— Понимаю, что тебе будет очень трудно, малышка, — посочувствовал Аслан. — Но события никогда не повторяются. В теперешней Нарнии, какой она стала, всем нам придется очень трудно.
Люси зарылась с головой в его гриву, чтобы не видеть его глаз. И почувствовала, что львиная сила переливается в нее. Неожиданно для себя самой она подняла голову и села.
— Мне очень жаль расставаться с тобою, Аслан, — вздохнула она. — Но я готова.
— Ты теперь и сама — львица, — сказал ей Аслан. — Значит, всю Нарнию ждет обновление. Но нам действительно пора. Нельзя и дальше терять время.
Он встал и величавой бесшумной поступью двинулся через круг танцующих Деревьев в ту сторону, откуда она только что пришла. Люси шла рядом, положив чуть подрагивающую ручонку на его гриву. Деревья расступались, чтобы пропустить их, принимая при этом на миг совершенно человеческое обличье. На исчезающе краткие мгновения перед Люси представали высокие и прекрасные лесные боги и богини, которые склонялись перед Львом в глубоком поклоне. Но миг спустя это снова были деревья, все еще низко склонившиеся к земле и столь грациозно изогнувшие свои стволы и ветви, что сами эти поклоны превращались в какой-то новый танец.
Когда Деревья остались позади, Аслан снова заговорил с Люси:
— Теперь, девочка, я подожду тебя здесь. Иди, разбуди остальных и скажи им, чтобы они следовали за мной. А если они не пойдут, тогда иди за мной ты.
Тяжелое это было дело — будить четырех измучившихся за день спящих и знать, что, когда они потребуют объяснений, она может сказать им лишь то, чему они не поверят, и ей придется убеждать их делать то, что им не по душе.
"Мне не надо думать об этом, а просто пойти и сделать, что мне сказано", — уговаривала себя Люси.
Сначала она подошла к Питеру и встряхнула его.
— Питер, — зашептала она ему на ухо, — проснись! Быстрее! Аслан здесь! И он говорит, что мы должны, не медля, идти за ним.
— Разумеется, Лю. Как тебе угодно, — совершенно неожиданно согласился Питер.
Она не ожидала такого хорошего ответа. Но, проговорив эти слова, Питер повернулся на другой бок и тут же снова уснул, так что от его согласия не было никакого толку.
Тогда она принялась будить Сьюзен. Та проснулась по-настоящему — но лишь для того, чтобы сказать своим самым неприятным взрослым тоном:
— Это тебе приснилось. Ложись, спи и не мешай спать другим.
После этого Люси энергично встряхнула Эдмунда. Разбудить его оказалось очень сложно, но когда ей это удалось, он тоже проснулся по-настоящему и сразу сел.
— Эй! — произнес он раздраженно. — О чем ты говоришь?
Она снова все повторила ему. Это было, пожалуй, самой тяжкой частью ее работы — снова и снова повторять свой рассказ, который с каждым разом даже для нее самой звучал все менее правдоподобно.
Наконец до Эдмунда дошло, о чем она говорит.
— Аслан? Здесь? — переспросил он. — Уррра! А где он?
Люси обернулась в ту сторону, где поджидал ее Лев, и встретила терпеливый взгляд его огромных глаз.
— Вон там, — показала она пальцем.
— Где? — снова спросил Эдмунд.
— Да вон он. Там! Неужели ты не видишь? Рядом вон с тем деревом.
Какое-то время Эдмунд напряженно вглядывался туда, куда она показывала, а потом сказал:
— Не вижу. Да там никого и нет. Просто лунный свет ослепил тебя со сна, и в голове у тебя все спуталось. Такое бывает. Мне и самому на миг показалось, что я что-то там вижу. Но это всего лишь оптический обман — так это называется в учебнике.
— Но я-то вижу его, — возразила Люси. — Все время... Сейчас он глядит прямо на нас.
— Тогда почему же я не вижу его?
— Он сказал, что вы не сразу сможете увидеть его.
— Почему?
— Не знаю. Этого он мне не объяснил.
— Ну, это все просто чепуха. И лишняя канитель. Предпочитаю иметь дело с видимыми существами. Но все-таки, я считаю, нам надо поднять остальных.
Глава одиннадцатая
ЛЕВ ВЗРЕВЕЛ
Вдвоем у них дело пошло быстрее, и вскоре весь маленький отряд окончательно проснулся. Люси пришлось повторить свой рассказ в четвертый раз. Холодное и неодобрительное молчание, которое было ей наградой, могло кого угодно лишить последнего присутствия духа.
Питер долго вглядывался в ту сторону, куда показывала Люси, пока у него не заслезились глаза. Отказавшись от попытки что-либо увидеть, он сказал:
— Ничего не вижу. А ты, Сьюзен?
— Разумеется, тоже не вижу, — огрызнулась Сьюзен, — потому что там и видеть нечего. Ей все приснилось. Ложись и спи, Люси!
— Но я прошу вас, — голос Люси дрожал, — я надеюсь, что вы все-таки пойдете со мной... Потому что... потому что я все равно пойду за ним, даже если никто больше не пойдет.
— Не болтай вздор, Люси, — рассердилась Сьюзен. — Разумеется, никуда ты одна не пойдешь. Мы тебя не пустим. Не пускай ее, Питер. Она просто-напросто раскапризничалась или озорничает.
— Если ей нужно идти, я тоже пойду с ней, — решил Эдмунд. — Потому что раньше она была права.
— Я помню, — сказал Питер. — Может быть, она была права и сегодня утром. Ведь ясно же, что мы потерпели неудачу, когда пошли не вверх, а вниз по ущелью. Целый день из-за этого у нас пропал впустую. Вот только почему понадобилось поднять нас на ноги сейчас, в самую глухую ночь? И почему больше никто из нас не видит Аслана? Ведь раньше он никогда не был невидимкой. Что скажете вы, Д.М.Д.?
— О, я ничего не скажу, — отвечал Трумпкин. — Конечно, если вы пойдете сейчас, то и я пойду с вами. А если отряд разделится, то я буду с Верховным Королем, ибо таков мой долг перед ним и королем Каспианом. Но если вас интересует мое личное мнение, то я всего-навсего простой гном и не представляю, как можно ночью отыскать дорогу там, где не удавалось сделать этого среди бела дня. Я не жду ничего хорошего от волшебного льва, будь он говорящий или бессловесный, или даже дружественный лев, или даже чудовищно большой лев. Какая нам может быть от него польза, если его нельзя даже увидеть? Как мне представляется, это такая же чепуха, как сапоги всмятку...
— Он бьет лапой по земле — чтобы мы поторопились, — оборвала его Люси. — Нам надо идти. Медлить больше нельзя. Надо идти — хотя бы мне одной.
— Ты не имеешь никакого права таким образом заставлять нас делать то, что взбрело тебе в голову! — резко возразила Сьюзен. — Нас четверо, а ты одна. К тому же среди нас ты самая маленькая, значит, ты должна нас слушаться!
— Да идем же наконец! — заворчал Эдмунд. — Хотим мы того или нет, а идти нам все равно придется. Потому что, если мы не сделаем то, что она говорит, она же не даст нам покоя до самого утра!
Вы, наверно, помните, что он с самого начала решил поддержать Люси. Но Эдмунду было досадно, что приходится вставать среди ночи, не выспавшись, поэтому настроение его испортилось, и он решил отыграться, показав всем, как недоволен он этим ночным переполохом.
— Ну что же, собирайтесь, — приказал Питер. — Придется идти.
И он начал устало облачаться в воинское снаряжение: надел на голову шлем, приладил ремень от щита к руке. В любых иных обстоятельствах он постарался бы говорить с Люси поласковее — ведь она была его любимицей, и он понимал, какой несчастной она сейчас себя чувствует. Понимал он и то, что как бы ни обстояло дело, она верит в то, что говорит, следовательно, ни в чем не виновата. Но на этот раз он не мог подавить раздражения, вызванного ее настойчивостью. Поэтому был с ней так же зол и угрюм, как и остальные.
Но хуже всех повела себя Сьюзен.
— Сколько можно потакать ее капризам? — возмутилась она.
— Почему бы мне не проделать то же, что и Люси? Я ведь тоже могу пригрозить всем, что останусь на месте, даже если вы пойдете. Что вы скажете, если я это сделаю?
— Я напомню вам, ваше величество, что вы должны повиноваться Верховному Королю! — сказал Трумпкин. — Поэтому, пожалуйста, извольте идти с нами! Раз уж нам не суждено выспаться, я считаю, что лучше немного пройтись, чем оставаться на месте и без толку спорить о всякой чепухе!
Этот довод оказался решающим, и наконец все собрались и отправились в путь. Люси шла впереди, закусив губу, и изо всех сил старалась сдержаться и не высказать Сьюзен всего, что ей хотелось. Но вскоре она забыла и о Сьюзен, и о своей обиде — все внимание пришлось сосредоточить на том, как бы не упустить из виду Аслана. Как только Лев увидел, что они готовы следовать за ним, он повернулся и неторопливо пошел впереди, на расстоянии примерно тридцати ярдов. Остальным ничего не оставалось, как идти туда, куда вела их Люси, потому что Аслан для них был не только невидим, но и неслышим. Его большие кошачьи лапы бесшумно ступали по траве.
Лев провел их справа от танцующих Деревьев. Но танцевали они теперь или нет, никто не заметил: Люси не спускала глаз с Аслана, а остальные — с нее. К тому же теперь они шли по самому краю обрыва.
"Булыжники и барабаны! — думал Трумпкин. — Надеюсь, она не настолько безумна, чтобы лазить при лунном свете по обрыву и переломать шеи себе и нам!"
По верхнему краю обрыва Аслан шел довольно долго, пока не добрался до места, где на самом краешке пристроилась небольшая группа деревьев. Там он повернул и исчез в тени деревьев. Люси затаила дыхание, потому что в первое мгновение ей показалось, что он прыгнул с обрыва прямо вниз. Но она думала сейчас лишь о том, как бы не потерять его из виду, поэтому не остановилась ни на мгновение даже для того, чтобы решить, что ей делать дальше. Люси ускорила шаг и вскоре уже была среди этих деревьев. Глянув оттуда вниз, она увидела еле заметную крутую и узенькую тропку, которая наискось спускалась по обрыву на дно ущелья, огибая встречные скалы. По этой тропке шел сейчас Аслан. Обернувшись, он поглядел на нее, и ей показалось, что теперь его глаза были счастливыми. Люси захлопала в ладоши, а потом сама стала быстро спускаться вслед за ним. Сзади послышались встревоженные голоса остальных, кричавшие ей:
— Эй, Люси! Осторожнее, ради бога!
— Там самый край обрыва! Не ходи дальше!
— Куда ты? Стой!
— Вернись, сумасшедшая!
Минуту спустя заговорил Эдмунд:
— Послушайте, ведь она права! Здесь есть спуск!
Уже на полпути вниз Эдмунд нагнал ее и схватил за руку.
— Послушай! — прошептал он ей изумленно. — Взгляни вон туда! Видишь тень, что ползет впереди нас? Что это?
— Это его тень, — отвечала Люси.
— Я верю тебе, Люси, — сказал Эдмунд. — Ты говоришь правду. Не понимаю только, как я сам не мог ничего разглядеть раньше. Но где же он сам?
— Разумеется, рядом со своей тенью, где же еще? Неужели ты и теперь его не видишь?
— Знаешь, мне кажется, я что-то вижу... Почти вижу... Промелькнуло что-то, но только на миг. Тут такое странное освещение...
— Вперед, король Эдмунд, вперед! — донесся до них голос Трумпкина откуда-то сзади и сверху.
И в ответ ему еще дальше и выше, с самого края обрыва, послышался голос Питера:
— Ну-ка, встряхнись, Сьюзен! Дай мне руку! Гляди, малышка уже почти внизу. И, пожалуйста, перестань ворчать!
Через несколько минут все они собрались на дне ущелья возле реки, оглушившей их своим шумом. А Аслан уже переходил через реку, осторожно, как кот, переступая с камня на камень. На самой середине он остановился, нагнулся к воде, чтобы напиться, потом поднял косматую голову, отряхнулся от воды и снова повернул к ним свое лицо. На этот раз Эдмунд увидел его по-настоящему.
— Вот он, Аслан! — крикнул он и стрелой рванулся к нему.
Но Лев уже повернулся и мягко, но стремительно заскользил дальше к берегу и вверх по противоположному склону ущелья реки Быстрицы.
— Питер! — крикнул Эдмунд. — Ты видишь его, Питер?
— Что-то я вижу, — отвечал Питер. — Но в этом лунном свете у всего такие неверные очертания! Все равно — поспешим! Трижды ура в честь нашей Люси! Половины моей усталости как не бывало!
Аслан, ни на миг не останавливаясь и не колеблясь в выборе дороги, уводил их все дальше вверх по склону ущелья. Все происходящее казалось нашим путникам каким-то ненастоящим, похожим на сон: ревущий поток, серебристая ночная трава, мерцающий утес, к которому вели их тропа и молчаливо идущий впереди Зверь. Теперь его не видели лишь гном и Сьюзен.
Вскоре они дошли до того места, где склон ущелья переходил в крутой, почти отвесный обрыв. Он был намного выше того, с которого они только что спустились. Подъем превратился в долгое и утомительное движение по зигзагу. К счастью, луна теперь стояла у них почти над самыми головами и ярко освещала оба склона ущелья.
Люси остановилась, чтобы перевести дыхание, и увидела, что хвост и задние лапы Аслана исчезли за верхним краем обрыва. Собравшись с силами, она в одном порыве, вскарабкалась вслед за ним и оказалась наверху — почти бездыханная, с дрожащими от напряжения руками и ногами. И сразу увидела, что находится на том самом холме, к которому они стремились все время с тех пор, как покинули берег Зеркальных Вод. Отсюда вдаль уходил длинный пологий подъем, представляющий собой склон огромного холма. С этой стороны он зарос травой и вереском. Тут и там виднелись большие валуны, в лунном свете казавшиеся белыми. В полумиле от нее склон нырял в мерцающие деревья. Люси хорошо знала это место. Это был холм Каменного Стола.
Позвякивая кольчугами, на край обрыва поднимались остальные. Аслан давно уже скользил где-то впереди. И они, не остановившись даже для короткой передышки, поспешили за ним.
Сьюзен оказалась рядом с Люси. Через несколько минут она заговорила.
— Люси! — прошептала она, и в голосе ее было что-то жалкое.
— Да? — отозвалась Люси.
— Теперь и я его вижу. Я очень виновата.
— Все в порядке, так что не стоит об этом и говорить.
— Нет. Я поступила куда хуже, чем ты думаешь. Ведь на самом деле я поверила, что это был он. Я говорю про сегодняшнее утро... впрочем, теперь оно уже вчерашнее... Когда он предупреждал нас, чтобы мы не шли вниз, через еловый лес. Я ведь тогда сразу поверила, что это действительно был он. И нынешней ночью, когда ты стала нас будить, тоже поверила. Понимаешь, поверила — где-то очень- очень глубоко внутри... Точнее, поверила бы, если бы разрешила себе. Но мне так хотелось поскорее выбраться из этого леса, и ... о, я не знаю, что со мною сделалось... Что я теперь ему скажу?
— Может быть, он и не заговорит с тобой об этом, — успокоила ее Люси.
Вскоре дети дошли до деревьев. Оттуда они увидели огромный Курган Аслана, который был сооружен уже после них над Каменным Столом.
— Похоже, с этой стороны у наших караульная служба никуда не годится, — проворчал Трумпкин. — Вообще-то нам следовало вызвать кого-нибудь сюда, чтобы заранее...
— Тише! — в один голос зашипели на него остальные, потому что Аслан вдруг остановился, повернулся к ним и поглядел так торжественно и величаво, что их охватило странное чувство, которое можно было бы назвать радостью, граничащей с испугом, или испугом, граничащим с радостью. Мальчики поспешно зашагали к нему, и Люси посторонилась, освобождая им дорогу. Сьюзен и гном попятились назад.
— Ах, Аслан! — сказал Питер, опускаясь перед Львом на одно колено. — Я так счастлив! Но мне очень грустно и стыдно. Я все время, начиная со вчерашнего утра, вел их не той дорогой.
— О, милый сын мой! — ответил ему Аслан.
Потом он повернулся, приветствуя Эдмунда,
— Ты все делал отлично! — сказал он.
А потом, после долгой и ужасной паузы, произнес совсем другим голосом, низким и страшным:
— Сьюзен!
Сьюзен молчала, но всем показалось, что она плачет.
— Ты позволила себе поддаться страху, девочка! — сказал Аслан. — Подойди ближе, чтобы я мог дохнуть на тебя. И забудем об этом. Ну вот, теперь ты снова такая же смелая, как и прежде?
— Чуточку смелее, Аслан, — отвечала Сьюзен.
— А теперь, — повысил голос Аслан, и в тоне его появился намек на рычание, а хвост начал хлестать по бокам, — где этот маленький гном, где этот знаменитый стрелок и фехтовальщик, который не верит во Львов? Подойди сюда, Сын Земли! ПОДОЙДИ СЮДА! — и в последних его словах был уже не намек, но почти самое настоящее рычание.