Мишка ничего не видел… Окончательно выйдя из себя, он ринулся на Витьку… Но крепкий, хладнокровный удар бросил его на землю.
Добиться славы трудно, а рушится она в один миг.
Мишка сидел на мокром асфальте и тупо смотрел вслед уходившему Витьке. Он еще не осознал, что произошло… И, только увидев, что ребята равнодушно обходят его, а некоторые даже бросают на него сочувственные взгляды, вскочил, погрозил кулаком и вдруг заревел, густо, с переливами.
— Все равно имеешь!.. Берегись теперь!.. — бормотал он, размазывая слезы по толстым щекам. Рядом, растерянные, топтались Севка и Кешка. На душе у них было гораздо хуже, чем у их ревущего патрона. Отсвет Мишкиной славы, которым они прикрывались, как щитом, погас совершенно неожиданно… Что будет?..
Витька шел, окруженный ребятами. Он невпопад отвечал на разные: «Здо?рово ты его…», «Не будет задаваться!», «Давно его надо было проучить!»
Весь вечер Витька был не в себе. За ужином он плохо ел, не смотрел на мать. Его не покидало ощущение неловкости. Раньше он никогда не чувствовал себя героем, а видимо, и к этому нужна привычка. Мать не приставала к нему с расспросами, но Витька то и дело ловил на себе ее озабоченный, вопрошающий взгляд.
На следующее утро Витьке не хотелось идти в школу. Но там могли подумать, что он струсил, и Витька пошел. Он вышел из дома даже раньше обычного.
Солнце слепило глаза, оно было в каждом окне, в каждой льдинке. Вокруг капало, звенело… Около луж буйно дрались мокрые, взъерошенные воробьи.
Витька отломил острую прохладную сосульку. На вкус она отдавала железом, а язык после нее стал шершавым.
С крыш сбрасывали снег. Дворники кричали: «Берегись!» Ребята, сбегавшиеся в этот час к школе, останавливались, смотрели, как плавно переворачиваются в воздухе глыбы слежавшегося снега, как они тяжело ухают об землю.
Витька тоже задрал голову. Маленькие человечки на крыше семиэтажного дома бесстрашно орудовали лопатами. Кто-то тронул его за рукав. Витька вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла Валя.
— Тебе чего?
— Меня этот… Кончак послал, — запнувшись, сказала она и вдруг торопливо зашептала: — Не ходи к школе, там Мишка каких-то мальчишек привел… Они тебя ждут.
Сердце у Витьки упало, — вот она, расплата за вчерашнее геройство… Он опустил голову и глухо спросил:
— Сколько их там?
— Человек пять.
— А чего же Левка, Генька и другие ребята?
— Генька говорит, — нельзя коллективную драку у школы устраивать… Еще и за вчерашнее попадет. А Левка послал тебя предупредить.
Витька посмотрел на Валю с какой-то обидой: «И чего Кончак эту Вальку прислал? Не мог уж сам прийти… Вдвоем бы пробились».
Валя, должно быть, угадала его мысли.
— Он бы сам пришел, только за ним Мишка следит… Левка тебя у окошка ждет. Ты пройди в соседний двор, перелезь через забор в школьный сад с той стороны…
— Ладно, — кивнул Витька.
Валя постояла рядом, потом сказала: «Ну, я пошла», — и, не оглядываясь, побежала вдоль улицы. С крыши упала очередная глыба, высокий фонтан снега запорошил Валину фигурку в синем пальто, с выпущенными из-под берета косами. Но Витька даже не посмотрел ей вслед, он соображал, что? же такое затеял Левка и у какого окна он его ждет. Раздумывать долго было некогда. Витька направился в соседний со школой дом.
Большой асфальтированный двор дома был отгорожен от школы некрашеным дощатым забором. У забора высились поленницы дров, покрытые сверху досками, ржавым железом и толем.
Витька залез на поленницу, бросил через забор портфель и прыгнул сам в твердый талый снег. Потом по дорожке, утрамбованной еще зимой лыжниками, побежал к школе. Он заглядывал в окна первого этажа, когда услышал свист над головой. Крайнее окно во втором этаже приоткрылось, и Витька увидел чернявую Левкину голову.
— По трубе, — Левка показал пальцем на проходившую неподалеку от окна водосточную трубу.
— А портфель? Куда я его, в зубы, что ли?..
Левка закивал, шлепнул себя по лбу: мол, блестящая мысль.
— Быстрее давай! Звонок сейчас будет.
Витька покрутился, пытаясь лезть с портфелем в руке. Никак!.. Тогда он зажал ручку портфеля зубами, — во рту сразу распространился соленый, неприятный вкус кожи, — обхватил трубу руками и полез. Пальцы моментально озябли, шею ломило, сводило челюсти… На обхвате, поддерживавшем трубу, Витька сделал передышку. Во рту накопилось столько слюны, что она текла по подбородку, но сплюнуть было невозможно.
Кончак подбадривал Витьку из окна:
— Давай, давай… Тут самая малость осталась!
Окно приоткрылось пошире, рядом с Левкиной головой показалась Генькина.
Витька кивнул ему и полез дальше.
Самое трудное было перебраться от трубы к окну. За стенку не уцепишься, а ходить по карнизам без поддержки могут только лунатики, и то, наверно, это враки… Витька хотел рассердиться на своих товарищей за то, что они заставили его мучиться с портфелем в зубах, но тут из окна высунулась длинная швабра, которой нянечки подметают коридоры. Кончак и Генька осторожно, стараясь не задеть Витьку, просунули ее конец между трубой и стенкой, за другой конец крепко уцепились сами.
Держась за швабру, Витька осторожно сделал по карнизу шаг, другой… У окна в его пальто вцепились сразу двадцать пальцев. Он благополучно спрыгнул на кафельный пол уборной, а забытая впопыхах швабра полетела вниз.
— Ладно, потом сбегаем за ней, — махнул рукой Левка. — Иди в класс; я твое пальто на вешалку отнесу… Да быстрее, а то войдет кто-нибудь… продраят за открытое окно.
Генька остался закрывать окно, Кончак помчался в раздевалку… А Витька, вытирая рукавом куртки подбородок, отправился в класс.
Звонок застал его у дверей.
Ребята уже сидели на своих местах, только Мишка стоял в коридоре у окна.
Витька не утерпел, подошел к нему и выглянул из-за его плеча на улицу. У входа угрюмо топталось несколько мальчишек из соседней школы.
— Привет! — сказал Витька.
Мишка вздрогнул, повернулся. Нос его распух со вчерашнего, глаза растерянно бегали по сторонам… Как ни старался Мишка придать своему лицу независимое выражение, выглядел он все же очень жалким.
Витька усмехнулся, пошел в класс.
— Если еще раз ребят позовешь, буду бить тебя на каждой перемене.
Мишка засопел, пошел следом.
— Ладно, ладно, — бурчал он не очень уверенно, — все равно имеешь…
В класс на минутку заглянула Мария Григорьевна, — был не ее урок. Она подозвала Витьку и спросила с сожалением:
— Ты вчера еще раз дрался?..
— Дрался… — больше Витька ничего не сказал. Ему хотелось оправдаться, пообещать, что он больше не будет, но он стоял насупив брови и отчужденно смотрел по сторонам.
На уроке ребята, исключая, конечно, Мишкиных приятелей, посматривали на него с уважением и гордостью.
Валя по-прежнему сидела на самом краешке скамьи. Витька разглядывал ее исподтишка, а один раз заметил, что она тоже смотрит на него. Он повернулся. Валя быстро отвела взгляд, а кончики ушей у нее порозовели.
«И чего сидит на самом краю? — думал Витька. — Будто скамейки мало…»
— Чего на краю сидишь, подвигайся! — Витька сказал это грубовато, скорее приказал, но почему-то тоже покраснел и сумрачно отвел взгляд.
На перемене к Витькиной парте подошли Кончак и Генька. Кончак многозначительно подмигнул в сторону Мишки, потом возбужденно затараторил:
— Слышь, Витька, нам дядя из Антарктиды письмо прислал… Видишь, и марка какая, из Кейптауна… Южно-Африканский Союз — козочка в кружочке.
— Ну, не из Антарктиды, — уточнил Генька.
— Все равно, — заспорил Кончак. — Там рядом… Сейчас они уже выгрузились на берег… Радио слушать надо, газеты читать… — Он мечтательно посмотрел на свою марку, почмокал и сказал не без бахвальства: — Попрошу дядю, чтобы пингвина привез, а? Как вы думаете?..
Витька заметил, что Валя, убиравшая книги в портфель, прислушивается и с любопытством смотрит на Кончака.
— Подумаешь, пингвин, — произнес он как только мог равнодушно, — никудышная птица…
Валя продолжала смотреть на Кончака с уважением; она словно не слышала Витькиного скептического замечания.
Витька врал редко, но сейчас нахмурился и стал придумывать, что бы сказать такое… Но ничего в его жизни «такого» не было. Он вспомнил только, что соседка на днях рассказывала, как к Лесотехнической академии прибежали лоси, и выпалил оторопело:
— На нашу улицу сегодня два лося прибежали ночью… Витрину в цветочном магазине разбили и все гортензии поели.
Кончак, потянув себя за ухо, засвистел. Генька засмеялся во весь рот. Валя улыбнулась.
— Не верите? — загорячился Витька. — Факт, видел… Во… как вот доску. — Он показал на классную доску, которую Мишка вытирал тряпкой.
К Витькиной парте подошел Севка, — они с Мишкой были дежурными.
— Выходите, а?.. Класс проветрить надо…
В коридоре Витька криком доказывал, что видел лосей и даже помогал ловить… Но лоси убежали.
Кончак и Генька смеялись еще громче.
— Ох, Витька, — хватался за живот Кончак, — ты бы его за рога и к фонарю веревкой!.. — Кончак запрокинул голову и яростно затопал ногами, изображая рвущегося из Витькиных рук лося.
— Не умеешь врать — не берись, — заливался Генька.
Витька ожесточенно огрызался:
— Смейтесь, смейтесь… Все равно ваш пингвин на экваторе сдохнет!..
В классе Витьку ждал сюрприз. Во всю доску был нарисован кривоногий лось, больше похожий на собаку, а рядом Витька, толстопузый, с длинным, как у Буратино, носом. Он держал лося за рога. Ниже стояла подпись в стихах:
Каждый, кто входил в класс, смеялся. Картину, конечно, нарисовал Мишка, а стихи написал Севка. Может быть, все приняли бы это за шутку, но Витька сам себе все испортил. Он страшно разозлился, стер рисунок и сказал с вызовом:
— Ну и поймал!.. Ха-ха-ха!.. Ничего смешного нет…
Ребята засмеялись еще громче. Кончак даже приставил два пальца ко лбу и замычал по-телячьи. Только Кешка заискивающе поддакнул:
— А что, может, и поймал… Правда, Витя?
— Поймал! — запальчиво крикнул Витька, уселся за парту и проворчал: — Смейтесь, смейтесь… И ты тоже смейся; чего не смеешься? — повернулся он к Вале.
Валя опять отодвинулась на самый край скамьи и втянула голову в плечи.
На уроке к Витьке стали приходить записки и картинки. Записки были написаны печатными буквами, но Витька точно знал, что их писал Мишка. Он погрозил Мишке кулаком. Мишка пожал плечами, а в глазах у него светилось злорадство.
После уроков в раздевалке ребята мычали, спрашивали, какого роста лось и прочие глупости.
Витька молчал и был мрачнее тучи. Он растолкал всех, первым получил пальто и, не дожидаясь Кончака с Генькой, пошел домой. Шел он быстро, но у калитки его догнали Нинка Секретарева и Валя.
— Всего хорошего… — Нинка фыркнула и проскочила вперед. Конечно, она хотела сказать «Лось», только побоялась. Валя засмеялась, тоже хотела прошмыгнуть мимо Витьки, но он сжал зубы и выставил перед собой ногу. Валя споткнулась и с маху, во весь рост, упала на дорожку.
— Хулиган, — сказала Нинка, а когда Валя поднялась, она вдруг взвизгнула и закричала:
— Скорей, ребята, скорей!
На лбу у Вали краснела широкая ссадина. Кровь тоненькой струйкой бежала к виску. Валя прислонилась к калитке и смотрела на Витьку жалобно, как в первый день, словно хотела сказать: «Что я тебе сделала плохого?..»
Витька побледнел, шагнул к ней, чтобы чем-нибудь помочь, но его оттолкнули подбежавшие ребята.
— В школу ее, к врачу!..
Мимо Витьки прошел Мишка.
— Ага, Лось, теперь тебя из школы погонят с треском…
Нинка Секретарева словно этого и ждала.
— Распустился, — визжала она, — только и знаешь, что кулаками махать, герой!.. Вот подожди, будет совет отряда!..
Девочки взяли Валю под руки и повели в школу к врачу.
— Может, ты ей глаз повредил, — испуганно шептал бледный Генька.
Кончак почесал затылок.
— Да… И как тебя угораздило?
Генька перебил его, торопливо, словно схватил палочку-выручалочку:
— Ты нечаянно, да?
— Отстаньте! — бросил им Витька и вышел из калитки.
Кончак посмотрел ему вслед, покрутил головой и побежал в школу.
Генька сделал несколько неуверенных шагов за Витькой, но тот даже не обернулся.
— Все, — бормотал он, шагая к дому, — погонят меня теперь из школы… Мама плакать будет… На работу не примут, — мал… Может, метрики подправить?.. — Потом он подумал о Вале, решил, что теперь она его, конечно, ненавидит… — Ну и ладно.
Матери дома не было, она приходила в пять.
Витька, не раздеваясь, сел к столу, подпер голову кулаком. Щеки у него стали мокрыми. Стена и вещи казались туманными, расплывчатыми. Оттоманка, на которой он спал, была покрыта чистым чехлом; на ней лежали старательно вышитые подушки. И Витька понял: мама сделала их не из любви к вышиванию, а чтобы прикрыть глубокие впадины и выпирающие пружины… Покрывало на маминой кровати незаметно подштопано, — человек непосвященный никогда и не догадался бы. А коврик над кроватью был таким ветхим, что мама просила у соседей пылесос, чтобы его почистить: боялась трясти на улице — вдруг порвется.
«Заработаю денег, куплю маме новый ковер, — подумал Витька, положил голову на руки и заплакал. Плакал он беззвучно, закусив рукав пальто. — И ковер куплю, и шляпу с перьями, как у соседки… И новое платье шелковое…» Наконец Витька поднялся, вытер глаза и нос углом скатерти, достал полотерную щетку и начал тереть пол. Свирепо двигая щеткой по одному месту, он строил планы, жалостные и героические.
«Вот уберу сейчас комнату, записку напишу: «Мама, ты меня не ищи… Я тебя очень люблю…» Иногда Витька останавливался, шептал: «Уйду из дома куда глаза глядят… На работу устроюсь куда-нибудь, юнгой например…» Он так размечтался, что не слышал звонка в коридоре, не слышал, как открылась дверь и вошли Кончак с Генькой.
— Витька, где ты?..
Витька вынырнул из-под кровати, уставился на гостей.
— Чего вам?
Кончак сел прямо на пол, по-турецки. Генька примостился на стуле около двери, снял шапку, пригладил свою серебристую челку.
— Она сказала, что сама споткнулась, — понимаешь?
Витька потер щеткой ножку кровати и ничего не ответил.
Генька подтолкнул ногой Кончака; тот придвинулся ближе к Витьке и вдруг разозлился.
— Да брось ты свою дурацкую щетку!.. Понимаешь, пришел директор; Нинка сказала ему, что ты Вальке ножку подставил, а Валька сказала: ничего подобного, что ты ей ничего не подставлял, что ты даже посторонился, пропустил ее, а она сама поскользнулась и упала…
Витьке показалось, что он уже знал это раньше…
— Ну вот, — поблескивая глазами, перебил Кончака Генька, — значит, тебе ничего не будет… Может, на совете отряда поругают за то, что с Мишкой подрался… Только мы скажем… Мы тебя защитим… А про Валю молчи.
Витька наклонил голову.
— Здо?рово она расшиблась?
— Ага, еще у доктора сидит. — Кончак поднялся, дернул Геньку за воротник. — Ну, мы пошли.
— И нужно мне было с Мишкой драться! — тоскливо говорил Витька, провожая друзей до двери. — Не дрался бы с Мишкой, ничего бы и не было…
Генька удивленно остановился.
— При чем тут Мишка?.. Он агрессор, узурпатор…
— И воображала, — добавил Кончак. — Правильно, что ты ему навинтил… Только смотри, про Вальку не проболтайся, а то я тебя знаю… Ты можешь…