БИБЛИОТЕКИ и другие конторы
Среднеазиатские библиотеки страдают недостатком новых книг. Ведь почти все книги выходят в Москве, а тут ни книг, ни денег. В таджикской Исфаре А.Сапунов и Брэндон подарили в городскую библиотеку «ПВП» и «134 вопроса» — так это оказались первые российские поступления в исфаринскую библиотеку с 1989 года! Здесь я подарил книги в две библиотеки — одна университетская, другая областная. В университетской — обрадованный декан географического факультета пригласил выступить перед географами-студентами. В областной библиотеке договорились о лекции 19-го сентября. Там, кстати, получше с новыми поступлениями — приходят книги из РФ, закупленные на деньги Сороса.
С автостопщиками, едущими в разные стороны, мне удалось подарить комплекты книг в библиотеки г. Хорог и Душанбе; я завёз книги и в Худжанд, так что в четырёх городах Таджикистана в библиотеках есть мои книги. Интересно, прочитает ли их кто-нибудь?
Иностранные фонды активничают в Киргизии, т. к. это самая свободная страна в Центральной Азии. Вкладываются деньги, но КПД очень низкий. Вот «Ошский ресурсно-информационный центр», созданный за деньги США, для журналистов. Чтобы эти журналисты могли бесплатно воспользоваться Интернетом и позвонить по телефону в пределах Кыргызстана. Но работа кипит не очень, так, слегка. В другом месте домик, надпись КСЕРОКОПИЯ и мелкими буквами «Для правозащитников бесплатно». Я зашёл, хоть и не правозащитник, и мне поксерили 25 штук моих рекламок про мероприятия. Больше не стал наглеть, всё ж я не такой правозащитник, поксерил в другом месте по 50 тийин (34 копейки) за лист. Ризограф тут дороже ксерокса (70–80 тийин). Как всё это фунциклирует, что при ничтожных ценах на услуги и товары все умудряются существовать? Загадка!
Третье место — центр по защите окружающей среды. Зашли, тоже сидит тётка среди компов и рекламок, пусто, ничего не делает. Брошюры все в одном экземпляре. Правда, была одна брошюра в количестве — права и обязанности граждан Таджикистана (почему-то!), в связи с выборами: как и кого можно выбирать. Её нам и дали. Но попросили расписаться в тетради: что, мол, посетили мы этот центр по защите окружающей среды. Они потом отчитываются: да, просветили 100 человек!
Также тут тусуются оппозиционеры всех видов, изгнанные из соседних стран. Свобода — очень хорошая вещь.
АКТИВНОСТЬ тёти ГАЛИ. И др.
Тётя Галя в перевязанных верёвочкой очках, с книгами на коляске, — за первую же неделю наторговала мне 80 сом (и столько же себе). Наибольшим спросом пользуется книга «Как жить в Европе», но так как она у нее одна, — т. Галя выдаёт её почитать за деньги под залог. Книги «ПВП» и «Целебные стихи» она продаёт по 10 сом, мне из них идёт 5 сом (3 руб). Китай — 20 сом (мне 10). Не очень густо. Зато, например, некие путешественники из Уфы узнали и купили «ПВП», там нашли мой телефон и пришли к нам в гости с большим-большим тортом и купили ещё пару книг.
Мимо тёти Гали я регулярно прохожу. У неё рядом нередко стоят пожилые люди, листают книги, обмениваются новостями. Сейчас меня атаковал бородатый старик с горящими глазами:
— Русский? А в церковь ходишь? Крещёный? Я читал про тебя в газете. Ты был в Андижане? А крест носишь? Надо носить крест! Все мы оступиться можем, но с крестом — ты подымешься! А без креста… Сходи в церковь, свечку поставь! Писание читаешь? (он достал из кармана толстенную Библию крупным шрифтом с сотней закладок в виде иконок). Последние времена! Вот, читай: «И будет в последние дни, что всем…»
— Знаю, знаю, — я отвернулся, «…малым и великим, тонким и толстым, свободным и рабам, будет дано начертание на правую руку их и на чело их, и что никто не сможет на ошском базаре ничего не купить, ни продать, кроме как имеет начертание зверя, или число имени его, 666», — довершил я скороговоркой. — Как только на ошском базаре все товары будут со штрих-кодом, вот и настали последние дни, дедушка, так что бодрствуйте!
Дедушка ещё за меня цеплялся, но я быстро откланялся и сбежал, даже не успел получить с тёти Гали очередную выручку — свежие 5 сом за проданную книжку.
Эх, русские! Не очень много их осталось в городе Ош. Говорят, около 8000 человек. А вот что нам поведала тётя Лада, туристка, пришедшая к нам в гости. Эта Лада держит туристский гостевой дом. Она пыталась нам впарить другой VIP-дом за 900 долл./месяц, но мы не согласились. Зато решила купить у меня ПВП и Вопросы. И вот она со своими детьми пришла в гости, чай пьём. Рассказ (в 95 % сокращении):
— Ош был совсем другой при Союзе, интеллигентный город. Все почти говорили по-русски, да и большинство было русских. Базар всегда был, но маленький, занимал в десять раз меньше места, назывался Колхозный рынок, там продавали только свою продукцию, а не перекупщики. Можно было поторговаться, еда была дешевле и вкуснее, чем сейчас. Бывало, скажут: помидоры 10 кг на 1 рубль, а ты говоришь: нет, беру 20 кг на 1 рубль. И проезд в троллейбусе стоил 3 коп., а в автобусе 5 коп. Всё испортилось к 1989–1990 г. Началась резня, тут много узбеков и киргизов, стали убивать друг друга, и дома поджигали. Мы все тогда посменно, круглосуточно охраняли наши дома, квартиры. Погромы были, и те, кто мог, стали уезжать. И киргизы, и узбеки, а особенно русские. И хотя русских специально не убивали, от страха все уехали. Стало плохо с работой, с деньгами, квартиры продавали за бесценок. А на их место приехали из сёл. Это сельские люди, они русского не знают, и более дикие. Вот видите, что на центральной улице, и в парке, и прямо в вашем дворе, пасут баранов? Такого не было в годы СССР. И на базаре теперь одни спекулянты, всё стало дорого, и не поторгуешься. За последний год цены выросли на 50 %. (Это я и сам заметил: с августа 2005 года, до августа 2007, выросло всё в цене наполовину; это же заметил и Луц, бывший тут только в прошлом году. А за сентябрь-октябрь 2007 цены скакнули резко ещё раз! Но уже не на все товары, а на некоторые: мука, хлеб, подсолнечное масло… — прим. А.К..) Горячей воды у нас летом, правда, никогда и не было. И сейчас доходы очень низкие, все, кто могут, уезжают в Россию, или на худой конец в Казахстан. А к нам приезжают и из Узбекистана, и Таджикистана, тоже на заработки, т. к. там ещё хуже.
Туристов в последние годы стало больше. Официально в Киргизию, даже в Ошскую область, приезжает в год миллион туристов. Но я не знаю, как это считают. Если бабка из Узбекистана каждый день ездит в Ош продавать носки, то за год она 365 раз пересечёт границу, и запишут — 365 туристов. А сама я поехала в этом году на Иссык-Куль со своим сыном. Остановились в хорошем пансионате, там цена 10 долл на человека в сутки с трёхразовым питанием. Так на весь пансионат там были одни мы из Киргизстана, а остальные из России или из Алматы. А вернулись домой, и соседи на нас косо смотрят: откуда, мол, у нас такие деньги?
Но сколько лет я живу в Кыргызстане, так и не выучила киргизского языка. И на базаре говорю обычно по-русски. На работе нас, русских, ценят, никогда не дискриминируют, стараются беречь ценные кадры, чтобы мы не разбежались совсем. Никакого госэкзамена по языку при приёме на работу у нас нет. Умеешь объясниться на гос. работе — и ладно, нет никакой сертификации по этому делу.
Как вы тут некоторые ходите в шортах, у нас тут никто никогда не ходил. Население всегда было консервативное, а сейчас тем более. Немудрено, что вас принимают за американцев. Вот я никогда в шортах на улицу тут не выйду, хотя в России это распространено.
А вот недавно в этом году у нас появились новые автобусы, зелёненькие, закупили из Китая, ходят по одному маршруту, правда на них я ни разу ещё не ездила.
Другая старожилка Оша, бывшая учительница английского, сказала мне следующее (в сокращении):
— Ош был полностью русский город, ну на 90 %. И все говорили по-русски. Но всё испортилось, и началось это в 1953 году. Тогда, при Хрущёве, начали политику «привлечения национальных кадров». И тогда поехали в горы на грузовиках (она несколько раз повторила эту интересную особенность) и привезли с гор диких киргизов. Они не хотели учиться, но их заставили, и бесплатно, без всяких экзаменов поступили в институты. Нужно было вырастить «национальную элиту». Они сперва не хотели ехать. Но потом прижились и обратно уже не уехали, так и остались в городе. И с тех пор, с 1953 г., в городе всё больше киргизов. Но особо плохо стало после 1990 г. Тогда, когда была резня — даже были дни, что базар не работал! Люди так боялись. И многие русские начали уезжать оттуда, вот мой сын тоже уехал и живёт под Москвой, в Голицыно. Ему сейчас 40 лет. А город всё больше приходит в запустение.
ЕДИНСТВО НАЦИИ УСПЕХ К ПРОЦВЕТАНИЮ
Такой лозунг-растяжку повесили поперёк нашей улицы. Конечно, городу очень нужны качественные переводчики на русский. Ведь почти все объявления, вывески и надписи в городе — по-русски. Если где-то продаётся дом, или даже «Бараны на любой вкус» — то это написано по-русски, редко где по-киргизски. Киргизия значительно более русифицирована, чем соседний Узбекистан.
А вот как тут собирают коммунальные платежи.
Звонок в дверь. Стоит тётка с сумкой, базарного вида:
— Квартира 19? Внести за мусор! 60 сом! — и достаёт большую тетрадь-гроссбух. Так-так! Фамилия «Худко»? 60 сом!
— Прямо вам? — сомневаюсь я.
— Прямо мне! Если есть… — отвечает тётка, готовясь даже выписать и оторвать квиток. Я покорно иду в комнату, достаю 60 сом (40 руб) и получаю квиток: «Принято от Худко за III квартал 2007 г. за мусор. Масалиев 39–19. 60 сом.»
Улица Масалиева — это наша улица Кыргызстана, бывшая вроде бы Фрунзе. Масалиев — это председатель Компартии Кыргызстана (так нам сказали), недавно он умер, и теперь его сын — председатель партии, и он заказал назвать улицу в честь своего отца. За определённую сумму, говорят, тут можно назвать улицу в честь себя или кого угодно.
…Вот стучатся другие:
— За газ! К оплате 106 сом 39 тийин! — но, правда, не стали требовать денег сразу, а оставили квиток. Фамилия тут почему-то «Жапарова». Интересно, что у хозяйки, сдававшей нам квартиру, фамилия не Худко, не Жапарова, а Абдыкадырова…
Вот сегодня третий раз, два мужика рабоче-киргизского вида, какие у нас на стройках работают:
— Давайте 150 сом! За свет, иначе сейчас обрежем провода!
— 150 сом? За свет? Прямо сейчас?
— Прямо сейчас! — И угрожающе трясут какой-то ведомостью.
— Давайте не сейчас, квитанцию оставьте, — грустно отвечаем мы.
— Как не сейчас? Какая у вас квартира?
— 19.
— А, ну извините, — заглядывают в ведомость, — мы не к вам. — И пошли искать нужную квартиру должников (на многих квартирах, как и на большинстве домов, тут нет номеров. Предполагается, все и так всех знают. Отсутствуют даже номера домов на главных улицах! Наш дом — приятное исключение, одно из немногих.) Через несколько дней приходят вновь — те же, не те? Непонятно, приносят квиток:
«Счёт-квитанция. Худинко Николай, ул. Кыргызстана 39–19, 49 сом.» Здесь название улицы всё ещё Кыргызстана, а фамилия хозяев уже Худинко. Хоть хозяйка и обещала платить коммунальные платежи, кроме газа — я, наверное, всё же заплачу. Что хозяйку дёргать, из-за очередных 49 сом.
В городе перебои со светом и водой — нормальное дело. Но печек-буржуек нет; значит, центральное отопление зимой всё-таки сохранилось.
ЧЕГО в ОШЕ НЕТ (или почти нет)
Бананов. И других тропическо-экзотических фруктов, типа апельсинов, ананасов, манго, кокосов и прочих. Здесь они не растут, а везти на машинах из Китая, Питера или Владивостока — дорогое дело. К тому же, они скоро портятся, и при всех необходимых наценках скорее всего сгниют на прилавках. Из неместных фруктов — есть в продаже иранские финики.
Почти нет овсянки (найти удалось с большим трудом). Чёрного хлеба (можно найти только в единственном в городе супермаркете по большой цене — 40 сом! За 400-граммовую буханку с «фирменным» названием «под водочку с селёдочкой»). Чалап-шоро в бочонках (на который мы подсели в Бишкеке; тут есть только максым-шоро).
Трамваев и метро. Троллейбус есть, но обнаружен только один маршрут, по нашей ул. Кыргызстана. Троллейбус просторный, с занавесочками от солнца. Стопится по мановению руки в любом месте улицы, как и маршрутка. Стоит 3 сом. Автобусных маршрутов обнаружено два — маленькие зелёные китайские автобусы, совсем новые (4 сом).
Нет милиции, проверяющей регистрацию на улицах. (А вот в Бишкеке это уже имеется.) Менты увлечены лишь штрафованием автотранспорта.
Нет детей-попрошаек, аскающих деньги у проезжих иностранцев (как в Бишкеке). Взрослые нищие есть, но они пассивные и в умеренном количестве.
Нет новостроек. По всей видимости, за 16 лет независимости в Оше не было построено ни одного жилого многоэтажного дома (а вот в Бишкеке за последние три года уже построили аж штук десять домов).
Нет, по-видимому, лифтов! Даже на 11-й этаж люди ходят пешком, а лифты навеки сломаны.
Нет горячей воды (летом). Зимой, говорят, есть.
Нет магазинов тур. инвентаря! В городе, в который приезжают тысячи рюкзачных туристов каждый год, негде купить предметы снаряжения, случайно утраченные или сломанные. Газ, верёвки, рюкзаки в продаже отсутствуют!
Нет карт города нигде. Наша карта, добытая мной в Бишкеке, всеми разглядывается как чудо.
Нет пассажирских поездов уже тридцать лет (хотя вокзал существует, рядом с нашим домом, и на нём исправно продают билеты Бишкек-Москва и др.).
Нет азербайджанцев и других кавказцев на рынках. Нет негров. Их роль выполняют пакистанские студенты («понаехали»).
Почти нет русских детей! В нашем дворе, например, бегает вечерами штук тридцать детей 8-14 лет, и можно изредка заметить всего одного русского подростка. Причина в том, что все взрослые репродуктивного возраста (20–50) сбежали в Россию или хотя бы в Бишкек, а оставшиеся в Оше 8.000 русских являются гражданами преклонных лет (65–80) и детей не производят. Редкие же оставшиеся русские не перенимают киргизскую плодовитость, а вот киргизских (и узбекских) детей навалом.
Вот таких вещей и объектов в Оше нет. Все другие объекты присутствуют тут в большом количестве.
А ещё в Оше никто не роется в помойках! Все знают, что дураков, способных выкинуть сколь-нибудь годную вещь в мусор, — в городе не имеется. Все б/у вещи продают и перепродают, даже без особой надежды на скорый успех: старые ботинки, куртки, книжки, железки и прочее; всё, кроме пустых пластиковых бутылок, имеет свою цену и встречается на базаре или вокруг него. Поэтому никто в баках не роется: ну нечего там искать! Там одни арбузные корки, да мухи с крысами. Всё есть товар! А вот пластиковые бутылки — почему-то нигде не покупают и не продают. Их находят в канавах и арыках, ополаскивают в том же арыке или в речке — ах! — и наливают в них кумыс, молоко, кефир и другие местные вкусности. Здесь же, в арыке, ополаскивают пиалы и тарелки официантки местных уличных закусочных. А в заведениях получше моют тарелки невидимо.
МЕСТНЫЕ ПРОДУКТЫ
Шорпо — суп с большой мясной костью (и другими мясными компонентами).
Лагман — каша из макарон, овощей и мяса.
Манты — пельмени.
Мастава — суп с рисом.
Оромо — из мяса и теста, гибрид рулета с пельменями.
Плов — объяснять не надо.
Люля-кебаб — шашлычки из фарша, смешанного с неизвестными, удешевляющими ингредиентами.
НАПИТКИ
Максым — напиток, местный квас, типа очень жидкой каши из ячменя, пшеницы и др. крупы.
Чалап — белый напиток молочного происхождения.
Ырыскы — белый напиток, типа муки, разведенной в молоке. В переводе «Ырыскы» значит «удача», «счастье». Но несмотря на название, сам напиток мне не понравился.
Кумыс — кобылье молоко с плавающими в нём чёрными точками (это, говорят, жир).
Айран — местный кефир.
Тан — тоже вид кефира, представлен и в Москве.
Урик шарбати — компот из сухофруктов, именуемых тут «Урюк».
Жарма — неизученный мной максымообразный напыток.
Молочный коктейль — на каждом углу продаётся, похож на жидкое мороженое.
Газ-вода из советских автоматов (помните — 1–3 копейки!), к каждому из которых приставлен человек, собирающий деньги и нажимающий на кнопку.
РАЗВЕДЧИКИ
В преддверии Дня АВП некоторые люди отправились на разведку в окрестности города, чтобы найти место для празднования 12-летия Академии. Было исследовано три места.