— Мы много раз пожалеем об этой стране, — говорила Корнелия, любившая вкусно покушать.
— Какая ты лакомка! — отвечал ей Каскабель.
— Речь не обо мне, а о детях, — оправдывалась она.
Несколько дней фургон тихо катился по опушке лесов, через зеленеющие луга. Эти луга кормили своею травою многочисленные стада, и все-таки трава не убывала, так как природа быстро восстанавливала убыль. Вообще ничто не может сравниться с плодородием калифорнийской почвы. Это точно громадная кладовая Тихого океана, из которой можно без конца увозить припасы и все-таки исчерпать их до конца никак невозможно.
«Красотка» проезжала от трех до четырех миль[23] в день, как и в прежние поездки по Соединенным Штатам, когда имя Каскабеля прославилось от Миссисипи до новой Англии. Тогда, правда, останавливались в каждом городе, чтобы дать представление, но теперь речь шла не о том, чтобы восхищать публику. На этот раз путешествие с запада на восток было не артистическим турне, а возвращением в старушку-Европу, к родным нормандским фермам.
Ехать было весело. Любой настоящий дом мог бы позавидовать счастью, которое царило в этом доме на колесах. Здесь все смеялись, шутили, пели; иногда Сандр играл на корнет-а-пистоне.
Все это было очень приятно, но нельзя же было и не заняться делом.
— Не надо разлениваться, детки, а то мы заржавеем, — говорил Каскабель.
Во время остановок, когда лошади отдыхали, семья занималась обычными упражнениями, и часто индейцы толпой сбегались посмотреть, как Жан жонглирует, Наполеона грациозно танцует, Сандр изображает гуттаперчивого мальчика, Корнелия Каскабель пробует силу своих мускулов, а Цезарь Каскабель практикуется в чревовещании. Собаки, попугай и обезьяна тоже проделывали свои штуки.
Жан продолжал дорогою учиться. Он читал и перечитывал маленькую библиотеку «Красотки»: географию, арифметику и несколько томов путешествий; он же вел дневник — что-то вроде корабельного журнала, — где довольно хорошо описывал дорожные приключения.
— Ты будешь слишком ученым для нас, — говорил ему иногда отец, — но раз тебе это нравится — учись.
Вообще Каскабель не хотел мешать своему первенцу. В глубине души и он и жена его очень гордились тем, что у них в семье будет свой «ученый».
27 февраля около полудня «Красотка» достигла ущелья Сьерра-Невады. Предстояло четыре или пять дней утомительного, и для людей и для животных, подъема. Надо было тащиться вверх по узким дорогам, висящим над пропастью. Хотя погода становилась теплее, но еще много предстояло перенести неприятностей, в особенности от проливных дождей и ураганов. Ветер носился и гудел в ущельях, угрожая все снести.
Каскабель решил взять на подмогу, как он это делал раньше, лошадей и проводников-индейцев или американцев. Это был непредвиденный расход, но лучше было истратить несколько лишних долларов, чем испортить своих коней.
Вечером 27-го достигли прохода Соноры. До сих пор подъем не представлял большой трудности, и Вермут с Гладиатором не особенно устали. Но вряд ли они смогли бы подниматься выше, хотя бы и при помощи всей труппы.
Остановились недалеко от крошечного поселка, затерянного в глубине ущелья и состоявшего всего из нескольких домов; на расстоянии двух выстрелов была ферма, куда Каскабель решил отправиться теперь же, вечером, чтобы достать назавтра пару лошадей на подмогу Вермуту и Гладиатору. Прежде всего надо было здесь устроиться на ночлег. Как только маленький лагерь расположился поудобнее, пришлось позаботиться о новых припасах и о корме для животных.
В этот вечер было не до упражнений — все страшно устали, так как почти целый день пришлось идти пешком, чтобы лошадям было легче тащить фургон. И вообще Каскабель решил, что, пока будет длиться переход через Сьерру, упражняться не будут.
Убедившись, что привал выбран удачно, Каскабель отправился в сопровождении Гвоздика на ферму.
Эта ферма принадлежала семье калифорнийцев, которые радушно встретили акробатов. Фермер согласился дать им трех лошадей и двоих проводников, которые должны были провести путешественников до восточного склона Сьерры и оттуда вернуться, захватив с собою лошадей. Но запросил он за это очень дорого. Долго торговались, пока наконец сошлись на более низкой цене.
В шесть часов утра пришли оба проводника и привели с собою трех лошадей, которых припрягли впереди Гладиатора и Вермута. «Красотка» двинулась через ущелье, по обеим сторонам которого тянулся густой лес.
Около восьми часов утра путешественники бросили с сожалением последний взгляд на прекрасную Калифорнию. Еще минута, и она исчезла за одним из выступов Сьерры.
Лошади фермера были сильны и надежны, что же касается проводников, то в их надежности, пожалуй, можно было усомниться.
Это были сильные, здоровые парни метисы, то есть полуиндейцы, полубелые.
Корнелия нашла, что у них подозрительные физиономии. Жану и Гвоздику они тоже не понравились. Впрочем, метисов было только двое, следовательно, в случае чего сила была не на их стороне.
Что касается опасных встреч, то на этот счет нечего было беспокоиться. В это время на дорогах было спокойно. С тех пор как в Калифорнии перевелись золотоискатели, не стало и разбойников. Впрочем, как человек осторожный, Каскабель решил присматривать за проводниками.
Проводники оказались очень опытными и ловкими, и день прошел без приключений. Фургон продвигался благополучно; сломайся у него колесо или ось, семья акробатов очутилась бы в безвыходном положении.
Дорога шла по ущелью, поросшему соснами. Вместо травы сквозь расщелины пробивался мох. Там и сям громоздились обломки скал, особенно по бокам водопадов, низвергавшихся в пропасти. Вдали поднимался с затерянной в облаках верхушкой живописный Кэстль-Пик.
Около пяти часов вечера подошли к очень трудному подъему. Он был так тяжел, что пришлось разгрузить часть повозки. Сняли палатку и кое-какие предметы, помещавшиеся на крыше повозки. Все приняли участие в этой работе. Особенно старались оба проводника. Вся труппа пришла к заключению, что предубеждение против них было ошибочным. Впрочем, до перевала оставалось два дня пути, после чего проводники должны были вернуться с добавочной упряжкой на ферму.
Когда выбрали место для привала, Каскабель с двумя сыновьями и с Гвоздиком возвратились к тому месту, где были сложены палатка и другие вещи, и перенесли их к лагерю.
Плотно поужинав, сейчас же расположились на ночлег.
Каскабель предложил проводникам поместиться в одном из отделений «Красотки», но те отказались, уверяя, что им будет отлично и под деревьями. Там, уверяли они, им будет удобнее смотреть за лошадьми, которых им поручил фермер.
Несколько минут спустя все спали крепким сном.
На заре поднялись. Каскабель, Жан и Жирофль пошли к тому месту, где с вечера оставили пастись Гладиатора и Вермута.
Оба коня были на месте, но лошади фермера исчезли. Так как они не могли отойти далеко от лагеря, то Жан пошел к проводникам, чтобы приказать им поискать лошадей. К его удивлению, проводников тоже не оказалось на месте.
— Куда они девались? — удивлялся Жан.
— Вероятно, побежали ловить лошадей, — сказал Каскабель.
— Ау! Ау! — крикнул Жирофль пронзительным голосом, который, наверно, был слышен очень далеко.
Ответа не было.
Каскабель и Жан начали кричать изо всех сил, но проводники не отозвались.
— Неужели наружность этих молодцов не обманула нас? — вскричал Каскабель.
— Почему они скрылись? — спросил Жан.
— Наверно, устроили нам какую-нибудь гадость.
— Но какую?
— Какую?.. Подожди!.. Сейчас узнаем!
Каскабель пустился со всех ног бежать к повозке. Жан и Гвоздик бежали за ним.
Акробат стремительно вбежал в повозку, в то отделение, где хранился драгоценный сундучок.
Через минуту он выбежал оттуда с криком:
— Украли!..
— Неужели украли сундук? — бросилась к нему Корнелия.
— Да!.. Эти канальи украли наш сундук!..
Глава четвертая
ВАЖНОЕ РЕШЕНИЕ
Итак, деньги были украдены.
Каждый вечер Цезарь Каскабель проверял, на месте ли сундук, а накануне, падая от усталости после трудного перехода, он изменил своей привычке. Вероятно, в то время, как Жан, Гвоздик и Каскабель пошли за оставленными внизу вещами, оба проводника незаметно пробрались в заднее помещение повозки и, завладев сундуком, спрятали его где-нибудь в кустах. Вот почему они отказались переночевать в повозке. А когда все легли спать, они удрали, захватив лошадей фермера.
Из всех сбережений маленькой труппы уцелело лишь несколько десятков долларов, которые Каскабель держал в кошельке. Надо было радоваться, что эти мошенники не увели еще Гладиатора и Вермута.
Собаки успели за сутки привыкнуть к посторонним людям, и потому не подняли лая, когда те уезжали.
Где найти воров? Сьерра велика. Каким образом найти деньги? А разве можно без денег перебраться через Атлантический океан?
Вся семья была в полном отчаянии. Сам Цезарь Каскабель пришел в такую ярость, что жена и дети едва могли его успокоить.
Наконец он овладел собой, как человек, не привыкший терять времени на напрасные жалобы.
— Проклятый сундук! — сквозь слезы сказала Корнелия.
— Я уверен, что если бы не сундук, — заметил Жан, — то наши деньги…
— И пришла же мне в голову несчастная мысль купить этот чертов ящик!.. — воскликнул Каскабель. — Когда есть сундук, лучше в него ничего не прятать. Вот вам и несгораемый, как меня уверял купец. Ну, на что мне его несгораемость, если она не оберегает от воров!
Удар был нанесен тяжелый, непоправимый. Было от чего прийти в отчаяние. Потерять разом все, что было накоплено ценою таких трудов и что предоставляло возможность вернуться во Францию…
— Как быть? — спросил Жан.
— Как быть? — отвечал, стиснув зубы, Каскабель. — Очень просто!.. Чрезвычайно просто!.. Без добавочных лошадей нам не добраться до перевала. Остается вернуться на ферму. Может быть, эти негодяи там.
— Вряд ли они вернулись туда, — заметил Гвоздик.
Это было, пожалуй, верно. Но так как, по словам Каскабеля, идти вперед было нельзя, то следовало вернуться назад.
Гладиатора и Вермута запрягли в повозку, и «Красотка» стала спускаться вниз.
Путь был легкий, но, увы, не веселый. Все шли молча, повесив головы. Только иногда Каскабель разражался проклятиями.
В полдень «Красотка» остановилась перед фермой. Но воры, разумеется, и не подумали туда возвращаться. Узнав о происшествии, фермер пришел в ярость. Что ему за дело, что кого-то там обокрали, когда у него самого угнали лошадей! Теперь эти негодяи скрылись в горах. Извольте их ловить! Взбешенный фермер был готов свалить всю ответственность за случившееся на самого Каскабеля.
— Вот тебе на! — воскликнул тот. — Да зачем же вы держали у себя таких подлецов? А главное, зачем вы давали их в проводники честным людям?
— Я-то разве знал? — отвечал фермер. — Дурного за ними я ничего не замечал!..
Во всяком случае, все были обокрадены, и положение для путников создалось самое тяжелое.
Вся семья собралась внутри «Красотки», чтобы общими силами обдумать и предпринять «важное решение», как выразился Цезарь Каскабель.
— Дети, — сказал он, — в жизни есть обстоятельства, когда приходится прийти к какому-нибудь определенному решению… Я заметил, что обыкновенно эти обстоятельства бывают пренеприятными. Благодаря этим негодяям мы в настоящее время находимся в прекрасном положении… Проклятые проводники!.. Очертя голову нам действовать нельзя, а потому мы сейчас решим, что нам следует в дальнейшем делать. Я хочу вам предложить кое-что…
— Что именно? — спросил Сандр.
— Сейчас я сообщу вам мой проект, — отвечал Каскабель, — но, чтобы узнать, можно ли его выполнить, надо, чтобы Жан принес свою большую книгу с картами.
— Мой атлас? — сказал Жан.
— Да, атлас. Ты ведь, кажется, довольно хорошо знаешь географию? Принеси-ка нам сюда атлас.
— Сейчас.
Атлас разложили на столе, и Каскабель продолжал:
— Итак, дети, хотя эти подлецы и украли сундук — зачем только я купил его! — но все же мы не можем отказаться от мысли вернуться в Европу.
— Отказаться?.. Ни за что! — воскликнула Корнелия Каскабель.
— Прекрасный ответ, милая Корнелия! Мы хотим вернуться в Европу, и мы вернемся! Мы хотим увидеть Францию, и мы увидим ее! Неужели только потому, что негодяи обокрали нас, мы не сможем сделать этого? Нет, я должен подышать европейским воздухом, иначе я умру.
— Я не хочу, чтобы ты умирал, Цезарь. Мы решили ехать в Европу, и мы будем там, несмотря ни на что!
— Но каким образом? — спросил Жан.
— Вот именно — каким образом? — повторил Цезарь Каскабель, теребя свои волосы. — Конечно, до Нью-Йорка мы доберемся. Будем по дороге давать представления и этим добывать себе пропитание. Но вот вопрос, что мы будем делать, приехав в Нью-Йорк, раз нам не на что купить билеты на пароход? А без парохода через океан не перебраться, разве только вплавь. Ну а это трудновато.
— Очень даже трудновато, хозяин, — отвечал Гвоздик. — Вот если бы у нас были плавники, как у рыб…
— А у тебя они есть?
— Мне думается, нет.
— В таком случае молчи и слушай, — и Каскабель повернулся к своему первенцу. — Жан, открой атлас и покажи на карте то место, где мы сейчас находимся.
Жан отыскал карту северной Америки и положил ее перед отцом.
Все стали смотреть на ту точку, которую Жан указал пальцем — точка эта находилась на Сьерра-Неваде немного восточнее Сакраменто.
— Отлично, — отвечал Каскабель. — Следовательно, перевалив через горы, мы должны были бы проехать через всю Америку до Нью-Йорка?
— Да.
— А сколько это составит километров?
— Около пяти тысяч.
— Хорошо. Затем мы должны были бы переплыть через океан?
— Разумеется.
— А сколько это составит километров?
— Около четырех тысяч до Европы.
— Ну, там, в Европе мы уже дома, там нечего считать.
— Это правда.
— Ну а всего сколько до Европы?
— Девять тысяч километров! — закричала Наполеона, которая сидела и считала по пальцам.
— Какова шалунья! Она у нас и арифметику знает. Так, значит — девять тысяч.
— Около этого, отец, — подтвердил Жан.
— Видите ли, детки, этот путь «Красотка» наша могла бы проделать свободно и легко, не будь проклятого океана между Америкой и Европой. Он нам преграждает дорогу. И переплыть его нельзя без денег, то есть без парохода.
— Или без плавников, — твердил свое Гвоздик.
— Следовательно, вполне ясно, что мы не можем ехать на восток, — сказал Жан.
— Совершенно верно, мой мальчик, этим путем нам ехать невозможно. Но, быть может… на запад…
— На запад? — переспросил с удивлением Жан.
— Да. Покажи-ка мне, как это выходит на карте.
— Во-первых, через Калифорнию, Орегон и штат Вашингтон нам надо добраться до северной границы Соединенных Штатов.
— А потом?
— Потом проехать через Британскую Колумбию.[24]
— А нельзя ли ее миновать, эту Колумбию?
— Никак нельзя.
— Ну, черт с ней! Потом?..
— Из Колумбии мы попадем на Аляску.
— Она тоже английская?
— Нет, пока русская, но уже идет речь о передаче ее…
— Англии?..
— Нет, Соединенным Штатам.
— Отлично. А после Аляски что будет?
— Берингов пролив, отделяющий Америку от Азии.
— А сколько километров до него отсюда?
— Четыре с половиной тысячи.
— Запоминай, Наполеона, и складывай; я тебя потом спрошу.
— А я? — спросил Сандр.
— И ты тоже. Ну а он широк, этот Берингов пролив, Жан?
— Около восьмидесяти километров, отец.
— Только восемьдесят километров? — удивилась Корнелия Каскабель.
— То есть почти ручей, милая Корнелия.
— Что? Это, по-твоему, ручей?