Командир, взяв его за руку, наклонившись, поправил прицел. Все молчали. Алексей Андреевич хотел что-то сказать, открыл рот, но словно задохнулся на минуточку, кашлянул и промолчал. Вот она, сбылась его мечта!.. Настоящий наган, боевое оружие, тяжелый, стальной, семизарядный, лежал у него в руке, принадлежал ему.
Но вдруг он вздохнул и протянул наган обратно командиру.
— Нельзя, — тихо проговорил он, — нельзя мне его при себе, попадешься еще немцам, обыщут, вот и узнают, что мы разведчики.
— Что ты, Лешка! — не выдержал Валек-порученец. — Бери!
— Я тебе не Лешка... сто раз сказано. Я же не за себя опасаюсь. А через это всех нас пострелять могут. Мы должны тайно действовать. Как будто совсем простые, вольные ребята. А тут сразу поймут, что мы разведчики. Нет уж, возьмите, товарищ командир.
И, не глядя на командира, он сунул ему револьвер.
Командир не раз вспоминал в этот день маленького заведующего переправой. Очень важные сведения дали командиру ребята. Фашистский батальон с танками и двумя взводами мотоциклистов был разгромлен в этот день. Вечером командир составлял список бойцов, представляемых к награде, и первым он поставил имя пионера Алексея, заведующего переправой через реку Н., славного командира плота «Гроб фашистам».
Командир написал полную фамилию Алексея Андреевича. Но я вам сейчас не могу еще назвать ее, потому что все, что рассказано здесь, истинная правда. И нельзя выдавать имя заведующего переправой пионера Алексея. В тылу у фашистов, на фронте западного направления, на реке Н. до самых морозов действовал славный плот «Гроб фашистам».
— Ну как? — спросил Костя.
— Да ничего, — ответил капитан.
— Вот приехали к тебе...
— Хорошо.
— И я с ними, — виновато проговорила Варя.
— Прицепилась, как колючка, ну и никак не отстает, — пояснил Еремка.
— Как? Болит? — кивнув на халат Гриши, спросил строго Коля Крючкотвор.
— Нечему уж болеть, — хмуро ответил капитан и откинул полу халата. Варя тихонько ахнула.
— Эх ты, совсем напрочь! — не выдержал Еремка.
— Что ж ты думал, обратно пришьют? — сказал капитан, запахивая халат. — Заражение вышло. Пришлось хирургически.
— Это как же они тебя так? — осторожно спросил Костя.
— Как... Очень просто. Поймали. Велели говорить, кто в партизаны пошел. А я говорю: «Не знаю». Ну, они тогда завели меня в избу, где прежде Чуваловы жили... И шпагатом к столу прикрутили. А потом один взял ножовку да как начал ногу мне... После я уже не в сознании стал...
— Даже выше коленки, — сокрушенно проговорил Костя.
— А не все равно — выше, ниже... Одно уж...
— Ну, все-таки...
— А когда резали, слыхал? — спросил любопытный Коля.
— Это на операции-то? Нет. Прочухался, слышу, только чешется. Я туда рукой цоп, а там уж нет ничего.
— Эх, заразы-немцы! — сказал, яростно ударив себя кулаком по колену, Савка. — Знаешь, Гришка, как ты тогда без полной памяти был, чего они у нас понаделали...
Костя Ястребок незаметно ткнул кулаком в спину Савки.
— Савка... забыл, что тебе говорили? Вот на самом деле Балалайка!
— А я ничего такого не говорю.
— Ну и молчи.
— А энта, другая, ходит? — деловито осведомился Коля, указав на здоровую ногу капитана.
— Ходит.
Все помолчали. На улице выглянуло солнце, неуверенно зашло за облако, опять показалось, словно уже более окрепшим, и Варя почувствовала на щеке его нежное весеннее тепло. Закричали вороны в больничном парке, сорвавшись с голых веток. И в комнате так посветлело, будто все тени смахнуло крылами унесшейся за окном стаи.
— Красиво у тебя тут, — промолвил Еремка, оглядывая комнату. — Обстановка.
Снова немного помолчали. Слышно было, как долбят за стеклом железный подоконник редкие мартовские капли.
— А занятия опять уже идут? — спросил капитан.
— У нас уже все идет нормально.
— По алгебре до чего уж дошли?
— Примеры решаем на уравнение с двумя неизвестными.
— Эх, — вздохнул капитан, — нагонять-то мне сколько...
— Ты только от нас не отставай на второй год, — сказал Ястребок.
— Мы тебе, знаешь, все объясним, — подхватила Варя, — это нетрудно, правда, истинный кувшинчик! Только сперва кажется. Там только значения подставлять надо под понятия и все.
— А мы теперь, как немцы школу пожгли, в бане занимаемся, — рассказывал Еремка. — Савка недавно у нас в переменке как брякнется в кадку с водой! А его как раз к доске вызвали. Такого ему жару математик задал, что он даже обсох весь сразу!
Все засмеялись. Капитан тоже улыбнулся. И стало легче. Но на этот раз все дело испортил Еремка.
— А у нас, — сказал он, — на пустыре, где косогор, тоже сухо почти. Снег сошел. Мы уже тренироваться начали.
Капитан болезненно нахмурился. Костя ущипнул Еремку за локоть. Все сердито смотрели на проговорившегося.
— Кого же теперь на центре поставите? — спросил капитан.
— Да, верно, Петьку Журавлева.
— Конечно, того уж удара у него сроду не будет, как твой, — поспешил добавить Еремка.
— Нет, ничего. Он может. Вы только за ним глядите, чтоб не заводился... А чего же он сам не приехал?
— Да он занятый сегодня, — быстро ответил Костя, и соврал: просто ребята не взяли с собой Петьку Журавлева, чтоб капитан не расстраивался, видя, что его уже заменили.
— А я тебе чего привез! — вдруг вспомнил Коля, хитро посмотрел на всех и вытащил из кармана что-то на красной ленточке. — Н