Йенна не отвечает, а только наклоняет голову, сжимает ладонь Сюсанны.
— Миленькая, добренькая Сюсанночка, ну пожа-алуйста.
Сюсанна улыбается. Такие уговоры она слышит с тех самых детсадовских времен.
— Ладно, пойдем, — сдается она, вздохнув, — правда, не очень тяжко. — Но не потому, что это круто.
— Ура-а! — Йенна обнимает Сюсанну так крепко, что очки снова чуть не слетают с носа.
— Осторожно! — хихикает Сюсанна.
— Ты и правда моя лучшая подружка! Вот увидишь, будет ужасно весело!
— Может быть.
И мама, и бабушка так радуются, когда Йенна сообщает, что вечером в пятницу не будет сидеть с ними дома и есть пиццу, — даже жалко их. Вообще-то Йенне не хочется оставлять маму одну. Но мама и слышать ни о чем таком не хочет. Похоже, и она, и бабушка решили, что дискотека — это до того великое событие, что Йенне начинает надоедать их преувеличенная радость, и она чуть не решает остаться дома.
Но остаться дома нельзя, конечно.
Просто нельзя, и все.
В пятницу, вернувшись из школы, Йенна застает дома не маму с бабушкой, а маму с Маритой.
— Привет, Марита! — Йенна бежит обниматься. Марита пахнет шампунем и кофе. — А где бабушка?
— Бабушка уехала домой, — мама улыбается. — Дедушке нужна ее помощь.
— Или тебе больше не нужна помощь, — добавляет Йенна. — У тебя такой бодрый вид!
Это и правда, и неправда. Конечно, мама бледная, как обычно, на лбу выступает пот, она так же морщится при каждом движении, но все-таки сегодня у нее более живой взгляд, в глазах блеск. Йенна решает, что дело в Марите.
Спасибо, Марита.
— Ох, как я рада тебя видеть! — говорит Марита, сжимая руку Йенны. — Давно не встречались.
— Марита будет у меня весь вечер, — объясняет мама. — И еще, смотри!
Мама протягивает руку к конверту, который стоит, прислоненный к вазе на кухонном столе.
— Это тебе, Йенна.
— Что это?
— Ну, назовем это моим вкладом в твой дисковечер! — мама подмигивает Марите, Марита подмигивает маме.
— Пройдемся по магазинам, детка! — восклицает Марита, радостно хлопнув в ладоши.
— Правда?
— Для дискотеки нужно что-нибудь красивое, — говорит мама. — Из тех брюк, которые ты всегда носишь, ты уже выросла. Правда, Марита?
И Марита соглашается: красные вельветки коротковаты. Поэтому вскоре Йенна и Марита уже носятся по всем магазинам города, от одного к другому, и перебирают блузки, разворачивают брюки, мнут свитера.
В каждом магазине у Мариты есть знакомый продавец, у которого она спрашивает совета.
— Ну как, Йенна? — с надеждой в голосе спрашивает Марита у очередной — наверное, сотой — примерочной.
— Плохо, — отвечает Йенна.
И это правда. Плохо. Йенна злобно смотрит в зеркало. Платье, которое она только что надела, было таким красивым на вешалке, таким прекрасным в Маритиных придирчивых руках, таким чудесным на крючке в примерочной, а теперь… Теперь оно на Йенне, и это не прекрасно, не красиво и не чудесно.
Какая же ты страшная, Йенна.
Правда.
Какая ты уродина.
— Можно посмотреть? — спрашивает Марита из-за занавески, и Йенна уже собирается ответить, что платье не подходит, что пора уходить, как вдруг за занавеской возникает новый голос.
— Подошло? — спрашивает голос и беззастенчиво отодвигает занавеску.
Застукали.
Наштукатуренная продавщица осматривает Йеннино тело и все его отсутствующие округлости.
— Не очень, — произносит Йенна извиняющимся тоном. Щеки горят, и она старается не смотреть на уродливую фигуру в зеркале.
Зачем смотреть? Она все равно знает, что там. Длинное, угловатое тело, серые пряди волос, вечно завивающиеся не в ту сторону, бесцветное лицо и грудь — не грудь, а два прыщика. Из-под юбки торчат коленки — кривые, красные, с синяками и царапинами, потому что Йенна вечно обо что-нибудь ударится: шкаф заденет, или стол, или кровать, да что угодно.
«Это все переходный возраст, — говорит бабушка, словно помнит, что это такое. — В пубертатном возрасте иногда нарушается координация движений».
Да уж, как же, пубертатный возраст! Грудь у Йенны болит так, что, кажется, лопнет, а расти не хочет. Месячных нет. На лобке три волосинки. И на прекрасную юную деву Йенна совсем не похожа.
Она просто уродина.
Возвращаются они все же с пакетами в руках.
С пакетами из «Джей Си», «Олене» и «Прессбюро», в которых лежат коричневые брюки и блузка и еще косметика, которую Марита выбрала для Йенны, плюс газета и бутылка минералки, которые Йенна захватила по пути для мамы.
— Но я же почти не крашусь, — пыталась Йенна возразить в «Оленсе».
— Тушь тебе не повредит, — ответила Марита. — Тушь — это здорово. Это тебе от меня. И немного теней, ладно?
Маме приходится помочь Йенне наложить тени. Это ужасно глупо, но получается как бы… красиво. И еще приятно, когда за тобой ухаживают, да и маме явно нравится такое занятие. Она очень, очень аккуратно наносит золотистые тени на веки Йенны, а потом просит Мариту принести оттенок посветлее, коробочка лежит в шкафчике над ванной.
— Если использовать несколько оттенков, получится красивее, — объясняет мама.
— Господи, какая же ты у нас красавица! — восклицает Марита. Мама полностью соглашается и даже достает фотоаппарат («хранить и помнить — это очень важно»). Наконец Йенна садится на велосипед и едет к Сюсанне, которая живет совсем близко. Там они немного посидят, а потом пойдут на дискотеку.
Глава 19
— Ты что, накрасилась? — спрашивает Сюсанна.
Йенна пожимает плечами и быстро закрывает за собой дверь.
— Это Марита подарила, — отвечает она. — Как-то невежливо не накраситься, раз уж подарили.
— Ну да, правда.
Сюсанна окидывает Йенну таким взглядом, будто не может решить, что думать. Вообще-то она против всяких таких штук: никогда не делает причесок, которые отнимают больше двух минут, и даже блеском для губ никогда не пользуется.
Йенна прячет взгляд, но в конце концов слышит неуверенный комплимент:
— Тебе все-таки идет… Красиво.
Йенна бросает взгляд в зеркало, и мурашки бегут по коже — сначала немножко, а потом все больше, когда она вспоминает, как приятно было бегать по магазинам с Маритой. Марита всегда такая веселая и радостная и к тому же молодо выглядит и довольно… ну да, клевая. Она предложила зайти в кафе и, пока они там сидели, рассказывала разные истории про своих чудаковатых коллег, а потом спросила Йенну про мальчиков, и Йенна немного рассказала.
— Ясное дело, надо действовать, — сказала Марита. — Даже думать нечего. Просто надо пригласить его на танец, понимаешь? Ну что ты потеряешь, Йенна?
И Йенна согласилась, и все это было так приятно. Приятно идти нормальным шагом и слышать цоканье каблуков, а не костылей. Не встречать удивленных, любопытных и сочувствующих взглядов, а видеть лица людей, которые думают: «Мать и дочь, какие милые, как им хорошо вместе». Йенна могла бы быть Маритиной дочкой. Своей у Мариты нет, только четыре сына. Йенна могла бы быть Маритиной дочкой, а Марита — Йенниной мамой.
Обычной мамой.
Но.
Так думать нельзя.
— Стефан внизу с друзьями, — сообщает Сюсанна, вешая Йеннину куртку. — Они тоже пойдут. Он сказал, что мы можем посидеть с ними, ха-ха!
— А девушка его тоже там? — спрашивает Йенна.
Она никогда не видела девушку Стефана, которую зовут Катта. Они всегда запираются на замок в комнате Стефана и даже замочную скважину заклеивают скотчем. Йенна и Сюсанна прекрасно об этом осведомлены, так как пару раз пытались подсмотреть.
— Нет! — восклицает Сюсанна. — Потому что знаешь что? Потому что они расстались!
— Да ну!
— Представляешь! Стефан так решил. Мама сказала, что несколько дней назад Катта вышла из его комнаты с убитым видом.
— Бедная.
— Да, но Стефан, кажется, доволен.
Сюсанна тычет пальцем в пол: из подвала доносятся застольные выкрики, звон и прочие пацанские звуки.
— Они что, пьют?
Сюсанна кивает.
— А что родители? Они не дома?
— В гостях. По-моему, Стефановы друзья даже самогона притащили. Вообще больные. Пусть радуется, что я не жалуюсь родителям.
Вообще-то они не собирались.
Вообще-то Йенна и Сюсанна не собирались спускаться в подвал к Стефану и его друзьям. Вообще-то Йенна не собиралась пробовать пиво из бокала Стефана, когда он предложил. Вообще-то она не собиралась пить целый бокал. И второй тоже пить не собиралась.
Сюсанна сердится.
— Ведешь себя как дура, — шипит она. — Совсем как эти дуры Уллис и Карро, ты же сама так говоришь. Хватит уже!
Но Йенна продолжает. Она уже не может остановиться. Она сидит на коленях у Стефана, она уже довольно пьяная, они поют песни группы «Кент», им так клево, и Стефан перебирает волосы Йенны, и ей совсем не хочется, чтобы все это прекращалось.
— Девчонка любит «Кент»! — орет Стефан своим друзьям, которые играют в «змейку» на мобильных.
— Девчонка — малолетка! — кричат друзья, смеются и хлопают друг друга по спине.
— Все равно девчонка любит «Кент»! — орет Стефан.
Они сидят в подвале два с лишним часа. Йенне так нравится: Стефан и его друзья — такие милые. Одного зовут Маттиас, другого Фредрик, третьего Юнатан, а как зовут четвертого, Йенна забыла.
— Пора идти, — говорит четвертый и тычет Стефана кулаком.
— Сейчас, — обещает Стефан. — Только покажу Йенне диски. Пойдем, Йенна, они в моей комнате.
— Нам тоже скоро пора, Йенна! — недовольно говорит Сюсанна, съежившись в кресле.
— Я только диски посмотрю, — обещает Йенна и встает, чувствуя головокружение. Они идут, и Стефан придерживает ее за локоть, когда она шатается.
Комната довольно маленькая. Темно-красные обои, широкая кровать, кожаное кресло и письменный стол, на котором компьютер. Чисто и аккуратно, совсем как у Сюсанны.
— Диски здесь, — говорит Стефан, подходя к подвесной полке.
Йенна идет за ним. От Стефана приятно пахнет. Йенна надеется, что от нее тоже приятно пахнет.
— Узнаешь какие-нибудь? — спрашивает Стефан.
Йенна перебирает компакт-диски.
— Ну, у меня почти только «Кент»… — признается Йенна, представляя полку с дисками у себя дома, где не «почти только „Кент“», а только и только «Кент». Просто у Йенны не так много дисков: во-первых, дорого, а во-вторых, проигрыватель у нее появился совсем недавно.
Она копила деньги почти два года, а потом, когда мама в очередной раз лежала в больнице, бабушка с дедушкой решили добавить недостающее.
Ну и вышло так, что все диски, которые Йенна купила с тех пор, — одной группы.
«Кент».
Потому что они такие классные.
Потому что Йенна других почти и не знает.
Теперь Стефан тоже изучает то, что стоит на полке, нависая над Йенной. Она видит щетину на его щеках — грубее, чем у Сакке. Интересно, а если провести рукой, звук будет шершавый? Йенне хочется потрогать, проверить, но она не решается.
— У меня ничего особенного и нет, — говорит Стефан и чешет затылок.
Там звук вовсе не шершавый.
— Вот этот — лучший, — говорит Йенна, доставая с полки диск «Исола».
— М-м. Мне его Катта подарила.
— Ясно, — Йенна пытается запихнуть диск на место.
— Ты знаешь, что мы расстались, да?
— Ну да… — Йенна краснеет.
Стефан берет диск из ее руки, на мгновение коснувшись кожи. Он теплый.
— Давай его поставим, — говорит он. — Садись.
И Йенна садится на кровать — она мягкая, — а Стефан склоняется над проигрывателем, волосы свисают на лоб, темные, как у Сюсанны, — боже мой, это же Сюсаннин брат, ему шестнадцать, а Йенне тринадцать, — почему она вообще здесь сидит, им же пора идти, им надо идти, они должны идти.
— Ты сегодня красивая, — говорит Стефан.
— Спасибо, — отвечает Йенна, и Стефан садится рядом — может быть, слишком близко, эй, он сидит слишком, слишком близко, вообще, на этой широкой кровати полно места!
— Ты правда сегодня очень красивая, — повторяет Стефан и снова перебирает ее волосы.
И это так приятно. Йенна ничего не может с собой поделать, глаза закрываются сами собой.
— Потанцуем, — говорит Стефан. — Иди сюда.
И Йенна уже в чьих-то теплых объятьях, в чьей-то комнате с темно-красными обоями, кожаным креслом, письменным столом и компьютером, и полкой на стене, и с диском, который так хорошо ей знаком.
— Хорошо, что ты высокая, — говорит Стефан. — Спина не будет болеть.
Он смеется, и Йенна смеется и дрожит от всего этого.
— Тебе холодно? — спрашивает Стефан и слегка обнимает ее. — Я тебя согрею.
И Стефан притягивает к себе Йеннино тело, некрасивое тело, прижимает, и вот оно уже не такое уродливое — вблизи другого тела.
— Спасибо за танец, — говорит Стефан.
Внезапно все закончилось.
— Мне пора, — говорит он.
— Да, и мне, — отвечает Йенна, размыкая объятья.
И он с улыбкой открывает дверь. Йенна выходит, тут же натыкается на нетрезвую стайку Стефановых друзей и слышит: «Вы там обнимались, что ли?»
— Кончай болтать! — Стефан сбивает кепку с головы Юнатана.
Сюсанна вылезает из кресла и спешит к Йенне.
— Вы что, правда… обнимались? — шипит она.
— Кончай болтать! — отвечает Йенна и улыбается во весь рот. — Пойдем уже.
Перед входом на дискотеку народ толпится, как на базаре.
Один распевает пьяные песни, другой кричит, что кто-то там дурак, третий стреляет сигареты, четвертый ищет зажигалку, пятый и шестая готовятся стать предметом школьных сплетен, спрятавшись в кустах, сквозь которые видно гораздо больше, чем кажется спьяну.
— Ну что, напилась? — сурово вопрошает Сюсанна, пока они паркуют велосипеды.
— Нет, конечно, — отвечает Йенна. — Господи, Сюсанна, два пива! Тоже мне — «напилась»!
— Много ты понимаешь…
Сюсанна стоит, уставившись на Йенну, которая начинает злиться: выпила бы тоже и успокоилась! Сюсанна тем временем пристегивает велосипед тремя замками.
— Тут сухой закон, если не помнишь, — объясняет она. — Тебя могут выгнать.
— А ты что, собралась им рассказать?
Йенна резво подхватывает Сюсанну под локоть, тащит к входу, достает кошелек, отдает деньги в обмен на штамп и «добро пожаловать». Вот и все. Никаких проблем.
— Как много народу, — говорит Сюсанна, следуя строго за Йенной по темному залу, полному искусственного дыма и разноцветных огней. — Много незнакомых.
— Да какая разница! — Йенне совершенно наплевать на незнакомых. Среди скачущих и дергающихся голов она ищет одну — темноволосую.
«Увидимся».
«На дискотеке».
Увидимся.
— Давай танцевать! — Йенна вдруг принимается покачивать бедрами.
— Я не танцую! — возражает Сюсанна. — Я не умею!
— Я тоже не умею! Плевать!
— Ты танцуй, а я тут посижу.
Йенна вздыхает, оглядывается по сторонам, не находя того, кого ищет, снова вздыхает и садится рядом с Сюсанной.
Так они и сидят: Сюсанна, скрестив руки на груди, а рядом Йенна, в голове у которой все еще гуляют пивные пары, а в теле — тепло от объятий Стефана.
«Ты правда очень красивая».
Это Йенна-то! Наверное, это какой-то временный образ, который, может быть, — ну пожалуйста, пожалуйста! — может стать постоянным.
— Приве-ет!
Вот черт, Йенну окатывает волной прежней неуверенности: Уллис в обнимку с Карро, у которой во рту незажженная сигарета.
— И вы тут? Клево, — говорит Карро и фыркает. Уллис подхватывает, и Йенна сгорает со стыда, а в следующую секунду уже злится на себя за этот стыд.
— Нет, серьезно, — Уллис задыхается от смеха. — Клево встретить тут народ из класса.
Йенна не знает, куда смотреть: не на футболку же с надписью «Touch me»[5], не в вырез же этой футболки — там слишком много видно, не в глаза же Уллис — это просто невозможно.
— А чего не танцуете? — спрашивает Карро. У нее красные глаза.