Проснувшись на заре, он обнаружил, что его лапы влажные и покрыты корочкой соли. Значит, ночью он сильно потел. Это был пот страха.
Глава шестнадцатая
Дымка Мораг
Брангвен смотрел, как Мораг на негнущихся ногах выходит из большой пещеры, которую они делили с тремя годовалыми волчатами на западной окраине территории МакДонегалов. Они принадлежали к стае Танцующих Великанов, названной так по десятку каменных глыб, расставленных по равнине, где располагались их логова. Мораг вышла, чтобы позвать среднего щенка, Брекко, и отругать его за то, что он без спросу отправился на охоту за зайцами. Недавно он принес весьма жирного зайца, истекающего кровью, и это было против правил. Конечно, хорошо, что из Брекко вышел такой умелый охотник, но где его манеры? Неужели он хочет, чтобы по его следам к их логову пришли другие, более крупные и злобные животные?
Сначала Брангвен сам хотел подойти к Брекко и надрать ему уши, но Мораг остановила его, сказав: «Нет, лучше я». Он и сам это понимал. С тех пор как Мораг споткнулась на бирргисе, она была сама не своя. Наверное, она боится снова упасть, иначе зачем передвигается так осторожно, словно старая волчица? Пусть этот ее выводок, вероятно, и последний, но у многих зрелых волчиц, особенно таких загоняющих, как Мораг, оставалось еще много сил для охоты.
Брангвен поморщился, увидев, что Мораг наткнулась на один из Великанов. Брекко оглянулся и тоже это увидел. В глазах его читалось такое болезненное изумление, что Брангвену показалось, будто его ударили.
«Я не должен вмешиваться. Пусть она сделает это сама», — повторял он себе, пока Мораг приближалась к сыну. Брекко плотно прижал уши к голове, а хвост опустил между задних ног. Брангвену вдруг подумалось, что он походит на презренного желтого глодателя из Речной стаи МакДунканов. Мораг зарычала, отчитывая сына. Она даже шлепнула его, но Брангвен видел, что без особой злости. Брекко несколько мгновений смирно стоял, словно ожидая, когда же его ударят сильнее. Но Мораг повернулась и зашагала обратно к пещере.
Войдя внутрь, она ничего не сказала, а только дважды обернулась вокруг себя и улеглась на шкуру карибу. Глаза ее были полузакрыты. Брангвен видел только две зеленые щелки, не такие яркие, как прежде, как будто их покрывала пленка. Он улегся на соседнюю шкуру.
В это время года солнечный свет падал прямо в пещеру до самого заката. Тени медленно перемещались по полу. Брангвен подумал, что его супруга заснула, но она и не собиралась спать. Мораг размышляла, как ей быть с тенью, которая поглощает ее изнутри, и стоит ли говорить об этом Брангвену.
Это началось задолго до того злополучного бирргиса. Это началось, когда щенята еще жили в логове, в котором родились, и когда она отправилась на поиски нового. Она зашла гораздо дальше, чем намеревалась, и не сразу заметила, что покинула территорию МакДонегалов и пересекла большую реку. Было так приятно погулять одной и немного отдохнуть от надоедливых малышей.
На другом берегу реки она нашла череп медведицы гризли, к запаху которой примешивался какой-то другой запах, показавшийся ей знакомым. Это был запах ее серебряного щенка со звездной пылью в мехе.
Тогда-то в ней и начала расти черная пустота. Брангвену о своей жизни в клане МакДунканов она никогда не рассказывала. Не то чтобы ей не хотелось врать — просто поначалу казалось, что Мораг действительно почти обо всем позабыла. Встретив своего нынешнего супруга, она редко вспоминала серебристого волчонка и остальных щенков того выводка. Только потом, узнав запах, она стала думать, как бы поделиться своими мыслями с Брангвеном. Мораг много раз репетировала, но решилась начать только сейчас.
— Брангвен, — обратилась она к нему тихим голосом. Он встрепенулся от неожиданности, потому что думал, что супруга спит. — Забвение прекратилось.
— Что? Ты о чем? Какое еще забвение?
Следовало учесть, что самцы, даже отцы малькадов, почти ничего не знают о том, что приходится пережить самкам. Мораг крепко зажмурилась. Теперь ей иногда казалось, что с закрытыми глазами она видит лучше, чем с открытыми.
— Знай, Брангвен, что я никогда не была лгуньей. Я никогда не обманывала тебя.
— Конечно, нет. Как тебе вообще могло такое прийти в голову, Мораг?
Она собралась с духом и рассказала, что произошло в ее жизни до того, как они встретились. о том, что она была матерью малькада.
— Малькада, — повторил он, словно не веря своим ушам. — А наши щенки здоровые…
— Потому что у нас вместе рождаются здоровые щенки, — сказала Мораг тихо.
— Это правда. — Он подошел к ней и нежно лизнул в морду. На его языке остался соленый след от слез.
— Я бы тебе и раньше рассказала, но тогда я об этом слабо помнила. Понимаешь, так действует забвение. Оно продолжалось, пока я…
— Пока ты не учуяла запах своего сына, того щенка с серебристым мехом.
Мораг широко раскрыла глаза и посмотрела на Брангвена в удивлении. Он не назвал его малькадом.
— О Брангвен, ты назвал его моим сыном.
— Конечно. Пусть я и не самка, пусть я никогда не рожал и не знаю, как это бывает, когда твоих детей уносит обея, но я не такой уж черствый. Я умею чувствовать.
Он сделал паузу и продолжил:
— А еще я знаю, что тот серебристый щенок, о котором ты никогда не говорила, горит внутри тебя как яркая звездочка.
— Как ты все это чувствуешь? — спросила она дрожащим голосом.
— У нас же единые лапы, верно?
— Да, единые и неразлучные! — громко отозвалась Мораг.
— Мы же поклялись соединить наши лапы две осени назад — в луну Карибу.
— Нет, это была луна Красного Листа, насколько я помню, — тут она снова перешла на шепот. — Я слишком много всего помню.
— Нам нужно поговорить, — сказал Брангвен, лизнув ее за ухом и уткнувшись ей носом в шею. — Ты должна рассказать мне о своих глазах. Что происходит?
— Их покрыла темная пустота, обитающая в моем чреве, там, где раньше находился серебристый щенок.
— И ты видишь только темноту вокруг себя? Для тебя теперь всегда ночь?
— Нет, скорее все окутано мутной дымкой. Но быстро темнеет.
Она помолчала и добавила:
— Я много об этом думала. Мне нужно отправиться к Саркиз-Топи.
Мораг почуяла, как на загривке ее супруга дыбом встала шерсть. Самцы всегда боялись Саркиз-Топи сильнее самок. Им было не по себе от ее способностей. После потери щенка Мораг не приходила к Сарк. Возможно, думала она, следовало бы тогда посетить отшельницу. Сарк дала бы ей какое-нибудь зелье, залечила бы внутренние раны и подготовила к воспитанию нового выводка. Теперь же ей нужно идти к Сарк, чтобы избавиться от дымки перед глазами.
— Я пойду с тобой, — решительно заявил Брангвен.
— Но ты же боишься Сарк.
— Еще больше я боюсь, что ты споткнешься или потеряешься.
— Но сейчас я острее чую запахи.
— Ты не сможешь различить яму по запаху и не найдешь носом дорогу к Сарк, — заметил Брангвен.
— Пожалуй, ты прав. А как же дети? Кто позаботится о них?
— Тетя Дарагх, конечно же.
— Она так строга.
Брангвен хотел сказать, что не так уж строга, как была сама Мораг, но промолчал.
Итак, решение было принято. На заре они пойдут в Топь и найдут пристанище Сарк.
Глава семнадцатая
Желудок Гвиннет
На рассвете, в тот же час, когда Мораг со своим супругом отправились в Топь, со скалистого выступа в Кольце Священных вулканов взлетела Гвиннет. Поиски углей прошли удачно, и за месяц она собрала прекрасную коллекцию. Только все это время у нее из головы не выходила та страшная сцена, невольной свидетельницей которой она стала у каменистой гряды. Отчаянный предсмертный крик малькада и звук раздираемой плоти преследовали ее по ночам. Если бы Священной стражей командовал прежний фенго, Гвиннет обязательно поговорила бы с ним о том случае, но сейчас новым фенго стал волк по имени Финбар, а с ним она была не настолько близко знакома.
«Пожалуй, стоит посетить Саркиз-Топи, — подумала Гвиннет. — Я ведь сова-кузнец, у меня теперь немало бонков, а Сарк любит горящие угли». Отец Гвиннет и отец ее отца, насколько она помнила, всегда обменивались с Сарк угольками. Многие говорили даже, что Сарк гораздо охотнее общается с совами, чем со своими сородичами.
Сарк только что достала из гончарной печи горшки, как перед ней приземлилась Гвиннет.
— У меня есть несколько превосходных бонков, мадам.
Обращаясь к Сарк, совы обычно называли ее «мадам». Ей это определенно нравилось. Если бы не нравилось, она бы не преминула об этом сказать.
— И второсортные есть?
— Да. Только зачем они вам?
Сарк повернулась и внимательно посмотрела на Гвиннет.
— Совы-кузнецы и совы-угленосы считают, что чем горячее, тем лучше. И это понятно. Ты же, Гвиннет, сова, которая имеет дело с металлами, а я имею дело с глиной и глазурью. Изготовляю я их из молотых костей, песка и минералов, которые нахожу в реке и превращаю в пыль. Настоящий мой секрет — это не состав смеси, а температура, при которой ее следует готовить. Отгадай, что мне требуется для нужной температуры?
— Что?
— Погадки. То, что вы называете отходами.
— Вы имеете в виду эти белые липкие комки?
Гвиннет была изумлена. Совы чрезвычайно гордились своим особым пищеварением, и некоторые даже называли этот процесс благородным.
— Иногда да. Но за этими белыми липкими комками — особенно за теми, что оставляют чайки, — мне ходить далеко.
Сарк наклонилась и толкнула лапой сухую лосиную лепешку.
— Фу!
— Не фукай! Прости, но совам не дано учуять по запаху ценный навоз.
Волчица принялась разламывать лосиную лепешку на кусочки.
— Этот лосиный навоз горит медленно и равномерно. С его помощью я сделаю красивую глазурь, какую ты в жизни никогда не видела.
Сарк замолчала и снова обратила свой взор на Гвиннет. Бегающий глаз волчицы скакал по сторонам, словно живя своей жизнью, но другой внимательно рассматривал сову.
— Эй, да с тобой что-то не то. Что случилось?
— В каком смысле?
— Ты выглядишь взволнованной. Даже больной, как будто тебя вот-вот вырвет. И вовсе не потому, что я тебе прочитала целую лекцию о навозе. Судя по твоему виду, ты словно… Как это называется, когда из вас вместо сухих выходят влажные погадки?
И, не дожидаясь ответа, Сарк снова принялась внимательно изучать свою посетительницу.
«Великий Глаукс, — подумала Сова. — Как она догадалась?» Вот уж действительно мудрая волчица, не похожая на других. Не то чтобы другие волки были такими уж глупыми, но Сарк по своей догадливости вполне могла бы сравниться с целительницами Великого Древа, к которым совы прилетали, когда серьезно заболевали. От нее ничего не скроешь, сколько ни старайся.
Вспоминая о том, свидетельницей чему она стала у каменистой гряды, Гвиннет чувствовала, как к горлу подступает комок. Теперь же она не сдержалась и срыгнула.
— Ой, извините, мадам! Я не хотела!
— Не смеши меня! — отозвалась Сарк. Она подобрала комок, положила его сверху лосиной лепешки и слегка придавила. — Ты же не против?
— Не против чего?
— Того, что я использую твою погадку. У меня в печи получается такое интересное сочетание… Как бы выразиться… Весьма подвижное и необычное. Ты даже не представляешь, как долго я пыталась получить матовую бирюзовую глазурь.
Гвиннет не имела ни малейшего представления, о чем говорит Сарк. Но у них было кое-что общее — пристрастие к красоте и любовь к искусству.
— Да, конечно, — сказала она.
Положив навоз и погадку в печь для обжига, волчица снова повернулась к сове.
— Теперь, когда ты выглядишь немного лучше, пора поведать, что же тебя так заботит.
Гвиннет вздохнула поглубже.
— Я здесь по поводу малькада.
— Только не говори, что… — Сарк было подтянула шкуру для Гвиннет поближе к огню, но резко остановилась. Замер даже ее блуждающий глаз. — Зачем сове интересоваться малькадом, кроме, разумеется, очевидного?
Гвиннет в негодовании встопорщила перья.
— Потому что тем малькадом раньше всяких сов, лис, кугуаров или лосей заинтересовался волк.
Теперь уже на загривке у Сарк шерсть встала дыбом.
— Ты хочешь сказать, что за малькадом вернулась мать?
— Нет, не мать. И щенок не стал добычей других животных.
— Ты хочешь сказать… — от изумления Сарк даже потеряла дар речи.
— Да. Малькада зверски убили.
Непослушный глаз Сарк бешено завращался, ноги задрожали и едва не подкосились.
— Неудачная шутка, — заметила она, в глубине души понимая, что сова говорит правду. Никому бы в голову не пришло шутить на такие темы. Опустившись на шкуру и переведя дыхание, она добавила: — Ничего подобного не слышала! Ну ладно, расскажи, что ты знаешь.
Волчица была в курсе, что ушные щели для масковой сипухи — самый важный орган чувств.
И Гвиннет рассказала.
Когда Сарк наконец-то поднялась, чтобы добавить в костер хворосту, огонь в пещере уже почти потух.
— Вам точно не нужен бонк? — поинтересовалась сова, просто для того чтобы прервать неловкое молчание, с которым Сарк встретила ее рассказ.
— Нет, — пробурчала Сарк. — Зачем тратить бонк на очаг? У меня же мех, не забывай. Мне не нужен такой горячий огонь.
Проследив за костром, волчица вновь улеглась на шкуре.
— Все это очень, очень плохо. И у тебя нет догадок, кто бы это мог быть?
— Нет. Поэтому я и прилетела сюда. Я думала, вдруг вы знаете.
— Единственный, кто мне приходит в голову, — это волк с пенной пастью. Ты почуяла похожий запах? Ах да, я же забыла, что у тебя нет нюха.
— Верно. Но это мог быть еще и чужак из Крайней Дали.
— Клановые волки прознали бы про него. Они наблюдают за границами.
Сарк прикрыла морду лапами. «Почему? Как волк мог пойти на такое?» Несколько минут она молчала. Наконец открыла морду и сказала:
— Значит, ты единственная, кто знает об этом ужасном происшествии?
— Вероятно, да. Ну, то есть я улетела оттуда. Потом кто-нибудь мог прийти на это место и найти… — Гвиннет запнулась, — останки. Но он мог и не узнать, что малькада убил волк. Как я уже сказала, я пролетала мимо и услышала далеко внизу тяжелое дыхание волка и лязг его зубов.
— Ты хочешь сказать, что можешь по звуку зубов определить животное?
— Да, такой вот у нас слух. У сов, как вы знаете, зубов нет, мы используем когти и клюв. Зубы лисы меньше волчьих, и они сильнее скрежещут. Зубы кугуара больше, они громче клацают.
— А волчьи?
— Характерные звуки издают ваши задние зубы. Они довольно острые и разделяют пищу на куски. Они звучат не так громко, и это похоже на то, как сталкиваются друг с другом два ножа.
Сарк широко открыла пасть и обнажила ряд острых зубов.
— Да, впечатляет, — сказала Гвиннет и быстро отвела глаза.
Отшельница захлопнула пасть.
— Выходит, можно считать, что никто из волков не знает об этом неслыханном преступлении.
Гвиннет кивнула.
— Думаю, нам не стоит подвергать его огласке. Я пока поразмышляю об этом. Опиши мне место. Может быть, я схожу туда и учую какой-нибудь запах.
Гвиннет показала место на карте, выцарапанной на полу пещеры. Сарк подумала, что можно попытаться унюхать запах Фаолана, ведь именно там он видел малькада, мать которого приходила к ней в пещеру.
— На этой гряде был Фаолан, — заметила Сарк как бы между прочим.
— Вы же не хотите сказать, что это сделал Фаолан?! — в изумлении воскликнула Гвиннет.
— Нет, конечно, но он видел щенка. По меньшей мере за день и за ночь до того, как ты там пролетала по пути к Священному Кольцу. Он пришел сюда и был крайне взволнован. Можешь представить, каково малькаду увидеть другого малькада, лежащего на тумфро? Он вспомнил, как его самого бросили, как он боролся за жизнь.
— Да, конечно, — вздохнула сова. — Представляете, как было бы здорово, если бы я умела чуять запахи, а вы умели бы летать!