Третьеклассники поворачивают назад. Но Стасик и его товарищи опережают их.
И вот они уже на крепости. Стасик подскакивает к лежащему навзничь Пете Гусеву и поднимает оброненный флаг.
Мирон и ещё несколько ребят спешат на помощь Стасику. Мирон грудью прикрывает друга, у которого в руках флаг. И лохматый Бобик (откуда он только взялся?) тут как тут. Занял боевую позицию у самых ног Стасика. Когда один из защитников крепости замахивается на Стасика снежком, пёс с грозным рычанием и лаем набрасывается на него. Того берёт злость, он резко пинает Бобика и, нарушая правила игры, швыряет в Мирона не снежком, а обледенелым комом, да ещё лезет на него с кулаками:
— Вот синяк подсвечу — будешь знать!
С наблюдательного пункта — он расположился на высоком ворохе хвороста близ крепости — доносится голос Любови Павловны. Она громко командует:
— Прекратить рукопашную! Приказываю защитникам крепости сложить оружие и признать себя побеждёнными. Ученика, нарушившего закон товарищеской игры, из юнармейского отряда исключить…
Она переводит взгляд на четвероклассников, и голос её добреет.
— Поздравляю четвёртый «А» с победой! Стасику Комову приказываю вывести ребят из крепости и зажечь на опушке леса костёр победы. Музыканты, туш в честь победителей!
Поют горны, гремят барабаны. Взметнулись вверх языки яркого пламени. Четвероклассники маршируют вокруг костра. Стасик несёт завоёванный флаг. Приблизившись к старосте 3 «Б» класса, он останавливается и, подумав, великодушно отдаёт ему флаг:
— Принимай обратно! Крепче держи! В другой раз не отдадим.
У костра, отблески которого весело прыгают по ребячьим лицам, вожатая вручает самым отважным интернатовцам самодельные — из шоколадной обёртки — медали с надписью: «Победителю». Дядя Митя прикрепляет эту награду героям штурма снежной крепости.
— А Бобику? — спрашивает его Стасик. — Он храбро лаял.
— Для собак существуют собачьи медали, — авторитетно объясняет дядя Митя.
— А пока дадим ему за храбрость вот это. — И Любовь Павловна протягивает Бобику печенье.
Глава IX
«Ледовое побоище»
Валентина Григорьевна приглаживает ладонью и без того гладкие чёрные волосы. Ямочки на её щеках чуть-чуть вздрагивают. Она раскрывает книжку:
— Начнём урок. Сейчас мы продолжим чтение рассказа «Зимовье на Студёной».
Она читает тихим, мягким голосом. Стасик замирает, слушая жалобный рассказ об одиноком, обманутом купцами старике Елеске и его любимой собаке Музгарке, которая не раз спасала старика от волков и медведей, облегчала его несчастную жизнь. Однажды пёс захворал и сдох. «Музгарко, Музгарко… — повторяет несчастный старик, целуя мёртвого друга. — Что я теперь делать буду без тебя?»
Валентина Григорьевна как-то по-особенному печально читает эти слова. Стасик часто-часто моргает. Ему тоже до слёз жалко бедного старика Блеску.
Слушает Стасик рассказ, а сам думает о Бобике.
Любит Стасик его ничуть не меньше, чем Елеска Музгарку. Любит, как человека, как друга. И Бобик тоже любит его. От Стасика он ни на шаг. А если иногда и улизнёт вперёд, то всё время оглядывается: не заблудился ли Стасик?
Умная собака. О своём настроении умеет рассказывать. Только не языком, а глазами, ушами, мордой и даже хвостиком. Весёлое настроение — хвостом виляет, прыгает на месте. А нет настроения — хвост опускает и уши поднимает. Захочет Бобик есть, полегоньку ударит Стасика лапой: обрати, мол, на меня внимание! Смотрит при этом прямо в глаза, не моргает. А то, случается, нападёт на Бобика тоска — ляжет у порога и подниматься не желает, от пищи морду воротит.
«Совсем мой характер! — думает Стасик. — Когда у меня живот болит, то ни есть, ни пить, ни бегать не хочу».
Когда мальчишки гоняют по спортивной площадке мяч, то вместе с ними бегает и Бобик. Однажды собака чуть-чуть не забила гол, но помешал вратарь: выхватил мяч прямо у неё из-под лап.
Да, хорошо, когда есть любимая собака — жить веселее.
Валентина Григорьевна заканчивает чтение. В классе тишина. Девочки украдкой вытирают слёзы. Всем жалко Музгарку и старика Елеску, который не перенёс смерти своей собаки и сам замёрз в лесу под елью.
— К завтрашнему уроку вы ещё раз прочтёте рассказ сами, — говорит учительница. — А пока ответьте на вопрос: почему старый Елеска так сильно любил свою собаку?
Стасик поднимается из-за парты и совсем тихо отвечает:
— Без собаки жить нельзя.
— Вот сказал! — удивляется Женя Окунева.
— Без людей нельзя, а без собак можно, — уверяет Борька Титов.
— Много ты понимаешь! — косится в его сторону Колька Мерлин. — От тебя даже Бобик отворачивается. Ты его за хвост дёргаешь.
Учительница смотрит на Стасика. У него глаза блестят, лицо печальное.
— Люди, которые любят животных, — говорит учительница, — имеют хорошее, доброе сердце. Вот такое сердце было и у старика Елески.
Стасик взволнован. Ведь он тоже очень любит животных, и особенно Бобика. Ему кажется, что учительница говорит сейчас и про него. Стасик моргает глазами и смущённо смотрит на Валентину Григорьевну.
Второй урок — история. Его ведёт сам директор Владимир Семёнович.
На уроке истории повторяют материал, который проходили ещё в начале года. Владимир Семёнович спрашивает Петю Гусева, когда было Ледовое побоище. Он, не думая, называет 1905 год, потому что задано было учить про этот год. Забыл, наверное, что идёт повторение. Об Александре Невском слова не может сказать. Стасику даже стыдно за него: мальчишка, а таких полководцев не знает. А вот Стасик сам много раз был Александром Невским, когда в войну играли.
— Стасик, помоги Пете, — просит Владимир Семёнович.
Стасик не только рассказывает, что ранней весной 1242 года русские побили на талом льду Чудского озера немецких рыцарей, но и рисует на доске построение вражеского войска перед боем. Рыцари думали обхитрить русских. Они с мечами и копьями ехали верхом на конях, выстроив свои отряды в виде тупого клина или, как сказано в учебнике, «свиньёй». Стасик нарисовал не только эту «свинью», но и длинными стрелами изобразил удар русской конницы из засады.
— Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет! — гордо произносит он в заключение слова Александра Невского.
Владимир Семёнович ставит ему пятёрку.
Весь день Стасик находится под впечатлением своего собственного рассказа об Александре Невском. Вечером, когда все уроки уже выучены, он предлагает Пете:
— Давай в «ледовое побоище» играть! Как в снежную крепость…
— Сейчас темно уже. На улицу не выпустят, — возражает Петя.
— И не нужно. В спальне поиграем.
— А где мы лёд возьмём? Его в комнату не натаскаешь!
— Вот чудак! Лёд мы сами придумаем. Он будет у нас… мысленно. Понимаешь? А чтоб вокруг белым-бело было, можем простынку на полу расстелить. Согласен?
— Ну, если только мысленно, в голове, — согласен.
— Я буду Александром Невским, а ты, Петька, — тевтоном.
— Почему же я — пёс-рыцарь, а ты — Александр Невский? Ишь, хитрюга.
— Не можем же мы сразу оба быть Александрами Невскими! Вот я тебя зарублю, спущу под лёд и тогда — пожалуйста, сколько угодно можешь быть Александром Невским, а я — псом-рыцарем.
— Ну, это другое дело!
Стасик вскакивает на тумбочку:
— Ребята! Сдвигайте койки! Стелите простыни. Начинаем «ледовое побоище».
Жильцы комнаты разбиваются на два отряда и, махая подушками, готовятся к атаке.
В спальне начинается великое сражение.
— Стаська, только разозли меня. Только разозли… — петушится Мирон, и его толстые щёки смешно шевелятся.
— Смерть тевтонам! — восклицает Стасик и бьёт его подушкой по макушке.
— Ах так, ах так! — рычит рассерженный Мирон и тащит Стасика за штанину вниз.
Тумбочка шатается, скрипит и, наконец, валится набок. Стасик, потный и красный, лежит на полу. На лбу у него шишка.
Когда директор Владимир Семёнович перед ужином заглянул в ребячью комнату, то уже нельзя было разобрать, где псы-рыцари, а где храбрые воины Александра Невского.
Глава X
Веснушки
После «ледового побоища», организованного в спальне, Стасик приуныл. Унылым он стал вовсе не из-за сизой шишки на лбу и даже не из-за рубахи, которую в пылу сражения порвал разъярённый Мирон. Тревожит другое — странное поведение Владимира Семёновича. Даже разговаривать не хочет со Стасиком. Пройдёт мимо, кивнёт головой — и всё, словно Стасик не человек, а ничтожная букашка. Разве это не обидно?
Первые два дня Стасик ещё мог держать себя в руках. Придёт с уроков, пообедает и вместе с товарищами садится за учебники. И учебники были послушными — легко отдавали свои знания. Но на третий день заупрямились. Сколько ни зубри, ничего не остаётся в голове. А всё потому, вероятно, что Владимир Семёнович наказывает его своим молчанием.
— Странный он какой-то человек, — жалуется Стасик Пете. — Не ругается. И в круг позора не ставит.
— Слышал, что вчера Владимир Семёнович сказал? Сказал, что запрещает в интернате рисовать круг позора. У нас теперь будет круг почёта.
— Для хулиганов? Вот здорово!
— Нет, для спортсменов, которые победят.
После занятий Стасик приближается к двери с табличкой: «Директор». Ждёт появления Владимира Семёновича. Пока не поговорит с ним начистоту, не успокоится.
Директор выходит из кабинета. На Стасика — ноль внимания. Направляется в столовую. Стасик за ним.
— Проголодался, Комов?
— Я… Мне… — Стасик не знает, что сказать. — У меня в животе что-то колет.
— Тогда тебе не в столовую, а в медпункт нужной. Ступай к врачу.
Разговор не получается. Но Стасик не отступает от своего. Теперь он дежурит у дверей столовой. Должен же Владимир Семёнович выйти обратно!
— Караульным к щам приставили? — с издёвкой спрашивает, пробегая мимо, Женя Окунева.
Стасик хочет сказать в ответ что-то хлёсткое, но в этот миг дверь открывается, и появляется директор.
Он озабочен. Не замечая Стасика, спускается на нижний этаж, в мастерскую. Стасик едва успевает за ним.
«Хоть бы обернулся, — обиженно думает Стасик. — Молчит. Лучше бы обругал».
Чтобы как-то привлечь к себе внимание, Стасик начинает громко, на весь коридор, стонать. Тут Владимир Семёнович замечает его:
— Опять живот болит?
— Хуже — всё тело.
— Хитришь ты что-то, Комов, — говорит директор. — Виноватым себя чувствуешь? Теперь, пожалуй, самое время поговорить по душам. Идём ко мне в кабинет.
Они заходят в знакомый директорский кабинет. Садятся друг против друга. Стасик вспоминает, как ещё совсем недавно пили они здесь с директором чай. Теперь Владимир Семёнович, конечно, не угостит его чаем.
— Ты, поди, ждёшь, что я ругать тебя начну? — спрашивает директор. — А мне что-то не хочется. Думал, мы друзьями станем — не вышло. Жаль.
Стасик огорчён ещё больше. В носу щекотно, чихать хочется.
— Я хочу дружить, — бубнит он.
— Тебе-то хорошо. А мне, директору, с таким непутёвым дружить нельзя. Каждый скажет: «Директор, а повлиять на него не может».
— Не скажут. Всё я уже понял. Всё!
Владимир Семёнович не отвечает, молча направляется к шкафу:
— Чайку бы не мешало попить. Чайник ещё тёплый.
Они пьют душистый, крепкой заварки чай.
— Слушай, Стасик, — говорит ему директор, — я видел, как ты однажды кувыркался на полу и вверх ногами ходил. Для цирка готовишь себя?
— Нет. Хочу в космос слетать.
— В космос? Зачем же для этого вверх ногами стоять?
— В космосе по-всякому придётся: и вниз головой, и на боку, и кувыркаться. Невесомость. Вот я и тренируюсь.
— Что верно, то верно: в космос без подготовки не пустят. Только ведь одним кувырканием тут не отделаешься.
— Я ещё на брусьях тренироваться буду, чтобы мускулы затвердели.
— На брусьях без опытного наставника трудновато. Хорошо бы для этой цели тренера-спортсмена иметь.
— Можно ещё и военного, — подсказывает Стасик и вздыхает. — Только где военного-то возьмёшь? Был генерал и ушёл. Одна пуговица осталась.
— Не только пуговица, — улыбается директор. — Генерал нас не забывает. Утром по телефону звонил. Сказал, чтобы гостей-танкистов честь по чести в интернате встретили.
— Вот бы! А когда?
— Сегодня. После ужина.
— Да мы их так встретим! С барабаном и трещотками!
— Барабаны у них и свои имеются. Трещотки же лучше оставить в покое. А то, чего доброго, танкистов оглушите.
— Как же тогда встречать? Может, в их честь пальнуть из пушки-снегометателя?
— И пальбы не надо. Чего-нибудь другое придумаем. Только ты пока об этом никому. Договорились?
Вечером пионерская линейка, вытянувшись из конца в конец зала, замирает в ожидании приятных новостей. Сейчас ребята услышат что-то необычное и очень важное. Торжественно поблёскивают глаза пионервожатой. Она в белой шёлковой кофточке, по-праздничному нарядная. Руки её то ложатся по швам, то тихо щупают кончик галстука, то прячутся за спину. Волнуется Любовь Павловна. И ребята, глядя на неё, тоже волнуются: что-то она скажет им?
Вожатая отбрасывает со лба светлую лёгкую прядь. Но волосы не слушаются её, снова падают на лоб.
Любовь Павловна обводит взглядом пионерский строй и спрашивает:
— Помните, ребята, к нам генерал приходил?
— Конечно, помним!
— Вы о военной тайне говорили…
— А мы подслушивали…
— Так вот, — подождав, пока ребята успокоятся, продолжает вожатая, — отныне тайна перестала быть тайной. Я вам её сейчас раскрою…
— У-у-ух! — довольно гудит пионерский строй.
И только Стасик хитровато помалкивает: уж он-то точно знает, что это за тайна.
Но Любовь Павловна не спешит разглашать её. Она медленно проходит вдоль строя. Стук каблучков звучно рассыпается по залу.
Пионерам не терпится. Минута молчания им кажется целой вечностью.
— Вот увидишь, в боевой поход поведут, — шепчет Мирон Стасику, который стоит слева от него. — Как ты думаешь?
— Не спрашивай. А то я проболтаюсь раньше времени…
Любовь Павловна останавливается на другом конце линейки:
— Так вот слушайте: генерал сказал тогда, что танковая часть решила взять шефство над школой-интернатом…
Линейка разом оживает, ребята радостно стучат ногами.
— Ура! — кричит Стасик.
Ребята подхватывают его крик.
— Это ещё не всё, — говорит Любовь Павловна, успокаивая их жестом. — Как нам сообщил товарищ генерал, военные будут у нас с минуты на минуту. С оркестром! Покажут свой первый концерт. Мальчики, не забудьте ботинки почистить. Военные во всём любят порядок и дисциплину… А теперь можете расходиться.
Но никто не расходится. Все обступают Любовь Павловну. Галдят, суетятся, о танкистах расспрашивают.
— Эх ты — «в боевой поход поведут»! — напоминает Мирону Стасик и смеётся. — На танке не водят, а возят!
— Это ещё лучше! Раз такие шефы, всякое может случиться…
Когда военные появляются в большом зале, ребята начинают смеяться, хлопать в ладоши и кричать. В фойе, сверкая трубами, громко играет военный оркестр. Когда оркестранты, устав дуть в трубы, делают передышку, около сцены начинает звучать певучий баян.
— Сыграй нам немножко, солдатская гармошка! — слышится весёлый голос баяниста.
Стасик пробирается сквозь толпу мальчишек и девчонок к сцене. Прорвать их плотный круг не так-то просто! Каждый стремится стать поближе к баянисту.
Стасик поднимается на цыпочки и видит баяниста с погонами ефрейтора. У него ясные-ясные глаза и веснушчатый нос.
Стасик подаётся вперёд, наступает на ногу Борьке Титову, отстраняет локтем Тому Асееву и её подружек, вплотную подходит к баянисту. Тот не может теперь не обратить на него внимание:
— Откуда такой шустрый птенец выпорхнул?
Мальчишки наперебой объясняют:
— Он не птенец, он Стаська Комов!
— Александром Невским был…
— Вверх ногами умеет стоять…
Кажется, что баянисту почему-то приятно слышать такие отзывы о Стасике.
— Характеристика что надо! Порядочек! — смеётся он. — Тогда будем знакомиться: ефрейтор Тимофей Савельев!