Глава III
Где расположен Памир?
Стасик, конечно, не знал, что девчонки догадаются, кто написал им «заграничное» послание. Не знал и о том, что из Томиной тумбочки исчезнут деньги и что всю вину возложат на него, невинного человека. Узнал он об этом лишь вечером, на пионерской линейке, когда пришлось держать ответ перед товарищами…
А что произошло до того, как его стали «разоблачать»? Ничего особенного не произошло. Как всегда утром, он направился с друзьями в класс на занятия. На душе было даже очень хорошо. И голова соображала — лучше не надо. Стасик, довольный сам собой, ходил важный и гордый: руки в брюки, нос кверху. Ни на кого не глядел, только в потолок. Когда смотришь в потолок, в голове непременно появляются разные мысли, чаще всего — приятные.
Тома Асеева насмешливо сказала ему:
— На тебя смотреть смешно. Ходишь как памятник.
— Памятники не ходят. Они на площадях стоят. Так что прикуси свой длинный язык и не мешай мне мыслить.
— О чём же, если не секрет?
— О своих одиннадцати годах.
— Ну и как?
— Чего как?
— Появились какие-нибудь мысли к этим годам?
— Не приставай. Я с девчонками сегодня не разговариваю. Мужчинам совестно с вами связываться.
— Вот удивил — «мужчина»! Между прочим, в нашей стране у мужчин и женщин полное равноправие. С кем захочу, с тем и заговорю! Даже с таким зазнайкой.
— То женщины, а ты девчонка. Ступай своей дорогой, не мешайся под ногами. Не то косу выдерну, как дедка репку.
— Вот испугал! — Тому так и подмывало разозлить Стасика.
Но Женя Окунева и Галя Агишина увлекли её в сторону. Женя шепнула на ухо:
— Теперь я окончательно убеждена: это он, больше некому…
На уроках Стасик думал о том, о чём и должен думать настоящий именинник: о прожитых годах и планах на будущее. Из своего прошлого, как старательно он ни морщил лоб, вспомнить ничего путного не мог, если не брать во внимание недавнюю потасовку, в которой Стасик расквасил нос признанному всем классом драчуну — жирному Борьке Титову. Зато будущее рисовалось заманчивым: тут и полёт на Марс и на Венеру, и выступление в цирке с Бобиком, который будет не только кувыркаться, но и отгадывать цифры, и необычная лодка, изобретённая Стасиком, — она сможет плавать по воде и под водой, летать выше туч и даже вгрызаться на сто метров в землю. Таких ещё никто не придумывал!
— Комов, иди к карте. Покажи нам высокогорный Памир.
Стасик, услышав свою фамилию, испуганно вскочил с парты. Надо же учителю прервать его раздумья на таком интересном месте! Мог бы чуть-чуть подождать.
— Памир? — Стасик не понимал, чего от него хотят. — Какой такой Памир?
— Ну, хотя бы Восточный Памир покажи.
Он неохотно вышел из-за парты, взял указку, стукнул ею себя по лбу и застыл перед картой. В какой стороне восток? Ну конечно, в правой — там, где на карте крупными буквами выведено: «Китай», «Индия», «Япония». Ясно — это восток. Значит, и Восточный Памир здесь.
— Вот. — Стасик уверенно ткнул указкой в карту.
С передней парты язвительно хихикнула, прикрыв рот ладонью, Тома Асеева:
— Вот удивил! В Японию забрался. А ещё «мужчина»…
Учитель тоже не смог сдержать улыбки:
— А где же тогда, по-твоему, Западный Памир?
— Западный? На западе, где же ему ещё быть! — невозмутимо ответил Стасик и стал водить указкой вдоль испано-французской границы.
Теперь не одна Тома, весь класс давился от смеха.
— Правее бери, слышь — правее, — подсказывал Колька Мерлин.
— И вниз, — шептал Стасику сосед по парте Петя. — Где темнее покрашено, там горы… Тыкай палкой в горы.
— Чего подсказываешь? — привстав с парты, возмутилась Галя Агишина. — Он сам соображать должен.
— Стасик соображает, да совсем не то, что нужно, — уточнила Женя Окунева. — Сплошная ерунда в голове…
Учитель, переждав, пока ребята успокоятся, задал новый вопрос:
— Может быть, заодно покажешь и южную часть Памира?
Указка устремилась в сторону знойной Африки.
Стасику было непонятно, почему смеётся класс.
— Эх, Комов, Комов, — покачал головой учитель. — Что же, по-твоему, горная страна Памир по всему свету разбросана? Думать надо, Стасик! И слушай, когда урок объясняют. Я же только сейчас всему классу показал, где расположен Памир. А ты в это время в потолок смотрел.
— Я сегодня именинник.
— Именинникам тоже не бесполезно на карту смотреть.
Учитель раскрыл классный журнал, но, помедлив немного, отодвинул его от себя:
— Так и быть, не поставлю отметку. Не хочется в такой день портить тебе настроение. Садись.
Проходя мимо Томы Асеевой и заметив, что учитель не смотрит на него, Стасик, как бы нечаянно, задел стоящий на краю парты пузырёк с тушью. Пузырёк звонко ударился об пол. На белые Томины валенки прыгнули сразу три огромные чёрные кляксы.
Голубые Томины глаза потемнели. Вот-вот расплачется.
— Знаешь, кто ты? Сказала бы, да тебя жалко… Перед людьми совестно.
— Нужны мне девчачьи жалости, — презрительно фыркнул Стасик. — Проживу без них. — Насмешливо скривив губы, он сел за свою парту.
Глава IV
Военная тайна
Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Железный лист на крыше не перестаёт подавать тревожные сигналы. Стасик изо всех сил жмурит глаза, зарыв лицо в подушку, чтобы ничего не слышать и ни о чём не думать. А думы всё лезут и лезут в голову. Никакого спасения от них нет.
Вспоминает про то, как учитель пожалел его, именинника, и не поставил двойку за Памир, который он искал по всему свету. Потом мысли переключаются на Томины валенки. Вряд ли сможет она отмыть теперь чёрные пятна. Тушь и с мылом не отмоешь. Придётся Томе до самой весны носить эти валенки. Других-то у неё нет. Если бы Стасик знал, что тушь прольётся на валенки, он не стал бы задевать пузырёк…
И всё-таки самым важным событием вчерашнего дня были, конечно же, не Томины валенки и даже, не день рождения, который так и не стали отмечать «из-за недостойного, как выразилась Наталья Ивановна, поведения Стасика Комова». Самым важным событием был приход в интернат генерала с усами, как у Чапаева. Он приходил не просто так, а чтобы сообщить руководству интерната какую-то военную тайну.
Стасик первым заметил его в окно, когда в классе шёл последний урок. Невысокий, коренастый человек с погонами генерала твёрдым, военным шагом приближался к парадному подъезду. У него были красные лампасы на брюках, кокарда на папахе и золотые пуговицы на шинели.
— Вот это да! — толкнул Стасик в бок соседа по парте, тихоню Петю Гусева. — Генерал — самый настоящий! Видишь, его машина за воротами, а сам он к нам идёт.
Весь класс прилип к окнам. Валентине Григорьевне трудно было бы сдержать ребят. Хорошо, что в этот момент задребезжал звонок. Мальчишки гурьбой бросились к двери, заспешили вниз, чтобы первыми встретить важного гостя.
Генерал вытирал ноги о коврик у порога, сбивал прилипший к подошве комок снега.
— Здравствуйте… Здравствуйте… Здравствуйте, — неслись со всех сторон робкие и радостные ребячьи голоса.
И только один Стасик поприветствовал как положено, по-военному:
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор!
— Ну зачем же так торжественно? — притворно нахмурил генерал чёрные брови и подкрутил пальцами правый ус. — Я же не на параде. Да и вы люди штатские, по уставу приветствовать вовсе не обязаны.
— Нет, мы тоже военные, — не согласился Стасик. — Охраняем снежную крепость. Я командующий нашей армией!
— Раз так — другое дело! Беру свои слова обратно. Придётся, видимо, вести разговор в соответствии с требованиями военного устава… Так вот тебе первое боевое задание: укажи главный штаб — кабинет директора…
— Директор сейчас не командует, — разъяснил Стасик. — Владимир Семёнович в командировку уехал. Командует теперь Наталья Ивановна, заместительница. Но и её нет. Есть только пионервожатая Любовь Павловна.
— Тогда веди меня к вожатой.
— Есть вести к вожатой! — по-военному ответил Стасик. — Она в пионерской комнате на втором этаже.
— Двинемся в указанном направлении! Вперёд!
Коридор узкий, но каждый норовил быть поближе к генералу. Мальчишки наступали ему на пятки, теснили друг друга. В такой толчее генералу приходилось туго.
— Вот это кольцо! — сокрушался он. — Оцепили — не прорвёшься.
Голос у генерала с хрипотцой, простуженный. Стасик таким именно и представлял генеральский голос — ведь командир постоянно участвует в трудных маршах, даже тогда, когда ветер и холод. И всегда командует. Достаётся голосу! Стасик, когда много командует, тоже теряет голос и начинает басить, как генерал.
— А вы к нам по какому делу, товарищ генерал? — полюбопытствовал Стасик. — Или это военная тайна?
— Пока в какой-то степени военная тайна. Вот поговорю с вожатой и тогда решу, стоит ли её разглашать…
Любовь Павловна при виде генерала засмущалась, покраснела. И вместо того чтобы начать разговор, неожиданно предложила гостю:
— Хотите посмотреть альбомы? Ребята сами делали…
В пухлом альбоме — разноцветные рисунки в честь советских космонавтов. Был там и Стасин рисунок: человек вместе с собакой летит верхом на ракете к Луне. А на Луне возвышается горный хребет, под названием Советский, и отсвечивает свинцовым блеском море Мечты.
— Это оборотная сторона Луны, — пояснил Стасик.
— Да, оборотную сторону Луны ты натурально изобразил, словно сам там побывал. Молодец! — похвалил генерал. — А вот эту собаку я где-то встречал…
— У нас во дворе, наверное. Это наш Бобик, — тихо подсказал Петя Гусев. — Стасик с ним дружит. Он и собаку хочет на Луну с собой взять.
— Ну что ж, надеюсь, ждать осталось недолго, — сказал генерал и, посмотрев альбом, обратился к пионервожатой: — А мне с вами, Люба, поговорить надо. Без свидетелей. — Он покосил глазом на мальчишек и заговорщически сообщил вожатой: — Хочу посвятить вас в одну тайну.
Ребята разочарованно вздохнули — надо уходить. И они ушли гуськом, прикрыв за собой дверь.
Но так хотелось узнать генеральский секрет! Мальчишки не отходили от двери. Стасик заглянул в замочную скважину. Ничего не увидел. Тогда он прижался ухом к щели. Доносились только обрывки фраз, как из радиоприёмника, когда переключаешь его с одной волны на другую: отдельные слова понятны, а в целом получается полнейшая неразбериха. Стасик, однако, терпеливо торчал у двери и всё, что слышал, пересказывал друзьям.
Генерал. Наши солдаты… Обговорено… Всегда рады помочь пионерам… Дело заманчивое… Точно… Важный фактор воспитания… Вместе с нашими ребятами… Карусель… Лыжи, коньки… Учения…
Вожатая. Особенно желательно… Пионерский сбор… Любят военных… Общими силами… Да, и вожатым… Человека, понимающего душу ребёнка…
Генерал. Ефрейтор Савельев Тимофей, комсомолец… Баяне… Несение воинской службы… Точно… Всем требованиям отвечает… Контингент вашей школы…
Вожатая. Да, есть и без родителей… Каждое воскресенье. Да как вам сказать… Нет, нет… Ваше предложение всей душой… Как же, думали… Не решались…
Генерал. Выходит, договорились? С личным составом… Раньше не приходилось… С концертом можно… Недели через две, когда с учения вернутся… Как же, как же, проведём ещё, где-то летом… Точно… Тогда и ваших обязательно пригласим.
Стасик слышал, как в комнате задвигали стульями. Шаги приближались к двери. Должно быть, генерал собрался уходить. Стасик отскочил в сторону. Мальчишки в ожидании столпились у стены. Молчали. Боялись, как бы генерал не догадался, что они их тайный разговор подслушивали.
Дверь неторопливо открылась. Появился генерал. Мальчишки ждали, что он скажет.
— Вид у вас несколько подозрительный, — улыбнулся генерал. — Чувствую — не терпится узнать. Но что поделаешь — военная тайна. Пока скажу только — вашего полку скоро прибудет… Ждите новых друзей!
Генерал надел шинель, застегнулся. Одна пуговица слетела с петли и, подпрыгнув, звонко стукнулась об пол. Стасик первым подхватил пуговицу, протянул её генералу:
— Возьмите… Эх, мне бы такую!
— Бери, коли понравилась! — засмеялся генерал. — Великая драгоценность — пуговица…
После ухода гостя мальчишки весь день строили догадки — зачем генерал приходил в интернат? Генералы по пустякам не приходят. Должно быть, что-то необыкновенно важное.
— Слышали, генерал дважды упомянул про боевые учения? — спросил Стасик. — Он говорил: «Ваших обязательно пригласим». Вот увидите, в воскресенье всех нас позовут в поход!
— Не в воскресенье, а через две недели, — уточнил Борька Титов. — Разве ты не слышал?
— Через две недели тоже может быть воскресенье, — стоял на своём Стасик.
…И вот теперь, когда принято решение о переводе Стасика в другой интернат, ему делается особенно тоскливо и больно ещё и потому, что не придётся вместе со всеми участвовать в тех походах, о которых под величайшим секретом сообщил вожатой генерал. Новая, интересная жизнь будет проходить теперь без него, без Стасика…
Он крепко сжимает зубами подушку и чувствует, что она становится мокрой от слёз. Стасик ощущает даже, какие они горькие и солёные, эти размазанные по подушке слезинки.
«Во всём виноват проклятый круг позора, — горестно вздыхает Стасик. — И кто его только придумал на мою несчастную голову?! Наверное, Наталья Ивановна. Кто же ещё…»
Глава V
Круг позора
По субботам в школе-интернате проводится круговая линейка. Вот и вчера она состоялась. Из комнат в актовый зал высыпали, толкаясь, мальчишки и девчонки. Пионервожатая Любовь Павловна выстроила пионерские шеренги вдоль стен. Ребята-старшеклассники пододвинули ближе к сцене огромный стол, накрыли его красным ситцем и, для пущей важности, поставили графин с водой и стакан.
Первой за стол села завуч Наталья Ивановна. Она смотрела на детей с какой-то особой величавостью, торжественно и строго. Она всегда так смотрит, когда директор уезжает куда-нибудь и ей одной приходится командовать. Рядом с ней — худенькая Любовь Павловна и Стасина классная руководительница Валентина Григорьевна. Валентина Григорьевна присутствовала на линейке впервые. Она смущалась, то и дело поджимала губы, и ямочки на её щеках начинали шевелиться, делались глубже.
— Итак, ребята, начинаем нашу традиционную линейку, — поднялась из-за стола Наталья Ивановна.
К столу по очереди подходили старосты комнат и, напряжённо сдвигая брови, вспоминали всё хорошее и плохое, что произошло за неделю в интернате.
Первыми отчитывались первоклассники. У них, к удивлению всех, неделя прошла без происшествий, если не считать оторванного в драке хлястика от пальто у рыжего Сашки Козина. Но хлястик давно пришит, и беспокоиться о нём не стоит.
Бойчее всех рапортовал староста второго класса. Говорил он громко, словно стихи читал.
— Собрали пять тонн железного лома! Побывали в каждом доме. Все дворы очистили! По ошибке сдали в утиль пустой бак из котельной. Но это пустяки! Главное, нас утильщик похвалил!
Ребята третьего класса, оказывается, тоже не дремали — построили в лесу снежную крепость, чтобы играть в снежки. Стасик мысленно ухмыльнулся: «Построить-то они действительно построили, а вот играть-то им не придётся. Наш четвёртый класс, под моим водительством, завтра же штурмом захватит снежную крепость».
— Ну, а чем похвастается на этот раз четвёртый класс? — спросила Наталья Ивановна.
Из строя, в котором стоял Стасик, вышла Тома Асеева и, поправляя на груди галстук, громко объявила:
— Нам хвастаться нечем. У меня из тумбочки исчезли деньги. Вместо них — фига…
Тома положила на стол белый листочек. Щёки Натальи Ивановны побагровели. Она тяжело, в упор посмотрела на ребят:
— Признавайтесь, кто это сделал?
Грозный взгляд Натальи Ивановны на некоторое время остановился на Стасике, потом перебежал на лица других ребят.