– Ну, ладно, – как бы нехотя согласилась Туся, хотя ее руки дрожали от нетерпения. – А какой отрывок мне выбрать?
– Это уж ты сама решай, – ответила Лиза. Туся взяла в руки книгу, пролистала ее, и тут же ее взгляд упал на монолог, который Джульетта произносит перед тем, как принять снотворное. Туся, как завороженная, не могла оторвать глаз от первых слов:
Все прощайте.
Бог весть, когда мы встретимся опять…
Меня пронизывает легкий холод
И ужас останавливает кровь.
«Как это точно, – с горечью подумала Туся, со мной все было именно так. Я же чувствовала, что эта трагедия написана прямо для меня!» Следующий урок химии подруги решили прогулять. Они отыскали пустой класс и стали делиться планами.
– Я нашла то, что мне нужно, – торжественно сказала Туся и показала Лизе свою находку. Та сцена, где Джульетта принимает снотворное. – Замечательно! – одобрила Лиза. Все обрыдаются.
– И главное, я могу это сыграть как никто другой, – сказала Туся.
– Знаешь, у Ленки есть одно платье – просто чудо! – как раз для Джульетты. Она сама сшила на Новый год. А Ленка потолстела, так что ей это платье никак не лезет. А тебе было бы как раз. Ты у нее попроси, думаю – не откажет.
– А какое оно?
– Дли-инное, – с удовольствием произнесла Лиза. – Рукава – фонариком, как в те времена. И такое пышное! Бирюзового цвета, тебе очень пойдет.
– Надо придумать прическу, – спохватилась Туся. – Такое платье требует особенной укладки.
– Об этом не беспокойся, – авторитетным тоном заявила Лиза. В ней проснулся талант стилиста и парикмахера. – Волосы взобьем наверх, вот так, а по бокам пустим несколько вольно ниспадающих локонов. Здорово?
– Здорово, – согласилась Туся. – Только вот подхожу ли я ко всей этой красоте?
– Еще как подходишь! Ну давай; читай монолог вслух, а я буду плакать, – сказала Лиза и взобралась на парту.
У Туси была очень хорошая память. Стоило ей раза три прочитать монолог, как она могла его рассказать, не заглядывая в книгу. Туся произносила слова, обводя пустой класс отсутствующим взглядом, и перед ней проплывали воспоминания о недавнем прошлом: вот она ходит по аптекам в поисках снотворного, вот она глотает пригоршню таблеток, а вот, лежа на кровати, ждет наступления черного, вечного сна. Туся читала монолог, а у Лизы мороз пробегал по коже. В какой-то момент она даже забыла, что перед ней стоит ее лучшая подруга, Туся, которую она знает сто лет. Ей показалось, что она в театре, наблюдает за шекспировскими страстями. Или нет, как будто она в Вероне, наблюдает за самой жизнью.
– Ну как? – спросила Туся, остановившись посередине. – Убеждает?
Лиза только молча закивала головой. Сказать она не могла ничего, все слова комом встали у нее в горле.
– Я буду пробоваться на эту роль! – возбужденно заговорила Туся. – У нас все получится, теперь я знаю это наверняка!
– Угу, – кивнула Лиза. – У тебя даже сейчас очень хорошо выходит. А если ты сделаешь прическу и наденешь Ленкино платье, все просто с ума сойдут!
И подруги продолжали обсуждать подробности конкурса, который должен был состояться через три дня. Времени оставалось не так уж много, ведь надо было продумать каждую деталь.
«В таком маленьком выступлении любая мелочь становится значительной», – говорила Туся.
Света Красовская разделяла ее точку зрения.
Она стояла под дверью класса, в котором подруги обсуждали свои планы, и жадно ловила каждое их слово.
Света пришла к ним в класс совсем недавно.
Ее папа был военным, и раньше они жили в далеком провинциальном городке. Сначала Света очень боялась идти в новый класс. Ей казалось, что и одета она не так, и держаться правильно не умеет. Хотя в городе Котово она, как дочь генерала, была и одета лучше других, и служила примером для подражания. Соседские девчонки прилипали к стеклам, когда она выходила во двор: всем было интересно – какой на ней плащ или платье. На любой фотографии она всегда была в центре. Привыкнув к такому отношению, Света, конечно же, побаивалась, что в новой школе все может сложиться иначе.
Так и произошло. В классе все отнеслись к ее появлению прохладно. У всех были свои компании, и никто не стремился с ней подружиться.
И тогда Света решила быть гордой. Если кто-то из одноклассников задавал ей вопрос, то она пренебрежительно отвечала сквозь зубы, и выражение ее лица как будто говорило: «Неужели не ясно?» Она боялась, что если покажет одноклассникам, что хочет с ними дружить, они будут над ней смеяться, а этого Света боялась больше всего.
На уроках она сидела одна. От нее веяло таким холодом, что никто не хотел к ней подсаживаться.
«Они меня презирают, – думала Света, – но я им еще покажу».
В четырнадцать у каждого есть своя тайна.
Была такая тайна и у Светы – она сразу невзлюбила Лизу и Тусю. И все из-за того, что они ей понравились больше других. Лиза ей сразу понравилась за то, что она очень умная. На уроках все время хихикает, но о чем ее ни спроси – всегда знает ответ. А Туся показалась ей необычайно красивой и таинственной. «Вот бы подружиться с ними и ходить втроем», – мечтала Света. Но подруги были так поглощены друг другом и своими разговорами, что и не смотрели в ее сторону.
Поэтому, когда был объявлен конкурс на роль Джульетты, Света решила, что эта роль – последняя возможность заявить о себе всему миру. Она крепко верила в свою победу. И теперь, подслушивая под дверью кабинета секреты подруг, она знала, что так и будет.
– Лена, – обратилась Света к однокласснице, и та удивленно повернулась к ней. Впервые она слышала, чтобы эта гордячка заговорила первой. – Я слышала, что ты великолепно шьешь, вкрадчиво начала Света. – Я так тебе завидую.
– А откуда ты узнала? – спросила Лена, но довольная улыбка уже о;зарила ее лицо. Всегда приятно, когда тебя хвалят.
– Да все об этом говорят! – улыбнулась Света. У нее была широкая улыбка и неправдоподобно белые зубы.
– На самом деле мне есть чему поучиться, но все же кое-что я уже умею, – сказала Лена и покраснела от удовольствия.
– «Кое-что»! – воскликнула Света. – Если бы я умела это «кое-что», Я бы сшила себе платье для того, чтобы сыграть Джульетту. Но мама говорит мне, что у меня руки растут не из того места.
Света показала свои руки ладонями вверх и тяжело вздохнула.
Лена не могла равнодушно смотреть, как поклонница ее таланта пребывает в таком огорчении.
– Заходи ко мне сегодня после уроков. Подберем что-нибудь из моих моделей, – предложила она.
– Правда? – воскликнула Света. – Ты мне поможешь?
– Мне не трудно, – ответила Лена и снова заулыбалась от радости, что может кому-то помочь.
Когда вечером этого же дня к ней зашли Туся с Лизой, чтобы попросить платье, Лена сокрушенно всплеснула руками.
– Уже отдала, – сказала она. – Не знала, что вам нужно…
Подруги были так разочарованы, что даже не спросили, где оно.
– Но я могу вам подобрать что-нибудь из того, что осталось, – с этими словами Лена открыла шкаф и достала оттуда бледно-фиолетовое, воздушное, приталенное платье.
– Его-то мы, пожалуй, и попросим у тебя. Можно? – спросила Туся.
– Конечно, – ответила Лена, заворачивая платье. – Желаю удачи.
– А все-таки тот наряд подходил гораздо больше, – сказала Лиза, когда они шли домой.
– Не сыпь соль на раны, – попросила Туся. И потом, платье – не главное.
13
Конкурс должен был состояться после уроков в актовом зале. С самого утра Туся очень волновалась. Она пошла в школу в джинсах и водолазке, а отглаженное фиолетовое платье повесила в лабораторной по физике.
Стало заранее известно, что выступать девочки будут в таком порядке: Марина, Света, Юля и Туся. Но в последний момент Марина испугалась. Она расплакалась и сказала, что все эти конкурсы не для нее и что на празднике она лучше споет в хоре.
– Хорошо, Марина, – успокаивал ее Кахобер Иванович. – Нет так нет.
В зале собралось довольно много народа. Кто пришел поболеть за участников, кто просто так, из любопытства: В первом ряду сидел и презрительно щурился Егор, ему казалось, что девочки соревнуются не за роль, а за счастье сыграть его возлюбленных. Сюсюка сидел чуть позади и мрачно жевал жвачку, он переживал за Тусю. Ежов болел за Юлю, а Елкин просто любил всякие соревнования. Пришло даже трое первоклашек, которые ерзали на стульях и спрашивали: «Скоро начнется? Скоро?»
– Светлана Красовская, – объявил Кахобер Иванович. – Просим!
Неспешной походкой Света вышла на пустую сцену. Туся взглянула на нее и чуть было не упала в обморок. На Свете было то самое платье, которое описывала Лиза, – рукава фонариком, пышная юбка. Но это еще не все – у Светы была точно такая же прическа, как у Туси. А когда Света произнесла первые слова своего монолога, Тусе захотелось вскочить и убежать из зала. Света сжимала в руках колбу из кабинета физики И говорила:
Все прощайте.
Бог весть, когда мы встретимся опять…
Меня пронизывает легкий холод
И ужас останавливает кровь.
– Это же мой монолог, – прошептала Туся Лизе. – Этого не может быть!
Но это было именно так: Света стояла посреди сцены в платье, которое должно было быть на Тусе, с ее прической и произносила ее монолог. Света слишком театрально размахивала руками, затягивала паузы, а иногда срывалась на крик.
– Ужасно. – Туся опустила голову на руки. Как это ужасно!
С этими словами она вскочила со своего места и выбежала из зала.
Лиза нашла ее плачущей в туалете. Туся, тихонько подвывая, снимала с волос резинку, мочила их водой и распрямляла широкой расческой. Она взглянула на Лизу заплаканными глазами и сказала:
– Лучше бы я осталась в больнице. Нечего мне здесь делать.
– Туся, – кинулась к ней Лиза, – тебе надо срочно переодеться. Твое выступление – следующее.
– Мое выступление уже идет, – мрачно пошутила Туся. – Без меня. Не знаю, как у Красовской это получилось! Как будто мысли мои прочитала.
– Так нельзя, – строго сказала Лиза. – Ты должна участвовать. Должна.
– Не могу. Просто нет сил. Все будут смеяться, когда второй раз подряд услышат один и тот же монолог.
– У тебя еще есть время, пока выступает Юля.
Переодевайся.
Туся понуро стояла перед Лизой с опущенной головой, но внезапно она подняла голову, расправила плечи и серьезно посмотрела на подругу.
– Я не буду переодеваться, но на сцену выйду.
– Как это? – не поняла Лиза.
– А вот увидишь, – сказала Туся и мотнула головой с распущенными волосами.
Прическа, над которой Лиза трудилась целое утро, уже никуда не годилась. Туся, как была, в потертых джинсах и черной водолазке, решительной походкой направилась в зрительный зал.
– Крылова, мы тебя заждались! – звучным голосом произнес Кахобер Иванович.
– Я уже здесь, – сказала Туся, выходя на сцену. – Я прочитаю монолог, который вы уже слышали сегодня, – негромко произнесла она, и зал притих в ожидании.
Конечно, все удивились, что Туся, которая так любила наряжаться в обычной жизни, не подобрала себе наряда для выступления. Но когда она начала говорить, все сразу забыли, во что она одета. В ее словах чувствовалась настоящая боль, и это задевало за душу. Глаза ее были заплаканы, руки дрожали, но двигалась по сцене она легко, а в те моменты, которые казались ей особенно значимыми, она не возвышала голос, а делала его тише.
Когда Туся дошла до последних слов: «Иду к тебе и за твое здоровье пью, Ромео!» – она сделала вид, будто что-то пьет, и навзничь упала на сцену. Зрители на несколько секунд притихли.
«Это провал», – подумала Туся.
Но тут же услышала гул одобрительных голосов и аплодисменты.
Кахобер Иванович вышел перед всеми и заговорил:
– Думаю, не надо спорить о том, кто победил в этом конкурсе. Ваши аплодисменты говорят сами за себя. Юля молодец, но по ее игре стало понятно, что она наделена не трагическим, а скорее комическим даром.
Все прыснули от смеха, потому что вспомнили выступление Юли. Действительно, она про износила текст Шекспира с такими забавными интонациями, делала паузы в таких неподходящих местах, что получалось очень смешно.
– Поэтому, – продолжал Кахобер, – я бы предложил ей роль кормилицы. Света и Наташа выбрали один и тот же отрывок, из чего стало ясно, что, хотя Света постаралась на славу, роль Джульетты должна достаться Крыловой. Вы согласны?
В зале снова захлопали и одобрительно закричали, особенно старались первоклашки, которых больше всего интересовало – умерла та девочка или она еще встанет.
– Кстати, ты можешь подниматься, – сказал Кахобер, обращаясь к Тусе. – Эта роль – твоя.
Все засмеялись, а растрепанная и счастливая Туся приподнялась на руках и обвела всех торжествующим взглядом. Ее встречали радостные улыбки, даже Егор слегка кивнул, только Светы не было в зале.
«Да, – думала Туся, – я бы так и лежала на сцене, пока меня не приняли бы на эту роль. Я – Джульетта!»
14
Шекспировскую трагедию решили ставить без костюмов. Эту идею подсказал наряд Туси на конкурсе, а вернее, отсутствие наряда. После первой же репетиции Егор подошел к ней и, не глядя в глаза, сказал:
– Надеюсь, ты не думаешь, что из-за этого дурацкого спектакля я на самом деле влюблюсь в тебя? «Только бы не покраснеть, – напряженно подумала Туся. – Пожалуйста, только не это! Он не должен заметить, что угадал мои мысли!»
– С чего ты взял, что мне это нужно? – как можно безразличнее спросила Туся, но предательская краска уже разлилась по лицу.
– Как будто непонятно! – презрительно ухмыльнулся Егор. – С чего это у тебя вдруг прорезалась такая любовь к театру? Хочешь ко мне поближе подобраться, ведь так?
Всегда такая острая на язык, на этот раз Туся не нашлась что ответить.
– Я же знаю, – продолжал Егор, – что все из-за меня: и эта больница, и спектакль…
При упоминании о больнице Туся вздрогнула и покраснела еще больше.
«А ведь он так и не навестил меня, – подумала она. – Лучше других знал, как мне нужен, но так и не пришел».
– Извини, кстати, что не навестил тебя в больнице, – неожиданно сказал Егор. Тусе всегда казалось, что он обладает свойством читать ее мысли.
– Ну пришел бы я, а дальше что? Не в моих это правилах рубить собаке хвост по частям.
– Какой хвост? – не поняла Туся.
– Это я образно выражаюсь, – самодовольно улыбнулся Егор. – Не люблю я обнадеживать понапрасну. Нет – так нет. Правильно?
– Правильно, – эхом отозвалась Туся.
– Ну вот, поэтому и сейчас ты лишнего не думай. А то у тебя психика нежная, организм тонкий, еще случится что-нибудь…
Тусе захотелось заплакать, или закричать, или изо всех сил ударить Егора и убежать. Но она только тихо опустилась на стул, глядя перед собой в одну точку.
«Этого не может быть, – пронеслось у нее в голове. – Эти ужасные слова обращены не ко мне, и говорит их не Егор. Это не он. Он не может быть таким жестоким».
Внезапно в разговор вмешалась Лиза.
– Что ты опять к ней пристаешь? – спросила она, наступая на Егора.
Вообще-то за себя Лиза никогда не умела как следует постоять, зато, защищая того, кого любит, она могла разорвать противника на части.
– Чего тебе надо?
Егор перевел взгляд на нее, и выражение его лица заметно смягчилось.
– Да ничего особенного. Так, разговариваем о пьесе. Мы же – партнеры.
– Да вижу я, как ты ее расстраиваешь. Хочешь поговорить – разговаривай с ней на сцене. Репликами, а не своими уродскими словами.
Лиза видела, до какого состояния Егор довел Тусю, и боялась самого худшего.
– Когда ты входишь в класс, даже цветы вянут и птицы за окном начинают тише петь. Чего уж говорить о людях!
Туся подняла голову и робко вступилась за Егора.
– Лиза, он ничего такого не сказал. Все хорошо.
– Хорошо! – передразнила ее Лиза. – Вижу я, как хорошо.