник шофёра-любителя» и принялся листать. Я догадался, что книгу он взял просто так. Ведь Григорий Михайлович инженер и устройство машины знает хорошо. Он не хотел нам мешать и остался в машине. Замечательный человек Анин отец! Мы сказали, что скоро вернёмся, и отправились к Надиной учительнице. Точного адреса у нас не было. Игорь узнал только, что она живёт на Первомайской улице. Мы догнали пожилую женщину, которая несла в руках потёртый, старенький портфель, и спросили её:
— Вы случайно не знаете, в каком доме живёт Елизавета Павловна Рогозина? Она была учительницей в городе, а сейчас на пенсии.
— Ваши сведения устарели, — улыбнулась старушка. — Елизавета Павловна уже не пенсионерка. Она снова преподаёт в школе, только теперь занимается со взрослыми. А вы к ней по какому делу?
— Мы из школы, в которой Елизавета Павловна преподавала раньше.
— Мы хотим узнать у неё про героя Отечественной войны Надю Матвееву. Она её учила.
— Мы организуем в школе уголок Нади.
— Добиваемся, чтоб нашему отряду присвоили её имя, — наперебой заговорили мы.
— Это очень хорошо, — выслушав нас, сказала старушка. — Я сама собиралась к вам в школу, чтобы рассказать о Наде. А вы меня опередили.
— Значит, это вы, Елизавета Павловна? — спросила Аня и поправила перекинутый через плечо ремешок от фотоаппарата.
— Я самая, — подтвердила старушка, — а живу я вон в том домике.
Домик был совсем близко. Елизавета Павловна отворила калитку и пропустила нас вперёд. На крыльце мы по очереди обмахнули веником ноги и пошаркали валенками.
Комната Елизаветы Павловны была маленькой, но мы всё-таки поместились в ней все. Аню, Борьку-Кочевника и Командировочного Елизавета Павловна усадила на диван. А Павлик, Федя и я присели к столу. Знакомиться стали так: Елизавета Павловна потребовала, чтобы каждый из нас сказал что-нибудь о себе. Первый похвастался Павлик:
— Я третий год бессменный санитар.
— А я второй год звеньевой и больше им быть не хочу, — пожаловался я, — потому что наше звено самое недружное. Даже к вам не все поехали.
— Ничего, — сказала мне Елизавета Павловна, — небось слышал: Москва не сразу строилась. Подружитесь и вы.
— Москва до сих пор строится, — заметил Борька-Кочевник и по привычке засмеялся.
— Вот так и хорошая дружба не вдруг получается, — подхватила Елизавета Павловна.
Дома она показалась мне не такой старенькой, как на улице. Волосы у неё, правда, были совсем седые, а морщинок на лице не так много, и сама быстрая. Рассадила нас в одну минуту.
— Продолжаем знакомиться, — сказала Елизавета Павловна и посмотрела на Аню.
— Я хочу быть геологом или учительницей географии… ещё не решила точно, — призналась Аня и смущённо добавила: — Елизавета Павловна, мы ведь учимся в том же классе, где последний год занималась Надя.
— Хороший у вас класс, солнечный, — закивала головой Елизавета Павловна, — я очень любила в нём заниматься.
— В том-то и беда, что солнечный, — вдруг заявил Командировочный Витька, — никак в нём не сосредоточишься. Даже зимой по стенам зайчики скачут. А весной жара, в сон клонит. Занимались бы мы в другом, я бы давно отличником был.
— А ты, я вижу, весельчак, — засмеялась Елизавета Павловна, — ишь что придумал. Небось любишь ребят смешить?
— Нет, у нас в классе будущий Чарли Чаплин есть. Он ушами шевелить умеет, — сказал Борька-Кочевник, вспомнив про Юрика.
— А чем ты знаменит? — спросила его Елизавета Павловна.
Борька смешно пожал плечами и сказал:
— Отец говорит, комплекцией, — и захохотал. А про свои перебежки с парты на парту ни звука.
Теперь с Елизаветой Павловной познакомились все, кроме Принца-Федьки. Интересно, что он скажет о себе? Мы насторожились. А Федька ничего о себе не сказал. Вместо этого он сам спросил Елизавету Павловну:
— Скажите, пожалуйста, за какой партой сидела Надя Матвеева?
Вот это вопрос! У меня даже мурашки по спине пробежали. Вдруг за моей?! Но Елизавета Павловна никак не могла вспомнить.
— Я переписываюсь с одноклассником Нади, — сказала она, — напишу ему письмо, а потом сообщу вам.
Так разговор сам по себе и перешёл к Наде. Елизавета Павловна достала из шкафа журнал десятого класса «Б», старый, уже пожелтевший. Положила его на стол перед нами и сказала:
— Школа тогда закрылась. Десятый класс ребята не закончили. К нашему городу подступал враг. Вот я все важные документы и взяла себе. Посмотрите, какие у Нади были отметки.
Аня стала перелистывать журнал.
— «Хорошо», «отлично», «хорошо», «отлично», опять «отлично»!
— «Посредственно»! — обрадовался Командировочный Витька и спросил: — По-теперешнему это троечка?
— Тройка, — кивнула головой Елизавета Павловна, — но она единственная. Больше «посредственно» не найдёте.
Я, на всякий случай, списал отметки Нади, а потом стал вместе со всеми рассматривать фотографии её класса, которые сохранились у Елизаветы Павловны.
— Вот это да! — ахнул я, взглянув на Надю. — И на героиню-то совсем не похожа. Лицо даже смешливое, и сама худенькая! — Я вспомнил статью из старой газеты, которую Игорь читал нам на сборе, и сказал: — Один раз Надя выслеживала вражеского стрелка и просидела на дереве в большой мороз весь день.
Елизавета Павловна о чём-то задумалась, а потом ответила мне:
— Упорная она была, это верно. Уж что задумает, добьётся. Надя часто занималась с отстающими. Однажды ей попался такой лентяй, который ничего не хотел делать. — Елизавета Павловна взяла одну из фотографий и показала нам этого лентяя.
— С виду очень приличный парень, даже не подумаешь, — сказал Борька-Кочевник и усмехнулся.
А мне показалось, что этот лентяй чем-то смахивает на нашего Наследного Принца.
— Важный какой, точно первый ученик в классе, — сказал я и покосился на Федьку.
Но он не обратил на меня никакого внимания, ждал, что расскажет Елизавета Павловна дальше.
— Так вот, — продолжала она, — вызываю я как-то этого мальчика, спрашиваю — ничего не знает. Даю решить задачу — не может. Ставлю ему двойку. После этого поднимается из-за парты Надя и говорит: «И мне двойку ставьте. Я тоже её заслужила, раз не могла выполнить ваше задание — заставить своего подшефного заниматься».
— Поставили вы ей двойку? — встрепенулась Аня.
Елизавета Павловна улыбнулась:
— Нет, не поставила. Наш лентяй слово дал подтянуться.
— Сдержал он слово? — спросил Павлик.
— Почти, — ответила Елизавета Павловна, — стал с грехом пополам на троечках плестись. Ужасный лодырь был.
Весь этот разговор Принцу-Федьке не нравился. Он всё время ёрзал на стуле, а потом вдруг встал и протиснулся к двери.
— Куда ты? — спросила его Аня.
— Жарко тут, — буркнул Федька, — приду сейчас… — и вышел.
Я сразу заволновался. Хорошо, если он отдышаться вышел или ещё зачем. А вдруг обозлился и задумал что-нибудь натворить? Наложит, к примеру, в портфель Елизаветы Павловны снега (она портфель в сенях оставила). Или верёвку у белья перережет, которое на крыльце сушится. Да мало ли что от него ожидать можно! О чём Елизавета Павловна ещё рассказывала, я уже не слушал, сидел точно на иголках. Очнулся только, когда Аня громко сказала:
— А теперь мы сфотографируемся!
— Надо позвать Батова, — спохватился я и выбежал на крыльцо.
Федьки нигде не было.
— Батов! — крикнул я.
В ответ мне только собака из будки прорычала, дворняжка мохнатая.
«Наверное, он ушёл к машине», — подумал я и вернулся.
Ребята уже расселись вокруг Елизаветы Павловны.
— Становись рядом с Павликом, — приказала мне Аня и стала наводить на нас аппарат. — Внимание!
— Жевать можно? — спросил Борька-Кочевник как раз в тот момент, когда Аня щёлкнула затвором. — Ну вот, теперь я с открытым ртом получусь, — расстроился он.
Аня сделала второй снимок. На нём Борька выйдет уже застывший, как статуя. Потом Аня встала на моё место, и я щёлкнул затвором. После этого мы начали прощаться. Аня поблагодарила Елизавету Павловну за её рассказ и извинилась, что мы оторвали её от дел. Елизавета Павловна хотела напоить нас чаем, но мы отказались. На улице уже темнело.
— Когда у нас будет открытие музея Нади Матвеевой, мы обязательно вам напишем, — сказал я.
— Приезжайте к нам тогда, — загалдели ребята, — а если вы что ещё о Наде вспомните, напишите.
На этом мы и расстались.
Мы — снайперы
Напротив дома Елизаветы Павловны через дорогу был небольшой лесок. С одной из ёлок вдруг раздалось:
— Снайпер Матвеев, огонь!
И в нас полетели снежки. На ёлке сидел Принц-Федька и смеялся, глядя, как мы вытряхиваем снег из-за воротников.
— Я тоже снайпер! — крикнул Командировочный Витька и полез на другую ёлку.
Мы стали кричать им:
— Слезайте! Чего вы? Ехать пора.
Но Принц-Федька ничего не хотел слушать. Он залез чуть ли не на самую макушку и стал стрелять оттуда в нас из воображаемого автомата.
— Трах-тах-тах-тах! — неслось с ёлки. — Трах-тах-тах!
— Что ж ты в своих стреляешь? — закричал ему Борька Кочевник и бросил в Принца снежком.
Мы тоже стали кидать в него снежки. Даже Витька со своей ёлки кидал снежки в Принца.
— Ах так! Все на одного! — закричал Федька. — Ну, держитесь! — Он дождался, когда я подбегу поближе, и стряхнул мне за шиворот с ветки, на которой стоял, большую шапку снега. Ветка сильно наклонилась, Федька не удержался и скатился в снег. Мы дружно захохотали.
— Так тебе и надо, не стреляй в своих, — сказал Павлик.
Витька слез с соседней ёлки и вместе с нами вышел на дорогу. А Принц всё сидел в сугробе и не собирался подниматься.
— Вставай! — замахала ему рукавичкой Аня. — Чего ты расселся, уже поздно.
Мы пошли дальше, а Принц-Федька и не думал вылезать из своей снежной ванны.
— Вот упрямый! — возмутился Павлик.
— Стойте, он нам рукой машет, — сказала Аня.
— Подманивает, — усмехнулся Павлик, — подойдём, а он как даст снежную очередь.
— А ну тебя! — отмахнулась Аня и направилась к Федьке.
Витька-Командировочный и я поспешили за ней. В случае чего, мы примем огонь на себя.
— Я не могу встать, — сказал нам Федька.
— Будет разыгрывать, — засмеялся Борька-Кочевник, — подойдём, а ты в снег пихнёшь. Знаем мы твои штучки-дрючки.
— Не пихну, — испуганным голосом проговорил Принц, — я в самом деле не могу встать. Наверное, ногу сломал.
Мы сразу притихли. Неужели Федька по-настоящему сломал ногу? Надо же! Опять в моём звене неприятность! Витька-Командировочный и я подошли к Батову. Он обнял нас за плечи и с трудом поднялся. Так мы и вышли на просеку. Тут Павлик, как санитар, потребовал, чтобы Принц показал ему ногу. Но лучше бы он не требовал. Только начал снимать валенок, Федька как закричит, точно его режут.
— У тебя сильный вывих, — поставил после этого диагноз Павлик, — если бы был перелом, торчала бы кость в сторону.
Бледный Принц чуть заметно улыбнулся.
— Постарайся сесть в автомобиль сам, а то Ане от матери достанется, — сказал ему Павлик, когда мы подходили к машине.
— Она нас всю дорогу пилить будет, — поддержал его Борька-Кочевник.
Чтобы подвести Принца к самой машине, мы сманеврировали и подошли к ней сзади. Оставили его у самого багажника. В автомобиль Принц-Федька влез сам. Анина мама сейчас же замахала руками, как наседка крыльями, и закричала:
— Кушать, кушать скорее!
— Кушать, давайте кушать! — согласно зашумели мы, очень довольные тем, что взрослые ничего не заметили.
Варвара Андреевна налила каждому из нас по чашке какао из трёхлитрового термоса и дала по кусочку хлеба с колбасой. Мы с удовольствием выпили какао и съели бутерброды. Во время еды Анин папа поинтересовался:
— Как успехи, разведчики?
— Здорово! — ответил Борька-Кочевник с полным ртом. — Узнали, как Надя училась, как отстающим помогала.
— Какие слова себе придумала, чтоб врагов побеждать, — добавила Аня.
— Что за слова? — удивился я.
— Вот те раз! — засмеялся Борька-Кочевник. — О чём же ты мечтал, когда Елизавета Павловна нам письмо от Нади читала?
«О чём мечтал? — разозлился я на Кочевника. — За Принца переживал. Вышел бы к нему раньше, может, он и ногу не сломал бы. Борьке только зубы скалить да бутерброды с колбасой уничтожать». Мне даже есть расхотелось после таких неуместных замечаний.
— Фотографировались мы с Елизаветой Павловной, — сказала Аня, отдавая фотоаппарат Григорию Михайловичу.
— И у меня удача, — оживилась Варвара Андреевна. — Пока вы узнавали про свою партизанку, я обошла несколько дач и облюбовала одну. Мне здесь понравилось. Я уже и задаток дала, чтоб другим не сдали. А то приедешь весной, а тебе от…
— Ой! — вскрикнул вдруг Принц-Федька и потянул больную ногу из-под переднего сиденья.