— Но ведь это сложение! — воскликнул Уилфред. — Это же не умножение на три!
— Ты совершеннейшая тупица! — закричала Транчбуль. — Ты гнойный флюс! Ты искусанная блохами задница! Это и есть умножение на три! У тебя три кучки разных фруктов, в каждой по семь плодов. Трижды семь будет двадцать один. Ты, вонючка! Я дам тебе еще один шанс. У меня восемь кокосов, восемь арахисов и восемь грецких орехов, Сколько всего у меня орехов? Отвечай мне быстро.
Бедный Уилфред был совсем сбит с толку.
— Стойте! — вскричал он. — Подождите, прошу вас! Мне нужно сложить восемь кокосовых орехов, восемь арахисов… — Он принялся загибать пальцы.
— Ты, мерзкий пузырь! — закричала Транчбуль. — Ты, скользкий головастик! Это не сложение! Это умножение! Ответ будет — трижды восемь! Или восемью три! А какая разница между трижды восемь и восемью три? Ну-ка, скажи-ка мне, ты, мерзкая букашка, да поживее!
Уилфред был так испуган и озадачен, что уже и говорить не мог.
Транчбуль приблизилась к нему, сделав два огромных шага, и подсекла Уилфреда каким-то ловким приемом то ли из дзюдо, то ли из карате, так что мальчик подскочил и перевернулся в воздухе. Однако когда он еще не успел закончить оборот, она схватила его за лодыжку, и он так и повис в воздухе, как ощипанная курица в магазине.
— Восемью три, — кричала Транчбуль, покачивая Уилфреда из стороны в сторону, — будет столько же, сколько трижды восемь, а трижды восемь двадцать четыре! Повтори!
В этот самый момент Найджел, сидевший в другом конце класса, вскочил со своего места и возбужденно закричал, показывая пальцем на доску:
— Мел! Мел! Посмотрите на мел! Он двигается сам по себе!
Найджел кричал так громко, что все уставились на доску, включая Транчбуль. Новенький кусочек мела и вправду завис над доской.
— Он что-то пишет! — кричал Найджел. — Мел что-то пишет!
И правда, он что-то писал.
На доске появилось слово:
— Это еще что такое, черт побери! — завопила Транчбуль.
Она с изумлением увидела, что чья-то невидимая рука вывела на доске ее имя. Она выронила Уилфреда, и тот упал на пол.
— Кто это делает? — закричала она, ни к кому не обращаясь. — Кто это пишет?
Мел продолжал писать:
— Нет! — закричала она. — Этого не может быть! Это не Магнус!
Мисс Хани бросила быстрый взгляд на Матильду. Та сидела за партой, высоко подняв голову и сжав губы. Глаза ее блестели, как две звездочки.
Все почему-то смотрели теперь на Транчбуль. Лицо директрисы было белым, как снег, и рот ее то открывался, то закрывался, как у палтуса, вытащенного из воды, а из горла вырывались сдавленные звуки.
Мисс Хани подбежала и склонилась над лежавшим гигантом.
— Она без сознания! — воскликнула учительница. — Она еле дышит! Сбегайте кто-нибудь за медсестрой!
Трое учеников выбежали из класса. Найджел, всегда готовый что-то делать, схватил графин.
— Мой отец говорит, что холодная вода — лучшее средство привести человека в чувство, — сказал он, и с этими словами вылил все содержимое графина на голову Транчбуль. Никто не возражал, включая мисс Хани.
Что же касается Матильды, то она продолжала неподвижно сидеть за своей партой. Она как-то странно себя чувствовала. У нее было такое ощущение, будто она прикоснулась к чему-то нереальному, к чему-то такому, что находится далеко от земли, на самой далекой звезде. Она чувствовала, как в голове ее происходит какое-то движение, как в глазах делается горячо, горячее, чем прежде, и особенно сильным это ощущение было тогда, когда она заставила мел подняться и выводить на доске слова.
В класс вбежала медсестра, сопровождаемая пятью учителями — тремя женщинами и двумя мужчинами.
— Слава тебе Господи, кто-то наконец свалил ее на пол! — воскликнул один из мужчин, усмехаясь. — Примите мои поздравления, мисс Хани!
— Кто на нее вылил воду? — спросила медсестра.
— Я, — гордо ответил Найджел.
— Молодец, — сказал другой учитель. — Может, еще принести?
— Хватит, — сказала медсестра. — Нужно отнести ее в медпункт.
Потребовались усилия пятерых учителей и медсестры, чтобы поднять эту огромную женщину и оттащить ее в медпункт.
— Думаю, до начала следующего урока всем лучше поиграть на площадке, — обратилась мисс Хани к ученикам. После этого она подошла к доске и стерла то, что там было написано.
Дети потянулись из класса. Матильда пошла было вслед за ними, однако, проходя мимо мисс Хани, она остановилась и встретилась глазами со взглядом учительницы. Мисс Хани быстро подошла к ней, крепко обняла и поцеловала.
НОВЫЙ ДОМ
В тот же день распространились слухи, что директриса, оправившись от потери чувств, поднялась и вышла из здания школы с поджатыми губами и бледным лицом.
На следующее утро она не появилась в школе. Во время большой перемены мистер Трилби, заместитель директора, позвонил ей домой, чтобы справиться о ее здоровье. Телефон не отвечал.
Когда занятия в школе кончились, мистер Трилби решил продолжить расследование, а потому отправился в дом на окраине городка, в котором жила мисс Транчбуль. Это был красивый особняк из красного кирпича, в стиле восемнадцатого века. Известен он был под названием «Красный Дом» и прятался в лесу за холмами.
Мистер Трилби позвонил в звонок. Дверь никто не открыл.
Он громко постучал. Дверь никто не открывал.
— Есть кто-нибудь дома? — крикнул он. Ему никто не ответил.
Мистер Трилби толкнул дверь и, к своему удивлению, обнаружил, что она не заперта. Он вошел внутрь.
В доме было тихо и пустынно, однако мебель была на месте. Мистер Трилби поднялся наверх в хозяйскую спальню. Здесь тоже все вроде было в порядке, пока он не стал выдвигать ящики и заглядывать в них. Нигде не было ни одежды, ни белья, ни обуви. Все это исчезло.
Удрала, сказал про себя мистер Трилби и отправился известить школьный совет о том, что директриса неожиданно исчезла.
На утро второго дня мисс Хани получила заказное письмо из местной адвокатской конторы, в котором ей сообщали, что завещание ее покойного отца, доктора Хани, загадочным образом объявилось. Из него следовало, что после кончины своего отца мисс Хани стала законным владельцем недвижимости, известной под названием «Красный Дом», который до недавнего времени занимала некая мисс Агата Транчбуль. Из документа также следовало, что все сбережения ее отца, которые, к счастью, по-прежнему хранятся в банке, также принадлежат ей.
В письме адвоката, приложенном к бумагам, мисс Хани просили как можно скорее зайти в контору, чтобы собственность и деньги можно было незамедлительно перевести на ее имя.
Мисс Хани так и поступила, и не прошло и двух недель, как она перебралась в «Красный Дом», тог самый, где она выросла и где, к счастью, вся семейная мебель и картины были на месте. С тех пор Матильда каждый вечер была желанным гостем в «Красном Доме», и между учительницей и маленькой девочкой завязалась очень крепкая дружба.
В школе также происходили большие изменения. Как только выяснилось, что мисс Транчбуль окончательно сошла со сцены, на ее место был назначен добрейший мистер Трилби. И очень скоро после этого Матильду перевели в старший класс, где мисс Примзоль быстро обнаружила, что этот удивительный ребенок и в самом деле очень талантлив, как об этом когда-то говорила мисс Хани.
Как-то вечером, спустя несколько недель, Матильда пила чай с мисс Хани на кухне «Красного Дома», как они это обыкновенно делали.
— Со мной случилось что-то странное, — сказала вдруг Матильда.
— Расскажи, — попросила ее мисс Хани.
— Сегодня утром, — начала Матильда, — я просто так захотела сдвинуть какой-нибудь предмет взглядом, но не смогла этого сделать. Ничего не сдвигалось. У меня и в глазах не было горячо. Я утратила свою силу. Думаю, что навсегда.
Мисс Хани аккуратно намазала кусок хлеба маслом и положила сверху клубничного варенья.
— Я ожидала, что что-то такое произойдет, — сказала она.
— Правда? Почему? — спросила Матильда.
— Видишь ли, — сказала мисс Хани, — это только предположение, но вот что я думаю. Когда ты была в моем классе, тебе нечего было делать, нечего было преодолевать. Твой мозг пребывал в безделье. Но он готов был работать. В нем скопилась огромная энергия, у которой не было выхода, и тебе каким-то образом удалось направить эту энергию через глаза, заставляя предметы двигаться. Но теперь все изменилось. Ты учишься в старшем классе с другими детьми, которые старше тебя вдвое, и вся твоя умственная энергия используется во время учебы. Впервые твоему мозгу приходится бороться, соперничать и быть все время по-настоящему занятым, а это замечательно. Имей в виду, что это всего лишь предположение, быть может, глупое, но не думаю, что оно далеко от истины.
— Я рада, что это случилось, — сказала Матильда. — Не хотела бы я быть в жизни фокусницей.
— Ты сделала достаточно, — сказала мисс Хани. — До сих пор не могу поверить, что ты сделала все это ради меня.
Матильда сидела на высоком стуле за кухонным столом и медленно ела хлеб с вареньем. Ей так нравилось быть вместе с мисс Хани! В ее присутствии она чувствовала себя свободно, а разговаривали они друг с другом более или менее как равные.
— А вы знаете, — неожиданно спросила Матильда, — что сердце мыши бьется со скоростью шестьсот пятьдесят ударов в секунду? В десять раз быстрее, чем у человека.
— Я этого не знала, — улыбнувшись, ответила мисс Хани. — Как интересно. Где ты об этом прочитала?
— В одной книжке, — сказала Матильда. — А это означает, что оно бьется так быстро, что отдельные удары и не различить. Наверно, один сплошной звук.
— Наверно, так, — согласилась мисс Хани.
— А как, по-вашему, быстро бьется сердце ежа? — спросила Матильда.
— Тоже не знаю, — еще раз улыбнувшись, произнесла мисс Хани.
— Не так быстро, как у мыши, — сказала Матильда. — Триста ударов в минуту. Но все равно не подумаешь, что оно может так быстро биться в животном, которое передвигается так медленно, правда, мисс Хани?
— Ни за что не подумаешь, — сказала мисс Хани. — Расскажи еще про кого-нибудь.
— Возьмем лошадь, — сказала Матильда. — Вот у нее сердце бьется действительно медленно. Всего сорок ударов в минуту.
«Похоже, этого ребенка все интересует, — подумала мисс Хани. — С ней никогда не соскучишься. Я так люблю ее».
Они сидели на кухне и разговаривали примерно час, а потом, около шести часов вечера, Матильда попрощалась с мисс Хани и отправилась пешком в родительский дом, который находился минутах в восьми ходьбы.
Подойдя к калитке, она увидела припаркованный возле дома большой черный «Мерседес», но не обратила на него особого внимания: около их дома часто парковались всякие машины. Но, войдя в дом, она увидела полнейший хаос. Ее родители лихорадочно запихивали одежду и разные предметы в чемоданы.
— Что тут происходит? — воскликнула она. — Что случилось, папочка?
— Мы уезжаем, — сказал мистер Вормвуд, не поднимая глаз. — Через полчаса мы едем в аэропорт, поэтому тебе лучше поторопиться. Твой брат уже готов. Торопись, девочка! Поторапливайся же!
— Уезжаем? — воскликнула Матильда. — Но куда?
— В Испанию, — ответил отец. — Там климат лучше, чем в этой мерзкой стране.
— В Испанию?! — вскричала Матильда. — Но я не хочу в Испанию! Мне здесь нравится и мне нравится моя школа!
— Делай что тебе говорят и перестань пререкаться, — отрезал отец. — Мне и без тебя забот хватает.
— Но, папочка… — начало было Матильда.
— Заткнись! — закричал отец. — Мы уезжаем через полчаса! Нам обязательно надо успеть на этот самолет!
— Но, папочка, — мы надолго уезжаем? — спросила Матильда. — Когда мы вернемся?
— Мы не вернемся, — ответил отец. — А теперь иди собирайся! Я занят!
Матильда отвернулась от него и вышла из дома. Дойдя до дорога, она бросилась бежать. Она бежала к дому мисс Хани и была там уже через четыре минуты. Она неслась по дорожке, которая вела к дому, и неожиданно увидела мисс Хани в саду; та стояла посреди клумбы с розами и что-то делала с помощью садовых ножниц.
Мисс Хани, услышав, как Матильда бежит по усыпанной гравием дорожке, выпрямилась и сошла с клумбы.
— О Господи! — произнесла она. — Что случилось?
Матильда остановилась, с трудом переводя дыхание.
Лицо ее пылало.
— Они уезжают! — воскликнула она. — Они совсем с ума сошли! Они собирают чемоданы и через полчаса уезжают в Испанию!
— Кто? — тихо спросила мисс Хани.
— Мама, папа и мой брат Майк, и они говорят, что я должна ехать с ними!
— Ты хочешь сказать — чтобы отдохнуть там? — спросила мисс Хани.
— Навсегда! — с отчаянием воскликнула Матильда. — Папа говорит, что мы никогда не вернемся!
Наступила тишина, которую тут же прервала мисс Хани.
— Вообще-то меня это не очень удивляет, — сказала она.
— То есть вы знали, что они собираются уезжать? — громко спросила Матильда. — Но почему вы мне ничего не сказали?
— Да нет же, дорогая, — сказала мисс Хани. — Я не знала, что они собираются уезжать. Но все же это меня не удивляет.
— Почему? — воскликнула Матильда. — Пожалуйста, скажите мне, почему? — Она по-прежнему дышала с трудом от бега и от того, что произошло.
— Потому что твой отец, — сказала мисс Хани, — связался с шайкой мошенников. Здесь все об этом знают. Стал торговать краденными машинами. Он глубоко завяз.
Матильда смотрела на нее с широко раскрытым ртом.
— Украденные по всей стране машины доставляли в мастерскую твоего отца, — продолжала мисс Хани, — там он менял номера, перекрашивал их и так далее. А теперь, наверно, кто-то предупредил его о том, что на его след напала полиция, и он решил сделать то, что все они делают, то есть сбежать в Испанию, где его не смогут схватить. Он, наверно, не один год высылал туда деньги, чтобы иметь возможность жить там спокойно.
Они стояли на газоне перед красивым кирпичным домом со старинной красной черепицей и с высокими трубами, и мисс Хани по-прежнему держала в руках садовые ножницы. Был теплый прекрасный вечер, где-то неподалеку пел дрозд.