Девочки уже плескались в речке, брызгались и визжали на весь луг. Таня очень любила свою речку. Да и как было не любить её — такая она тихая, светлая, все камушки и раковинки на дне видны сквозь воду!
Тут, где вода еле достаёт до колен, хорошо. А вон у того берега, под густыми вётлами, вода тёмная, и на дне шевелятся косматые водоросли. И, как нарочно, жёлтые бубенчики растут именно там. Из их стеблей можно делать очень красивые цепочки, а среди жёлтых лепестков у них есть твёрдые тёмно-зелёные кувшинчики, которые годятся для кукол. Но попробуй достань их!
Вскоре на реку пришли ребята. Они прошли мимо девчонок на омут — не будут же они здесь, на мели, барахтаться! А Серёжа Таланов взял да и приплыл с омута, залез в осоку и начал рычать, будто какой-нибудь зверь. Девочки сначала испугались. А потом увидели, что это Серёжа, и пристали:
— Достань бубенчиков!
Серёжа стал на самом глубоком месте — там ему было чуть-чуть выше пояса.
— И купаются тоже! — усмехнулся он. — Тут и окунуться-то негде. Эх, мелюзга!
Но бубенчиков достал, бросил их на берег. А сам уплыл обратно на омут.
Мать подоила корову, подошла к реке.
— А ну-ка, вылезайте! — сказала она. — Ведь посинели, а всё-таки будут в реке сидеть, пока не выгонишь!
ДЕДОВА ГАЛОША
После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку.
Таня сунулась было к бабушке:
— Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла?
Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи:
— Да не забыла, сделаю... Уйди, дай отдохнуть!.. — и отвернулась к стенке.
Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу.
Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли... Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная.
Таня заглянула под крыльцо:
— Снежок, ты тут?
Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары!
Таня встретила на улице Алёнку:
— Пойдём за цветами на луг? Венков навьём!
— Пойдём, — сказала Алёнка.
Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо.
Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено.
Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович.
— Давай скорей! — закричал он. — Туча близко!
Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал — он самые большие охапки поднимал на вилах.
Около скотного двора доярки мыли бидоны.
— Глядите, туча-то какая! — крикнул им учётчик Петя Дроздов. — А у сараев сено не убрано... Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит!
Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено.
— Алёнка, а мы-то что стоим? — спохватилась Таня. — Давай и мы помогать!
Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке.
— Молодцы, молодцы, девчатки! — сказал им Степан Петрович. — Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться.
И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам.
— Буря идёт, — сказала Алёнка. — Бежим скорее домой!
Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя.
Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба.
Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа.
Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи.
— Ух, и лужу нахлюпало! — сказала Таня. — Вот бы лодку пустить!
— А лодка-то у нас где? — возразила Алёнка.
На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу:
— Вот тебе и лодка!
Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула.
В это время на крыльцо вышел дед.
— Эй, бабка, — закричал он, — а где моя галоша?
— Здравствуйте! — ответила бабушка. — Галоши растерял!
— Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали!
Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую?
А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше.
Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться.
Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой:
— Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит!
Тут Таня не выдержала.
— Бабушка, — сказала она, — ты не говори на дедушку «чудной старик»! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула?
Бабушка только руками развела. А Таня схватила дедову галошу и поставила её к печке — у печки она поскорее высохнет.
МАЛЕНЬКИЙ СОКОЛИК
Солнышко сошло с полуденной высоты, но пригревало ещё очень горячо. Так горячо, что видно было, как над землёй дрожит и струится знойный воздух.
Таня с Алёнкой сидели на брёвнышках и слушали, как под навесом щебечут молодые ласточки. Вдруг на задворки прибежала Нюра.
— Вы тут сидите и ничего не знаете, — закричала она, — а на конюшне жеребёнок родился!
Все побежали на конюшню. Конюшня стояла на самом краю деревни, возле пруда. Она была большая, со стеклянными окошками. Лошадей в конюшне не было — все работали. Только в одном стойле стояла рыжая Зорька. Дед подстилал ей чистую солому. Он увидел ребятишек и заворчал:
— Ну, чего пришли? Не видали вас!
Но девочки всё-таки подошли поближе и увидели, что возле Зорьки стоит маленький жеребёночек.
— Ух ты миленький! — воскликнула Таня. — Ух ты хорошенький! А на лбу звёздочка!.. Дедушка, дай я его поглажу.
— Нет уж, не гладь, — сказал дед. — Видишь, он и так боится.
Жеребёнок поводил ушами, косился на Таню, прижимался к матке. А дед ласково уговаривал его:
— Ну-ну, Соколик, не пугайся! Мы тебя не обидим.
Прихрамывая, шёл мимо конюшни счетовод Иван Сергеевич. Он пришёл с войны раненый, с тех пор с костылём ходит.
— Эй, Мироныч! — крикнул он деду. — Говорят, у тебя прибыль сегодня?
— А то как же! — гордо ответил дед. — Иди полюбуйся.
Счетоводу жеребёнок понравился:
— Ишь ты долгоногий какой! У нас в кавалерии такие были.
Шла на пруд тётка Марья. Поставила вёдра среди дороги и тоже зашла в конюшню.
— Вот и хорошо, — сказала она, — хозяйство наше прибавляется.
Потом пришёл старик сторож. Ему тоже хотелось жеребёнка посмотреть. Но дед увидел, что много народу собралось, замахал рукой:
— Нет уж, идите-ка, пожалуй! Нечего лошадь тревожить.
Все пошли со двора.
— Будь здоров, Мироныч, — сказали деду, — выхаживай коня.
— Да уж выходим, — ответил дед, — не беспокойтесь!
Но девочкам не хотелось уходить. Они ещё постояли у ворот, посмотрели, как жеребёночек ходит возле матки и помахивает хвостом. А хвост у него пушистый, кудрявый и ещё совсем маленький.
НОВАЯ КУКЛА
Таня и Алёнка прибежали к бабушке.
— Бабушка, — закричала Таня, — мы Соколика видели!
— Рыженький, — сказала Алёнка, — на лбу звёздочка, а ноги длинные-длинные!
Но бабушка словно и не слышала. Она сидела у окна и шила. А около неё на лавке лежал мешочек с лоскутками. Алёнка тихонько толкнула Таню:
— Спроси про куклу-то!
— Бабушка, — сказала Таня, — ты всё какие-то заплатки пришиваешь, а про куклу и забыла совсем!
— Забыла, как бы не так! — ответила бабушка. — А что же я, по-твоему, делаю?
— А что — куклу? Да?
Таня и Алёнка так и присмолились к бабушке, так и приклеились:
— Бабушка новую куклу шьёт!
А у бабушки кукла-то почти готова была. И руки и ноги сделаны, и светлая коса из чистого льна — заплетать можно. Осталось только одеть куклу да лицо нарисовать. Из синего сатина бабушка сшила кукле юбку, а кофту сделала из жёлтого атласа. Потом бабушка взяла чёрный карандаш, нарисовала кукле брови, глаза, нос. А красным карандашом нарисовала губы и сделала густой круглый румянец.
— Нате, готова!
Алёнка бережно взяла куклу. Она глядела на неё и глаз не могла отвести: до чего нарядна, до чего хороша!
Тане тоже понравилась новая кукла.
— А ту когда-нибудь тоже отыщем, — сказала она. — А то ведь как ей там одной... в лесу?
Но счастливая Алёнка уже и думать забыла о старой кукле. Она только кивнула головой в ответ и пошла домой показывать всем свою румяную красавицу.
ДЕД РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКИ
Солнце медленно клонилось к дальнему лесу. Бабушка принесла молодой крапивы и стала рубить её в корытце под навесом. Поросёнок похрюкивал из закутки, словно спрашивал: а не мне ли там ужин готовится?
Дед сидел на брёвнышках под берёзами, чинил хомуты и старую сбрую. От хомутов тепло пахло дёгтем и лошадью. Таня примостилась к деду.
— Дедушка, — попросила она, — расскажи сказку!
— Ну что ж, слушай, — ответил дед.
И начал рассказывать:
— Жил-был Иван-царевич. Едет он однажды по тёмному лесу, смотрит бежит ему навстречу избушка на курьих ножках...
— Эй, дед! — крикнула из-под навеса бабушка. — Ты что-то путаешь: избушка сроду не бегала.
— Ну, у тебя не бегала, а у нас бегает, — ответил дед. — Чего же ей не бегать, раз у неё ноги есть!.. Правду я говорю, внучка?
— Правду, — ответила Таня. — Ну, а дальше?
— Дальше? Вот, сбила меня, старая... Давай я тебе лучше про Снегурочку расскажу... Вот жили старик со старухой, детей у них не было. Слепили они себе дочку из снега — Снегурушку. Принесли они дочку в избу. Старуха и говорит:
«Давай её на печь посадим, пусть погреется».
А старик:
«Что ты, бабка, да ведь она же растает!»
«Молчи, старый! Много ты знаешь!»
И сделала по-своему — упрямая была: посадила Снегурушку на печь. Ну, Снегурушка-то — ах! ох! — да и растаяла!
— Эй, дед, что-то ты подвираешь! — опять вмешалась бабушка. — Дело-то не так было.
— Ну, у тебя не так, а у нас так. Правда, внучка?
— Правда. Ещё рассказывай.
— Ну, слушай. Вот жили старик со старухой...
— А старуха упрямая была?
— У! Очень даже. Спорщица была. Вот и заспорила она, что старику пашню пахать легче, чем ей в избе убираться. Тогда старик и говорит:
«Ну что ж, пожалуйста! Поезжай ты пахать, а я буду убираться в доме».
Остался старик дома. Встал пораньше, замесил хлебы, дал свинье корму, выпустил наседку с цыплятами. А потом печь затопил, хлебы испёк, обед в печку поставил и сидит старуху дожидается. Все дела поделал, а старухи всё нет и нет.
«Что такое? — думает. — Там и пашни-то часа на два».
К вечеру смотрит — идёт его старуха без сохи и без лошади. Одни вожжи в руках. Бросила вожжи старику и кричит:
«У тебя и соха-то как чугунная вся — не поднимешь! У тебя и лошадь-то бешеная — не удержишь! И земля-то у тебя в поле каменная — не прорежешь! Еле-еле одну борозду провела».
Тут бабушка не выдержала, вышла из-под навеса.
— И всё-то было наоборот! — сказала она. — Старуха-то в поле справилась ещё получше старика, а вот старик-то в избе не справился! И печку растопить не сумел, и цыплят у него коршун потаскал, и опара у него из квашни ушла, и свинья у него в избу залезла да опару съела! Уж ты, дед, молчи лучше!
— Не любит, когда про старух правду говорят, — подмигнул дед и улыбнулся.
— Ну, а дальше? — спросила Таня.
— Ну, а дальше они помирились, устроили пир. Патоку с имбирём варил дядя Симеон, бабушка Арина кушала — хвалила, а дедушка Елизар все пальчики облизал. И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
— Значит, ты облился весь?
— Весь облился.
— Ну, а дальше?
— А дальше — сказка вся, больше плесть нельзя. Сказке — конец, а нам с тобою берёзовый ларец, в ларце плошки, да ложки, да губные гармошки...
По улице шёл дядя Матвей. Он издали поздоровался с дедом и сказал с улыбкой:
— Эва, хомутов-то набрал! Видно, у тебя лошадей много.
— Все мои, — ответил дед. — Полна конюшня!
Таня поглядела на деда: как это так — все лошади его?
— Эй, дедушка, — сказала она, — ты и вправду что-то не так говоришь: лошади-то не твои, а колхозные!
СТАДО ИДЁТ ДОМОЙ
Солнце спускалось всё ниже да ниже. Докатилось оно до леса, посветило ещё немного и спряталось за ёлки.
Сумерки вошли во двор. Трава стала влажной и прохладной, и закрылись на ночь алые цветы мальвы.
За околицей послышалось блеянье овец и мычанье коров.
— Скотину гонят, — сказала Тане бабушка. — Встречать помогай!
Первой во двор вошла корова Милка, большая, белая, рога калачом. Важно, ни на кого не глядя, прошла Милка в свою закутку. Она знала, что там приготовлена ей свежая трава.
Вслед за коровой вошла тёлочка Нежка. У Нежки жёлтая спина, а ноги белые, будто в чулочках. Она как вошла во двор, так и начала мычать. Это значит: давайте ей пойла.
Бабушка вынесла ей пойло, а Таня стала загонять овец. Овцы прибежали гурьбой. Они очень боялись отстать друг от дружки. Бабушка закрыла в овчарнике овец, водворила на место тёлочку и ушла в избу.
На дворе сразу затихло.
Вот и дедушка убрал лошадей, идёт домой. Вошёл дедушка во двор, остановился под тополем.
— Эко пахнет как! — сказал он. — Как вечер, так это дерево будто мёд на землю проливает!..
СЕРЕНЬКИЙ ЗВЕРЁК
Засинело на улице. Тоненький светлый месяц заглянул в окна. Мать взяла подойник, зажгла фонарь и сказала Тане:
— Пойдём со мной, дочка. Запоздала я сегодня корову доить, посвети мне.
В коровнике тепло и как-то дремотно. Пахнет свежей травой, соломой. Шуршат овцы в овчарнике, корова жуёт жвачку и сердито сопит: и что это её нынче не Доят так долго?
Наверху, на насестах, сидят куры. Они сидят бок о бок, прижавшись друг к другу мягкими перьями. Вот одна пошевелилась во сне, уронила пёрышко. А петух увидел огонёк, поднял голову и смотрит на Таню.
Таня держит фонарь, а от фонаря и свет и тени. Длинные тени, до самой крыши. Покачаешь фонарь — и они качаются.
Вдруг Таня перестала качать фонарь и затаила дыхание. В сумеречном свете фонаря она увидела какого-то зверька. Этот зверёк, серый, с длинным хвостом, бесшумно лез вверх по столбу на овчарник.
— Мамушка, — прошептала Таня, — гляди, кто на овчарник-то полез!
Мать подняла голову. Зверёк уже убежал. Но мать успела увидеть его.
— А, так вот это кто яйца таскает — крыса! — сказала она. — Ну хорошо же. Вот мы завтра поставим капкан — так она живо забудет, как по гнёздам лазить!