Глава XIX ЦЫГАНКА АЗА
В то время, когда Стас, Юлька, Иннокентий Штамм и Белоснежка неслись по вестибюлю метро, Григорий Молодцов и Саша Чайников сидели в засаде, поджидая Ваську Цыгана. Как они оказались в засаде? Сейчас узнаете.
…Поздней ночью сыщики подошли к ресторану «Очи черные». Дорогу им преградил здоровенный охранник.
— Ваши пригласительные, — лениво процедил он сквозь зубы.
— Какие пригласительные? — спросил Саша.
— Сегодня вход только по пригласительным билетам.
— А можно нам… — начал было Чайников.
— Нельзя, — отрезал охранник, даже не дослушав Сашу.
— Вот наши пригласительные. — Суперопер протянул охраннику две долларовые купюры.
Охранник посторонился.
— Желаю приятного отдыха, господа, — вежливо сказал он.
Молодцов и Чайников вошли в ресторан.
— Я уж думал, нам сюда не попасть. — Саша с нескрываемым обожанием глядел на своего кумира. — И как это у вас, Григорий Евграфыч, все так ловко получается?
— Большой жизненный опыт, Шура.
Сыщики прошли в ресторанный зал.
На улице стояла глубокая ночь, а в зале стоял дым коромыслом. Веселье было в полном разгаре. На сцене зажигательно отплясывали цыгане, напевая при этом:
— Ай-на-нэ-нэ! Ай-нанэ.
Посетители кричали им из-за столиков:
— Давай, чавелы!..
Потом на сцене появился бородатый цыган в алой рубахе. И объявил:
— А сейчас для вас будет петь несравненная Аза Жемчужная!
Зал взорвался аплодисментами. Цыган начал неторопливо перебирать струны гитары.
На сцену вышла красивая цыганка и запела под гитарный перезвон:
Очи черные!.. Очи страстные!..
Очи жгучие!.. И пре-е-кра-а-сные…
Пела она хорошо. Но сыщикам было не до цыганских романсов. Они пришли сюда не за этим.
— Идем, Шура, — шепнул Суперопер.
— Куда, Григорий Евграфыч?
— В ее гримерку.
Оперативники быстро отыскали гримерную певицы. Молодцов вынул из кармана «железку», то есть отмычку для служебного пользования, и открыл дверь. Сыщики вошли. После недолгих поисков они обнаружили черный «дипломат». Действуя все той же «железкой», Суперопер отомкнул два блестящих замочка. «Дипломат» был забит долларами. Чайников пересчитал хрустящие бумажки.
— Ровно семьсот тысяч, — доложил Саша.
— Ну что ж, теперь цыганочка у нас в руках, — сказал Молодцов, потирая ладони.
— Вы ее под гипнозом будете допрашивать, Григорий Евграфыч?
— Зачем, Шура? Она и без гипноза расколется. Тебе известен метод «злой — добрый следователь»?
— Да, мы его в школе проходили. По вашей методичке «Как провести допрос».
— Вот и ладненько. Ты будешь «злым» следователем, а я — «добрым».
Чайников помялся.
— Григорий Евграфыч, а может, наоборот?
— Что «наоборот»?
— Вы будете «злым» следователем, а я — «добрым». Не умею я грубо с людьми разговаривать.
— Учись, Шура. В нашей работе без этого, к сожалению, не обойтись. Ясненько?
— Ясненько, Григорий Евграфыч, — вздохнул Саша.
Суперопер вышел из гримерной. А через несколько минут туда вошла Аза Жемчужная.
Увидев незнакомого мужчину, певица застыла на пороге как вкопанная.
В следующую секунду глаза ее гневно засверкали:
— Кто вы такой?! Что вы здесь делаете?!
Чайников ловко надел цыганке наручники.
— Милиция! — рявкнул Саша, начиная играть роль «злого» следователя. — Вы арестованы.
— Ах! — ахнула певица от неожиданности.
— Поздно ахать, гражданка Жемчужная. Сейчас я вас в тюрьму отправлю.
Лицо цыганки пошло красными пятнами.
— В тюрьму? — растерянно залепетала она. — Но за что? Я ни в чем не виновата!
— Слыхали мы эти сказки! — Чайников открыл «дипломат». — Отвечай, откуда у тебя столько баксов?
Брови цыганки поползли вверх.
— Доллары? — удивленно смотрела она на деньги. — Я не знала, что в чемодане доллары.
— Не втирай мне очки, подруга! Если не скажешь, где взяла баксы, будешь до конца жизни в тюремном хоре петь!
Саша был сам себе противен. Никогда раньше он не разговаривал с женщинами так грубо. Но служба есть служба.
И Чайников гаркнул:
— А ну, колись по-шустрому, где баксы взяла!..
Цыганка заплакала.
В гримерку вошел Григорий Молодцов. Саша вытянулся по стойке «смирно».
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Здорово, лейтенант. Ну как успехи?
— Не сознается, товарищ полковник. Разрешите использовать более жесткие методы допроса?
Услышав эти слова, цыганка зарыдала.
— Ты в своем уме, лейтенант? — исподтишка подмигнув Чайникову, строго сказал Суперопер. — Ты разве не видишь, что перед тобой женщина?
— Это не женщина, а преступница! — дерзко возразил лейтенант полковнику.
Молодцов грозно свел брови:
— Пока виновность не доказана в суде, ни один человек не может считаться преступником. Заруби это себе на носу, лейтенант.
— Так точно! Зарублю!
— И сейчас же сними с дамы наручники.
Чайников с показной неохотой исполнил приказание. Суперопер по-отечески обнял Жемчужную за плечи.
— Что он вам тут наговорил?
— Он с-сказал, ч-что я в тю-тюремном х-хоре п-петь б-буду, — рыдала Аза.
Ну-ну, успокойтесь, — Молодцов достал из кармана носовой платок и вытер цыганке слезы. Затем бросил «грозный» взгляд на Чайникова. — Извинись перед дамой, лейтенант!
— И не подумаю! — огрызнулся Саша.
— Я приказываю!
— Извините, погорячился, — пробурчал Чайников, обращаясь к цыганке.
Но та его даже взглядом не удостоила. Певица с благодарностью смотрела на Суперопера.
— Вы такой добрый… — Жемчужная доверчиво взяла сыщика за руку. — Спасибо вам большое.
— Пустяки, мадам, — небрежно ответил Молодцов. — Не стоит благодарности. А на моего подчиненного вы не обижайтесь. Он же еще лейтенант. Естественно, ему хочется поскорей раскрыть преступление и получить за это «старшего лейтенанта».
— Да нет, я все понимаю, — сказала цыганка. — Но просто он так по-хамски со мной разговаривал. А я и правда не знала, что в чемодане доллары.
— А откуда у вас этот чемоданчик? — вкрадчиво осведомился Суперопер.
— Мне его Вася принес.
— Цыганов?
— Да. Он просил передать «дипломат» своему другу. Сказал, что в «дипломате» лежат книги.
— А раньше он вас тоже просил друзьям книги передавать?
— Да. И довольно часто. У него много друзей.
— Ясненько.
Цыганка кинула на Молодцова быстрый взгляд.
— А что, Вася — преступник?
— Еще какой, — подтвердил Суперопер и, указав на пачки долларов, добавил: — Эти деньги — плата за убийство.
— Боже! — вскричала Жемчужная. — А я-то думала, Вася — хороший человек!
— Зря вы так думали. — Молодцов закурил папиросу. — Вам известно, где он живет?
— У Васи несколько квартир, — ответила цыганка. — В одну из них он меня как-то приглашал. Но именно ее он недавно продал. А адреса других квартир я не знаю.
— Ну а номер его телефона вы знаете?
— Только той квартиры, которую он продал.
— Как же вы тогда с ним общаетесь?
— В последнее время мы почти не общаемся. Если ему что-то надо, он приходит сюда. Вот и вчера вечером он зашел ко мне в гримерную и попросил передать «дипломат» своему приятелю. Сказал, что тот будет в ресторане поздно ночью. — Жемчужная поежилась, словно ей вдруг стало холодно. — Выходит, этот приятель — наемный убийца?!
— Совершенно верно, — подтвердил Суперопер. — Мы его уже арестовали. Так что здесь он уже не появится.
— Зато должен появиться Вася.
Молодцов подался вперед:
— Когда?!
— Завтра днем. Точнее, уже сегодня.
— Во сколько?
— В два часа.
— Зачем он сюда придет?
— Узнать, отдала ли я «дипломат». И послушать мое пение. Васе нравится, как я пою.
— Вы что, в ресторане и днем, и ночью поете?
— Сейчас — да. Мне деньги нужны. Я брала в долг, чтобы сделать себе пластическую операцию.
— А что за операция?
Цыганка дотронулась кончиком пальца до кончика носа.
— Я была курносая. А теперь смотрите, какой у меня нос…
Молодцов и Чайников посмотрели. Нос у цыганки был, что называется, — «греческий».
— Ясненько, Аза. — Суперопер выпустил в потолок струю дыма. — Ну что ж, придется нам тут у вас засаду устроить. На вашего друга Василия. Кстати, где вы с ним познакомились?
— Здесь, в ресторане. Он был одним из моих поклонников. И даже жениться на мне хотел.
— А почему не женился?
— О, это долгая история.
Суперопер поудобнее устроился на стуле.
— А нам с лейтенантом спешить некуда. До двух часов дня еще вагон времени. Так что рассказывайте.
И Аза Жемчужная стала рассказывать. О том, как Василий Цыганов каждый вечер посещал «Очи черные», чтобы послушать пение цыганки; как осыпал ее цветами, дарил дорогие подарки и в конце концов сделал предложение… Аза обещала подумать. Цыганов уехал на месяц по своим делам. А Жемчужная случайно встретила на улице свою подругу детства Парашу Золотареву. Они разговорились. Оказалось, что муж Параши — хирург-пластик и может за сравнительно небольшую плату перемоделировать Азе нос. Курносая Аза с радостью согласилась. И когда Цыганов вернулся в Петербург, у Жемчужной был уже «греческий» нос.
Тут-то и выяснилось, что Вася был неравнодушен к курносым женским носикам вообще и к Азиному курносому носику в частности. Цыганов откровенно признался Жемчужной, что полюбил ее именно за вздернутый нос, а так как он у нее теперь стал прямой, то и пусть она остается со своим носом. А он, Василий, уходит. И Вася гордо ушел. Впрочем, ненадолго. Вскоре он вернулся и сказал Азе, что хотел бы просто дружить с ней.
Аза Жемчужная рассказывала эту историю всю ночь напролет, затем все утро напролет и закончила свой рассказ в два часа дня. Когда как раз и должен был появиться герой ее рассказа.
Так оно и случилось.
Ровно в четырнадцать ноль-ноль раздался стук в дверь.
Молодцов и Чайников одновременно выхватили пистолеты. Суперопер встал справа от двери, а Чайников — слева.
— Войдите, — сказала Аза Жемчужная.
Дверь открылась, и в гримерную вошел… нет, не Васька Цыган. А Стас Брыкин. И следом за ним вошли Юлька и Белоснежка.
Глава XX ЧЕРНАЯ ОСПА
Всю дорогу до Александро-Невекой лавры Юлька никак не могла успокоиться.
— Кошмар, кошмар, — без конца повторяла она. — Что же я маме скажу, когда домой вернусь?
— Скажешь, что она обозналась, — посоветовал Стас.
— Ой, нет. Я родителям никогда не вру.
— Это не вранье, солнышко, — вмешался в разговор Иннокентий Штамм. — А вымысел.
— Да какая разница, — поморщилась Юлька и опять принялась повторять: — Кошмар… кошмар…
Оладушкина даже не подозревала, что в скором времени ее ждет еще один такой же кошмар.
Дорога, ведущая к Троицкому собору Александро-Невской лавры, была вымощена серым булыжником. По обеим сторонам от дороги сидели и стояли нищие. Иннокентий Штамм со многими из них дружески раскланивался.
При этом старик вполголоса говорил ребятам;
— Видите вон того слепого? На самом деле стопроцентное зрение… А безногого видите? Так он лучше нас с вами бегает. Это чемпион Петербурга по бегу на коньках. В свободное время здесь подрабатывает. Одними коньками сыт не будешь…
Они подошли к собору. У входа, на самой нижней ступеньке, сидела нищенка, держа на руках запеленутого младенца.
— А-а-а-а! — вопил младенец.
— Здравствуй, Галя, — поздоровался с нищенкой Штамм.
— Здравствуйте, Иннокентий Амфилохиевич.
— Привет, Федя, — сказал Штамм младенцу.
Младенец сразу перестал вопить и ответил хриплым мужским голосом:
— Здорово, Амфилохич.
Юлька и Стас обалдело разинули рты.
А Штамм сказал нищенке:
— Отойдем в сторонку, разговор имеется.
Они зашли в маленький дворик и сели там на скамейку. Нищенка Галя распеленала младенца. И ребята увидели, что это никакой не младенец, а мужчина-карлик лет сорока.
— Уф, — отдуваясь, сказал карлик, — совсем запарился в этих чертовых пеленках. Амфилохич, у тебя курятины не будет?
Старик Штамм вынул из кармана пачку «Мальборо» и выбил из нее сигарету.
— Держи, Малец.
Карлик, щелкнув зажигалкой, закурил.
— Слушай, Федя, — сказал Штамм, тоже закуривая. — Помнишь, ты работал на пару с Жуликовым?
— Это который конфетами и пирожными объедался?
— Да. Ты его не видел в последнее время? Карлик выпустил дым из носа.
— Видел. Он сейчас рестораны бомбит.
— Как это — бомбит? — спросила Юлька.
— Очень просто, дорогуша, — охотно объяснил Малец. — Гримируется под миленькую девушку, натягивает на себя модные шмотки и идет в ресторан…
— Вы что-то путаете, — сказал Стас. — Он старушкой одевается.
— Правильно, старушкой, — кивнул карлик. — А когда рестораны бомбит, то — молодой девицей. Всегда ведь найдется денежный лопух, который захочет познакомиться с красивой девушкой…
— С красивой? — невольно хихикнула Юлька.
— А что? Жуликов вполне на красавицу тянет. У него маленькие глазки, сутулые плечи и кривые ноги. А это сейчас международный стандарт женской красоты. Верно, Галь?
— Верно, — подтвердила нищенка.
— Галя на основной работе топ-моделью работает, — пояснил Малец и продолжил: — Ну вот, заходит Жуликов в ресторан, садится за столик и ждет, когда к нему какой-нибудь лопух подсядет. Здрасте — здрасте. Разрешите с вами познакомиться. Жуликов, конечно, разрешает. Потом заводит лопуха в укромное местечко и прыскает ему в лицо газ из баллончика. Лопух отрубается. Жуликов смывается. Прихватив с собой лопатник лопуха.
— Какой «лопатник»? — не поняла Оладушкина.
— Кошелек. — Малец затянулся сигаретой.
— А где ты его видел в последний раз? — спросил Штамм.
— На Фонтанке. У ресторана «Очи черные». Мы вчера с Галей там у входа работали. Смотрю: Жуликов идет с очередным лопухом. На нас ноль внимания. Но у меня глаз наметанный, я его сразу узнал.
— А сегодня он может быть в этом ресторане? — поинтересовался Стас.
— Конечно. Он один ресторан неделю бомбит. Потом в другой переходит.
— А почему именно неделю?
— Так у него в баллончике газ, вызывающий амнезию. К лопухам только через неделю память возвращается.
— А он рестораны когда обычно бомбит? — продолжал интересоваться Брыкин. — Днем, вечером или ночью?
— По-разному. Вчера, например, мы его днем видели.
— Значит, он и сейчас может там быть?
— Вполне. — Малец отщелкнул окурок. — Еще вопросы будут?
— Будут, — сказала Юлька. — Как выглядит Жуликов?
— Смазливая такая девица в мини-юбке. Через плечо сумочка из крокодиловой кожи. В ней Жуликов газовый баллончик носит.
Нищенка тронула карлика за плечо.
— Закругляйся, Федор.
— Ну все, ребята, — «закруглился» Малец. — Нам пора. Сейчас служба в соборе кончится.
Топ-модель уложила карлика на скамейку и старательно его запеленала. Потом взяла на руки и пошла к собору. Работать. Иннокентий Штамм тоже отправился на свою работу в метро. Ну а Стас, Юлька и Белоснежка поспешили на Фонтанку. К ресторану «Очи черные».
В ресторан их, естественно, не пустили.
— Эх, — с досадой сказал Брыкин, — хотя б одним глазком взглянуть, там он или нет.
— Давай через черный ход попробуем пройти, — предложила Оладушкина.
Они вошли во двор. Двери черного хода были распахнуты настежь. Недолго думая, ребята и собака нырнули в ресторан. И начали петлять по бесконечным коридорам, которых здесь оказалось не меньше, чем в заброшенном доме на станции Дворкино. Петляли-петляли — пока наконец не уткнулись в какую-то дверь.
— Надо спросить, где зал, — сказал Стас. — А то мы тут месяц будем бродить.
Он постучал.