— Просто… я подумал… что, может, мы могли бы договориться… как-нибудь…
Здесь вся самоуверенность Рональда окончательно улетучилась. В горле у него пересохло, и ему срочно понадобилось сделать глоток. Он поднес к губам полную до краев чашку и попытался отпить.
В этот момент Пачкуля перегнулась через стол, изо всех сил пихнула Рональда под локоть и завопила:
— Рональд! Посмотри, что ты наделал! Ты пролил чай на свою новую мантию! Сейчас же снимай ее, я сбегаю простирну!
— Ах, Пачкуля, до чего же ты неуклюжая! — воскликнула Шельма и ринулась вытирать Рональда первой же попавшейся тряпицей, которой оказалась подстилка из корзинки Дадли. Она набросилась на племянника столь стремительно, что тот от неожиданности потерял равновесие, покачнулся на стуле и с тихим стоном полетел на пол.
В довершение ко всему в этот самый момент решил воротиться домой блудный Дадли. Он впрыгнул через окно и первым делом столкнулся нос к носу со своим злейшим врагом Хьюго, который в качестве приветствия показал коту язык и запустил пригоршню мармеладок в его единственный уцелевший глаз. За этим последовала стремительная погоня, в результате которой вся находившаяся на столе еда переместилась на свежевымытый пол Шельминой гостиной.
А в это время под столом Рональд из последних сил отбивался от Пачкули, которая пыталась силой стащить с него мантию, и непременно бы в этом преуспела, если бы Шельма не пришла племяннику на помощь.
Как развивались дальнейшие события, мы, пожалуй, здесь описывать не станем, а лучше сразу сообщим, чем закончился вечер. А закончился он тем, что Пачкуля вместе с Хьюго были в очередной раз с позором изгнаны из Шельминого дома. В очередной раз Пачкуля лишилась статуса лучшей подруги. Ей даже не удалось заполучить ни одной звездочки с мантии волшебника, не говоря уже о всех семи.
Правда, ей удалось до отвала наесться в гостях.
И придумать новый гениальный план.
Глава пятнадцатая
Семь звезд с мантии Волшебника
луб волшебников располагался высоко в Туманных горах, на некотором отдалении от Непутевого леса. Дело в том, что волшебники не очень-то любят разгуливать по лесам и продираться через бурелом. Они предпочитают фланировать по ровным ярко освещенным улицам, красоваться друг перед другом в дорогих мантиях, вести умные разговоры и при всем при этом желательно не вляпываться в болотную трясину. Но гораздо больше, чем фланировать в дорогих мантиях и вести умные разговоры, им нравится заседать в своем клубе. Поэтому большинство волшебников предпочитает селиться непосредственно в клубе.
Клуб этот был, как вы, наверное, уже успели догадаться, роскошным заведением. К нему вела подъездная дорожка, вымощенная желтыми и розовыми булыжниками причудливой формы. Вдоль нее били разноцветные фонтанчики. Стены клуба были украшены завитушками, фресками, магическими символами, горгульями и обильно политы золотой краской. Над самой высокой из башенок развевался волшебный флаг — несусветная мешанина из звезд, полумесяцев, молний и прочих закорючек.
— Так, значит, это и есть знаменитый Клуб волшебников, — пробормотала Пачкуля, обходя вокруг декоративного фонтанчика с цветными струйками. — Тоже мне, нашли чем гордиться. По мне, так скромная вонючая хибарка куда лучше будет. Все эти завитушки, арочки, звездочки, резные дверные молоточки, на мой взгляд, полная безвкусица.
— Ш-ш-ш, — прошептал ей Хьюго. — Нелься ли потише?
— А что за цвета?! Бе-е-е-е, гадость! Аж в глазах зарябило! Все такое розовое, золотистое… И чем, интересно, не угодил им практичный черный цвет?
— Госпоша! Потише, умоляю! — простонал Хьюго. — А не то нас застукать!
— Вот привязался, зануда. Знала бы, что так будет, ни за что бы с собой не взяла. Куда, скажи на милость, подевался твой хваленый хомячий азарт? А жажда приключений? Совсем в размазню превратился из-за этой уборки. Так, где мой маскировочный костюм?
Метла услужливо скакнула вперед и подала хозяйке перемотанный бечевкой газетный сверток.
— И фсе-таки ты сумасшедшая, — насуплено пробурчал Хьюго. Он не любил, когда его называли размазней. — Если Чепухинда обо фсем уснафать, она фыкинуть тебя ис шабаша, и я потерять работа.
— Вполне возможно, — ответила Пачкуля. — Я и сама с радостью от тебя избавлюсь. И так помощи никакой. Верчусь, понимаешь ли, одна, как белка в колесе. Я из кожи вон вылезла, чтобы раздобыть все ингредиенты, и теперь, когда осталось заполучить каких-то семь звезд, тебе меня не остановить. Если мой план сработает, мы сможем сварить эликсир уже этой ночью. Ну, как я выгляжу?
Хьюго окинул ее хмурым взглядом и замотал головой.
— Не пойдет, — заключил он.
— А я говорю, пойдет! — топнула ногой Пачкуля. — Посмотри как следует, я же само воплощение розовощекой пухлой прачки!
— Ничефо подобного, — упрямствовал Хьюго. — Прачки чистые. А ты грязнючая.
— Но на мне же чепчик и передник с оборками! — обиделась Пачкуля. Она вложила все свои познания в создание образа заправской прачки, даже позаботилась о том, чтобы из кармана передника торчали прищепки и кусок хозяйственного мыла (разумеется, краденого).
— Они тоше грязнючие, — не унимался Хьюго. — Не пойдет.
— А кто виноват! — рявкнула Пачкуля. — Если бы ты не выкинул мой плащ-невидимку, нам бы не пришлось сейчас устраивать весь этот спектакль с переодеванием!
— Я ефо не фыкидыфать, — уперся Хьюго.
— Ага, как же! Скажи еще, что ты вообще его не видел!
— Конечно, не фидел! Как я мог ефо фидеть, если он нефидимый?
— Ладно, давай сюда корзинку для белья. Нет у меня больше времени с тобой препираться. Смотри и учись. Стойте с метлой здесь и будьте готовы смыться по первому сигналу.
Пачкуля сгребла в охапку основную составляющую своего бутафорского реквизита, а именно потрескавшуюся красную пластиковую корзинку для белья, найденную на помойке, и зашагала по золотисто-розовой дорожке к главным дверям клуба.
— Да не туда! — зашипел ей вслед Хьюго. — К бокофым дферям! К бокофым! К слушебным!
Но было уже поздно. Пачкуля вовсю барабанила резным молоточком в парадную дверь. Вдобавок она еще что есть мочи дернула за веревку дверного колокольчика и как следует пнула дверь ботинком.
— Эй вы там, открывайте! — гаркнула она. — Да поживее!
— Она фсе погубит, — простонал Хьюго, обращаясь к метле. — Фсе погубит, я чуфстфофать. Слишком самоуференна. Нету сил смотреть.
Пачкуля все пританцовывала от нетерпения на пороге клуба и уже собиралась в очередной раз пнуть дверь ботинком, как вдруг одна из многочисленных звезд, украшавших дверь, подозрительно зашипела. Пачкуля отпрыгнула.
— Внимание, с вами говорит автоответчик, — раздался у Пачкули над ухом скрипучий голос. — Кто там? Чего надо? Отвечайте четко после звукового сигнала или убирайтесь восвояси.
Затем послышался жуткий треск, и наступила тишина.
— Я прачка, — крякнула Пачкуля прямо в звездочку. — Скромная, работящая прачка. Пришла забрать грязное белье.
Едва договорив, Пачкуля с ног до головы покрылась предательскими зелеными пятнами.
— Пароль! — прогремел голос.
— Сим-сим, откройся, — не моргнув глазом, отчеканила ведьма. — И побыстрее, пожалуйста. А то мне некогда. Мне еще нужно успеть… э-э-э… все перегладить. Да-да, именно, у меня скопилась куча неглаженого белья. Я же как-никак прачка.
Наступила тишина, нарушаемая лишь треском примитивного переговорного устройства (волшебники — они по большей части творческие личности и с техникой, как правило, не в ладах). Затем двери медленно и скрипуче отворились, и Пачкуля нырнула в вестибюль.
Внутри все было отделано красным бархатом. Из динамиков доносилась тоскливая органная музыка. Со стен смотрели портреты глупого вида бородатых старцев. От пестрого ковра на полу рябило в глазах. За стойкой с надписью «АДМИНИСТРАТОР» сидела скучающая девица-зомби с огромными серьгами и зелеными патлами, которая лениво жевала жвачку и листала журнал.
Пачкуля направилась прямиком к стойке и со всей силы хлопнула ладонью по дежурному звоночку.
— В чем дело? — спросила девица, не отрывая взгляда от журнала, раскрытого на статье, озаглавленной «Скотт Мертвецки: миф или реальность?»
— Где тут у вас гардероб, дорогуша? — спросила Пачкуля.
Зомби нехотя оторвалась от статьи и мрачно уставилась на Пачкулю. Ведьма в ответ улыбнулась добродушной улыбкой от уха до уха, как, по ее мнению, и должны были улыбаться все прачки.
— Так кто вы, говорите, такая? — изрекла наконец девица. На груди у нее висел бейджик, утверждавший, что ее зовут Брендой и что она всегда к вашим услугам.
— Я скромная работящая прачка. Миссис Лоханка. Из новой прачечной по соседству, — отчеканила Пачкуля.
— Меня не предупреждали, — выдавила Бренда, задумчиво вытягивая жвачку пальцами в длинную серую соплю и запихивая ее обратно в рот.
— Как, разве вам не сказали о новых порядках? — воскликнула Пачкуля. — О том, что каждую среду я буду забирать в стирку грязные мантии? Ну раз так, то вы меня, верно, не ждали?
— Не-а, — сказала Бренда, выдувая из жвачки пузырь. — А чегой-то вы вся в зеленых пятнах?
— Кто? Я? Неужели? Это, наверное, аллергия. У меня аллергия на пестрые ковры. Меня одним таким ковром еще в детстве напугали, и вот, пожалуйста, с тех пор аллергия. Послушайте, дорогуша, мне, честно говоря, некогда. Где, вы говорите, у вас тут гардероб? Там? Прямо по коридору?
— Одну минутку, пжаста, я только…
— Не волнуйтесь, дорогуша, я сама разберусь.
С этими словами Пачкуля уверенным шагом направилась прямо по коридору, так и не дав Бренде разобраться, что к чему.
Гостиная клуба была забита до отказа. По большей части волшебники молча сидели в глубоких креслах, нетерпеливо посматривали на часы, терли носы, разгадывали кроссворды, просматривали старые выпуски «Мира волшебников» или попросту почесывали бороды, ожидая, когда наконец подадут обед.
Без колпаков и звездных мантий волшебники вовсе даже не выглядели волшебниками, а походили на обычных лысых стариков в поношенных свитерах. Меж кресел по залу сновал дворецкий и раздавал всем присутствующим стаканчики с зеленоватой дымящейся жидкостью.
Рональд, по обыкновению, стоял у окна и делал вид, что нисколечко не расстроен тем, что ему не хватило кресла. И даже крючка в гардеробе. Он был новичком в клубе, а потому старожилы предпочитали его не замечать. Рональд отметил, что был единственным, кому дворецкий не предложил стаканчик с зеленой жидкостью.
— Что, разве Бренда так и не заказала для тебя кресло? — ухмыльнулся из глубин мягкого диванчика востроносый волшебник по имени Фрэнк Ясновидец. Он в соответствии со своим прозвищем специализировался на предсказании будущего.
— Вообще-то, я люблю постоять, — ответил Рональд.
— Так и знал, что ты именно это и ответишь, — торжествующе воскликнул Фрэнк, хлопая себя по коленкам. — Я так и знал, что он именно это и ответит, — повторил он, обращаясь ко всем присутствующим. Несколько волшебников оторвались от своих газет и уставились на Рональда, как если бы видели его впервые.
— Да ты весь пунцовый, дружище. Что, запарился? Почему бы тебе не снять мантию? — продолжал Фрэнк, хитро подмигивая товарищам. — У нас здесь все запросто, без церемоний, так что снимай, не стесняйся.
— У меня пока нет крючка, — сухо ответил Рональд.
— Знаю-знаю, — злорадно отозвался Фрэнк. — И могу со всей уверенностью предсказать, что он появится у тебя еще очень не скоро, — добавил он. — Кстати, малыш Рональд, как прошло собеседование во дворце? Ты нанимался туда, верно?
— В общем-то… да… я…
— Не говори, не говори мне, я сам! Ты получил работу! Я так и знал! Гадал вчера на кофейной гуще. И старина Фундюк желает, чтобы ты прищучил разбушевавшихся ведьм, верно?
— Ну, в общем-то…
— Знаю-знаю, так оно и есть, можешь не говорить. Но вот только, дружище, далеко ты замахнулся, как я погляжу. Не по зубам тебе такая задачка.
— Однако же…
— Да, юноша, да. Увы, но это так. Тягаться с ведьмами дохлый номер. Предвижу, что сядешь ты с ними в большую галошу!
— Но Король Фундюк уверен, что…
— Король, король… Да мало ли, в чем уверен король!
— Послушайте, я…
— Не спорь со мной, дружище, это бесполезно. Я обладаю даром предвидения. Я могу предсказывать грядущие события. Как, например, то, что сию минуту зазвонит гонг к обеду.
Спорить с ним и впрямь было бесполезно, и Рональд предпочел отвернуться в сторону. При этом краем глаза он уловил в глубине коридора смутное движение — по всей видимости, кто-то из слуг спешил к наружным дверям с кучей нестираного барахла, наваленного в красную пластиковую корзинку. Одновременно с этим до него откуда-то донесся неприятный, но до боли знакомый душок. Он все силился припомнить, где мог чуять его раньше, но так и не смог.
А тем временем прозвучал гонг к обеду. По гостиной прокатился всеобщий вздох облегчения. Волшебники оживились, хрустя костями, повскакивали со своих насиженных мест и ринулись к дверям столовой, норовя опередить друг дружку и занять первые места в очереди.
Однако же путь к вожделенным накрытым столам им неожиданно преградила запыхавшаяся Бренда.
— Садитесь обратно, — велела она. — Это был не обеденный гонг. Обед еще не готов. Это был сигнал тревоги. Нас только что ограбили, понятно? Стащили все мантии из гардеробной. Но я тут ни при чем. Она заявила, что она новая прачка. Откуда мне было знать?
Волшебники вмиг переполошились. Они никак не ожидали услышать столь ужасные новости. Мало того что у них украли мантии, так и обед был еще не готов!
Тут уж Рональд не смог удержаться. Гордо вскинув голову, он повернулся к Фрэнку Ясновидцу.
— Жаль, что вы не смогли это предвидеть, — ехидно заметил он.
На этот раз Рональд с полным правом мог позволить себе высокомерный тон. Ведь он был единственным из всех волшебников, кто в тот день
ночь полнолуния на кухне у Пачкули дым, что называется, стоял коромыслом. Над пылающим очагом весело побулькивал котелок, из которого валил густой темно-коричневый дым, заглушавший своим едким запахом вездесущий аромат «Пахучей розы». Пачкуля в очередной раз заглянула в котелок, понюхала, помешала, попробовала на вкус и одобрительно кивнула.
— Трясина почти готова. Как там у тебя с нарезкой?
— Я порубать ус, перо и золотой локон. Помпон и зфезды еще нет.
— В таком случае пошевеливайся, — пригрозила Пачкуля. — Иначе до первых петухов не управимся.
— Я только и делать, что ресать, ресать, ресать и ресать. Фсе лапы натер. Мошно мне лучше помешать?
— Угу, разбежался. Ты что, пословицы не слыхал: «У семи ведьм зелье без глазу»? То-то же. Помощники режут, ведьмы помешивают. И заруби это себе на носу, а не то уволю.
С этими словами она плюхнулась обратно в кресло и с угрюмым видом принялась грызть ногти. Варить зелья в плохом настроении было ей совершенно несвойственно. Но почему-то именно сегодня она никак не могла настроиться на нужный лад. Сама окружающая обстановка внушала ей чувство неуверенности и тревоги. В доме было так чисто, так прибрано, что хоть на стенку лезь. Совсем не осталось залежей барахла, сплошная стерильность. Даже котелок был начищен до блеска, так что теперь от его стенок больше не отколупывались и не примешивались к еде маленькие черные чешуйки.
Пачкуля тяжело вздохнула. Она скучала по своей пыли, паутине и маленьким черным чешуйкам. Раньше в процессе зельеварения у нее всегда были пыль, паутина и маленькие черные чешуйки. В доме должны быть пыль, паутина и маленькие черные чешуйки! Она к ним так привыкла.
— Мошно сменять лапу?
— Нет!
Пачкуля в раздражении ткнула пальцем в раскрытую поваренную книгу бабули Малодур, распластанную на кухонном столе.