— Рад тебя видеть, брат, — сказал он.
— Неужели? — спросил Сабан так холодно, как только мог.
— Ты думаешь, я не скучал по Рэтэррину? — спросил Ленгар. — Сэрмэннин — пустынное место. Бедное и холодное.
— Ты пришёл домой, чтобы погреться? — спросил Сабан язвительно.
— Нет, малыш, я вернулся домой, чтобы снова сделать Рэтэррин великим. Было время, когда Каталло платило нам дань, когда они были счастливы, что их женщины выходят замуж за мужчин из Рэтэррина, когда они приходили танцевать в наши храмы, и умоляли наших жрецов уберечь их от бедствий, а теперь они продают нам камни.
Он хлопнул рукой по ближайшему камню.
— Камни! — презрительно повторил он это слово. — Почему вы не купили у них дубовые листья? Или воду? Или воздух? Или навоз?
Галет взглянул на тело своего брата.
— Что ты хочешь от нас? — глухо спросил он Ленгара.
— Вы должны встать передо мной на колени, дядя, перед всем племенем, чтобы показать, что признаёте меня вождём. В противном случае, я отправлю вас к предкам. Передать им от меня привет.
— А если я встану на колени, что тогда? — Галет нахмурился.
— В этом случае ты будешь моим почётным советником, моим родственником и моим другом. Ты будешь тем, кем ты был всегда, строителем нашего племени и советником вождя. Я вернулся не для того, чтобы позволить Чужакам руководить здесь. Я пришёл, чтобы снова сделать Рэтэррин великим, — он указал рукой на красных воинов. — Их работа сделана, дядя, они уйдут домой. Но до того времени, они служат нам.
Галет снова взглянул на тело своего брата.
— Больше никого не будут убивать? — спросил он.
— Я не убью никого, кто признает мою власть, — пообещал Ленгар, мельком взглянув на Сабана.
Галет кивнул. Он подождал мгновение, затем опустился на колени. Из наблюдающей толпы раздался вздох, когда он склонился вперёд и прикоснулся руками к ногам Ленгара.
— Спасибо, дядя, — сказал Ленгар. Он коснулся мечом спины Галета, затем повернулся к Сабану. — Теперь ты, братец.
Сабан не двигался.
— Встань на колени, — прошептал Галет.
Желтоватые глаза Ленгара, поразительно яркие в сгущающейся темноте, уставились на Сабана.
— Меня не волнует, маленький братец, — вкрадчиво сказал Ленгар, — умрёшь ты или останешься жить. Есть те, кто говорит, что я должен убить тебя, но разве волк боится кошки?
Он вытянул меч и провёл холодным лезвием по щеке Сабана.
— Однако если ты не поклонишься мне, я отрежу тебе голову, и буду использовать твой череп как чашу для питья.
Сабан не хотел покоряться, но он знал неистовый нрав Ленгара, и он знал, что будет убит как бешеная собака, если не уступит. Он подавил гордость и заставил себя встать на колени, и ещё один вздох пронёсся над толпой, когда он тоже нагнулся к ногам Ленгара. Ленгар, в свою очередь, коснулся бронзовым клинком задней части шеи Сабана.
— Ты любишь меня, маленький братец? — спросил Ленгар.
— Нет, — сказал Сабан.
Ленгар засмеялся и убрал меч.
— Встань, — сказал он, затем шагнул назад, оглядев примолкшую наблюдающую толпу.
— Идите домой! — крикнул он им. — Идите домой! Вы тоже! — добавил он Сабану и Галету.
Большинство подчинилось, но Дирэввин и её мать побежали к храмовому рву, где лежал раненый Мортор. Сабан присоединился к ним посмотреть, что стрела поразила высоко в плечо жреца, с такой силой, что наконечник прошёл насквозь. Сабан сорвал кремневый наконечник, но древко оставил на месте.
— Стрела прошла навылет, — успокоил он Дирэввин. Меловая корка на груди Мортора была розовой, а дышал он короткими судорожными вдохами. — Рана заживёт, — сказал Сабан напуганному жрецу, затем обернулся, потому что Дирэввин неожиданно закричала. Ленгар схватил Дирэввин за руку и пытался разглядеть её лицо в свете больших костров. Сабан вскочил, но остриё меча Ленгара мгновенно оказалось у его лица.
— Тебе что-то нужно от меня, маленький братец? — спросил Ленгар.
Сабан посмотрел на Дирэввин. Вся в слезах она отчаянно вырывала руку из крепкой хватки Ленгара.
— Мы должны пожениться, — сказал Сабан, — я и она.
— И кто это решил? — спросил Ленгар.
— Отец, — сказал Сабан, — и её прабабушка Санна.
Ленгар скривился.
— Отец мёртв, Сабан, и здесь теперь командую я. И то, чего хочет полоумная старая карга из Каталло, не имеет значения в Рэтэррине. А имеет значение, маленький братец, то, что хочу я.
Он рявкнул приказание на грубом языке Чужаков, и полдюжины красных воинов побежали в его сторону. Один взял у Ленгара меч, а двое других наставили на Сабана свои копья.
Ленгар положил обе руки на горловину платья Дирэввин. Он посмотрел ей в глаза, улыбнулся, увидев в них страх, затем неожиданно резким рывком разорвал платье. Дирэввин закричала. Сабан инстинктивно рванулся вперёд, но один из Чужаков подставил копьё ему под ноги, а другое копьё ударило по голове, а когда он упал на землю, оказалось приставленным к его животу. Ленгар разорвал остатки платья, оставив Дирэввин обнажённой. Она пыталась прикрыть тело, присев на корточки, но Ленгар грубо поднял её и развёл в стороны её руки.
— Существо из Каталло, — сказал он, проводя взглядом снизу доверху, — однако, хорошенькое. Что надо делать с такими хорошенькими существами?
Он адресовал этот вопрос Сабану, но не дожидался ответа.
— Сегодня, — продолжил он, — мы должны показать Каталло, что означает сила Рэтэррина.
С этими словами он схватил Дирэввин за запястье и потащил к селению.
— Нет! — закричал Сабан, всё ещё прижатый к земле копьём Чужака.
— Спокойно, маленький братец, — отозвался Ленгар. Дирэввин пыталась вырваться от него, и он сильно ударил её по лицу, сбив цветы таволги с её волос, а затем, убедившись, что она подчинилась, потащил её вперёд. Она опять попыталась вырваться от него, но он снова ударил её уже намного сильнее, чем в первый раз. Она зарыдала, и на этот раз ошеломлённо пошла за ним. Её мать, всё ещё стоящая на коленях рядом со своим мужем, пронзительно закричала, но намазанный красной охрой воин ударил её в рот ногой, заставив замолчать.
А Сабану, потерявшему всё в Храме Неба, ничего не оставалось, кроме как рыдать. Его охраняли двое Чужаков. Раненных жрецов Нила и Мортора унесли, оставив тела Хенгалла и Гилана в лунном свете, где Сабан всхлипывал как ребёнок. Затем Чужаки поставили его на ноги и погнали как животное к селению.
Храм Неба был освящён, но в Рэтэррин пришла беда. Мир Сабана погрузился во мрак. Боги вновь пронзительно кричали.
* * *
Большинство воинов Чужаков оставались на вершине заградительного вала, откуда своими короткими луками и острыми стрелами держали под прицелом людей внутри селения, но группа Чужаков-копьеносцев встала на страже возле хижины Хенгалла, куда Ленгар затащил Дирэввин. Большая часть племени собралась возле храма Эррина и Мэй. Они услышали удар, услышали крик Дирэввин, и стало тихо.
— Должны мы бороться с ними? — спросил Мерет, сын Галета.
— Их слишком много, — тихо сказал Галет, — слишком много.
Он выглядел совсем разбитым, сидя с поникшей головой в центре храма.
— К тому же, если мы начнём драться с ними, сколько из нас умрёт? Сколько останется? Достаточно, чтобы противостоять Каталло? — он вздохнул.
— Я поклонился Ленгару, и теперь он мой вождь… — он помолчал. — Только теперь.
Последние два слова он произнёс так тихо, что даже Мерет не расслышал их. Женщины снаружи храма оплакивали Хенгалла, потому что он был хорошим вождём, а мужчины внутри храма следили за врагами на высоком земляном валу. Лаханна смотрела вниз, застыв от произошедшей трагедии. Через некоторое время запуганные люди уснули, но их сон был тревожным, многие кричали от ночных кошмаров.
Ленгар появился только перед рассветом. Племя просыпалось медленно, постепенно осознавая, что это их новый вождь, перешагивая через спящие тела, направляется к центру храма Эррина и Мэй. Он всё ещё был одет в расшитую бронзовыми пластинами безрукавку и на поясе у него висел длинный меч, но ни копья, ни лука у него не было.
— Я не рассчитывал, что Гилан умрёт, — сказал он без какого-либо приветствия. Мужчины приподнимались и сбрасывали плащи, в которых они спали, а тем временем женщины вокруг храма продвигались ближе, чтобы услышать негромкие слова Ленгара.
— Мои друзья проявили больше усердия, чем я ожидал, — продолжил он с сожалением в голосе. — Одной стрелы было бы достаточно, но они были напуганы, и думали, что нужно как можно больше.
Все уже проснулись. Мужчины, женщины и дети — всё племя — собрались группами внутри и вокруг маленького храма, и все прислушивались к Ленгару.
— Мой отец, — продолжили Ленгар, слегка повысив голос, — был хороший человек. Он заботился о сохранении наших жизней суровыми зимами, и он вырубил много деревьев, чтобы дать нам землю. Голод бывал редко, а его суд был справедливым. За всё это он достоин уважения, и мы сделаем ему курган.
Люди впервые отреагировали, одобрительно перешёптываясь, и Ленгар позволил шёпоту продлиться некоторое время, после чего поднял руку.
— Но мой отец ошибся с Каталло! — теперь он говорил громче, в его голосе появилась жесткость. — Он боялся их, и позволил Киталу и Санне руководить вами. Это должен был быть тесный союз двух племён, но в брачном союзе именно мужчина должен быть главным, а со временем Каталло покорило бы вас! Ваш урожай они забирали бы себе в хранилища, ваши дочери участвовали бы в танце быков в их храме, а ваши копья сражались бы в их битвах. Но это наша земля!
Ленгар кричал, и некоторые прокричали, что он прав.
— Земля наша, — выкрикнул Мерет сердито, — а заполнена Чужаками!
Ленгар выдержал паузу, улыбаясь.
— Мой двоюродный брат прав, — сказал он через некоторое время. — Я привёл Чужаков сюда. Но их не так много. У них меньше копий, чем у вас! Что мешает вам убить их? Или убить меня?
Он ждал ответа, но ни один не пошевелился.
— Вы помните, — спросил Ленгар, — когда Чужаки пришли и умоляли вернуть их сокровища? Мы отказали им, и использовали часть золота, чтобы купить камни из Каталло. Камни! Мы использовали золото Слаола, чтобы купить какие-то камни!
Он рассмеялся, и некоторые из его слушателей почувствовали себя пристыженными за то, что сделало его племя.
— Мы ничего не будем покупать из Каталло! — сказал Ленгар. — Они утверждают, что хотят мира, но в их сердцах прячется война. Им невыносима мысль, что Рэтэррин вновь станет великим, и поэтому они будут стараться сокрушить нас. Во времена наших предков мы были сильнее, чем Каталло! Они платили нам дань и искали нашей благосклонности. А теперь они презирают нас. Они хотят, чтобы мы были беспомощными, и мы должны будем сражаться с ними. Как мы победим их? — он указал в сторону заградительного вала, где сидели на корточках воины Чужаков. — Мы нанесём им поражение, купив помощь Чужаков, так как они заплатят любую цену за возвращение своего золота. Но чтобы получить своё золото, они должны выполнять наши приказания. Здесь главные мы, а не они! И мы используем воинов Чужаков, чтобы стать самым могущественным племенем на всей земле!
Он оглядел своих слушателей, оценивая эффект от своих слов.
— Вот почему я вернулся, — закончил он тихо, — и почему мой отец должен был присоединиться к своим предкам. Чтобы о Рэтэррине узнали на всей земле, боялись его на всей земле, и уважали на земле, и на небе.
Племя начало стучать ладонями по земле, а потом мужчины встали и одобрительно закричали. Ленгар убедил их.
Ленгар победил.
* * *
Сабан провёл ночь в своей хижине, охраняемый двумя из красных копьеносцев Ленгара. Он плакал о Дирэввин, и сознание того, что она вытерпела ночью, причиняло такую боль, что ему хотелось взять нож, который был подарком отца, и перерезать собственное горло. Но жажда мести остановила его руку. Он поклонился Ленгару у входа в Храм Неба, но он знал, что это было абсолютно неискренне. Он должен убить своего брата. В кромешной темноте хижины он поклялся в этом. Он проклинал себя за то, что он не боролся в храме. Но что он мог сделать? У него не было оружия, и как он мог одолеть воинов вооружённых мечами, копьями и луками? Судьба сокрушила его, и он был близок к отчаянию. Только при приближении рассвета он впал в полный кошмаров неглубокий сон.
Гундур, один из тех, кто сбежал с Ленгаром из Рэтэррина, разбудил его.
— Твой брат зовёт тебя.
— Зачем? — возмущённо спросил Сабан.
— Поднимайся, — презрительно сказал Гундур. Сабан вложил бронзовый нож за пояс и взял одно из охотничьих копий, перед тем, как последовать за Гундуром из хижины. Он убьёт своего брата сейчас, решил он. Он пронзит Ленгара копьём, и если потом умрёт от клинков напарников Ленгара, то хотя бы отомстит за своего отца. Предки одобрили бы это, и приветствовали бы его в последующей жизни. Он крепко сжал древко копья, и утвердился в своём решении нанести удар, как только войдёт в большую хижину вождя.
Но воин Чужак, ожидающий сразу внутри хижины, перехватил копьё Сабана, как только тот наклонился у входа. Сабан пытался удержать древко из ясеня, но мужчина был слишком сильным, и короткая борьба привела к тому, что Сабан унизительно развалился на полу. Он увидел, что его ожидал Галет, а за спиной Ленгара, с развлечением наблюдавшего за стычкой, сидели трое Чужаков.
— Ты хотел отомстить за отца? — спросил Сабана Ленгар.
Сабан растёр запястье, болевшее от хватки Чужака.
— Предки отомстят за него, — сказал он.
— А как предки хотя бы узнают, кто он такой? — спросил Ленгар. — Я отрубил его нижнюю челюсть сегодня утром.
Он ухмыльнулся и указал на окровавленный бородатый подбородок Хенгалла, прибитый к одному из столбов хижины. Если у мёртвого человека забрать нижнюю челюсть, он ничего не сможет рассказать предкам.
— И у Гилана тоже, — сказал Ленгар, — чтобы эта парочка могла пошамкать в последующей жизни. Садись рядом с Галетом, и прекрати скулить.
Ленгар был одет в мантию из медвежьей шкуры своего отца и окружён ценностями, которые были выкопаны из пола, или вытянуты из кучи шкур, где Хенгалл скрывал своё состояние.
— Мы богаты, маленький братец! — счастливо сказал Ленгар. — Богаты! Ты выглядишь усталым. Ты хорошо спал?
Гундур, сидевший рядом с Ленгаром, оскалился, а трое Чужаков, которые не понимали ни слова, неотрывно смотрели на Сабана.
Сабан взглянул на кожаный занавес, который скрывал женскую часть хижины, но не увидел следов Дирэввин. Он присел на корточках перед сваленными в кучу богатствами племени. Здесь были бронзовые слитки, прекрасно отполированные ножи из кремня и бронзы, сумки с янтарём, кусочки гагата, огромные топоры, медные скобы, резные кости, морские раковины, и самое интересное из всего, деревянный ящик, наполненный необычными камнями. Камни были маленькими и круглыми, все не больше подушечки человеческого пальца, и все они были глубоко изрезаны узорами из завитков и линий.
— Ты знаешь, что это такое? — Ленгар спросил Галета.
— Нет, — кратко сказал Галет.
— Для колдовства, я думаю, — сказал Ленгар, перебрасывая один из камней из руки в руку. — Камабан узнает. Он, кажется, теперь знает всё. Жаль, что его здесь нет.
— Ты виделся с ним? — спросил Галет.
— Он пришёл в Сэрмэннин весной, — оживлённо сказал Ленгар, — и насколько я знаю, он всё ещё там. Он ходит ровно, или почти ровно. Я хотел, чтобы он пошёл со мной, но он отказался. Я всегда думал, что он глуп, но он вовсе не глуп. Он стал очень странным, но он не глуповат. Он очень умный. Наверное, он случайно попал в нашу семью. В чём дело Сабан? Тебе хочется плакать, не так ли? Из-за смерти отца, да?
Сабан думал о том, чтобы схватить один из ценных бронзовых топоров и броситься через хижину, но Чужаки следили за ним, и их оружие было наготове. У него не было шансов.
— Ты заметил, дядя, что золота из Сэрмэннина здесь нет?
— Да, заметил.
— Оно в безопасности, — сказал Ленгар, — но я не буду показывать его, потому что не хочу искушать наших друзей Чужаков. Они пришли сюда только для того, чтобы получить золото.