— Громовой! Эй, Громовой!
Все стихло — а потом, через минуту, Каспиан услышал тяжелый топот копыт. Приближаясь, он становился все тяжелее, пока наконец не задрожала вся долина. И вот, разрывая и топча густые заросли, перед ними явились самые благородные существа из всех, кого повидал уже в этот день Каспиан: огромный кентавр Громобой и три его взрослых сына. Их каштановые бока лоснились, как атлас, а бороды, закрывающие широкую грудь, отливали червонным золотом. Громобой был провидцем и звездочетом. Он заранее знал, кто придет к нему.
— Многая лета королю! — выкрикнул он. — Я и мои сыновья готовы к сражениям. Когда мы выступим в поход?
До сих пор ни Каспиан, ни остальные не думали всерьез о войне. У них были самые расплывчатые представления о том, что они будут делать. Им мыслились случайные набеги на одинокие усадьбы тельмаринов да нападения на отряды охотников, если у тех хватит духу забраться подальше в эту южную глушь. По-настоящему их занимало лишь одно — как выжить в глухих лесах и пещерах и сохранить в этих потаенных местах то, что осталось от Старой Нарнии. Но как только Громобой заговорил о сражениях и походах, они сразу почувствовали, что дело принимает более серьезный оборот, чем они предполагали.
— Вы имеете в виду настоящую войну, чтобы изгнать Мираза из Нарнии? — спросил Каспиан.
— А что же еще? — отвечал ему кентавр. — Ибо ради какого иного дела могло ваше величество облачиться в кольчугу и опоясаться мечом?
— Осуществимое ли это дело, Громобой? — спросил Барсук.
— Время пришло, — сказал Громобой. — Я наблюдал звезды, Барсук, потому что мое дело — наблюдать, тогда как твое — помнить. Тарва и Аламбиль встретились в небесных чертогах. А это означает, что вскоре на престоле воссядет истинный Сын Адама и снова будет править всеми существами, нарекая их. Да, сроки приблизились. Поэтому наш Совет на Лужайке для Танцев должен стать военным Советом.
Он сказал эти слова таким голосом, что Каспиан и его спутники колебались не дольше мгновения. Предприятие представилось им теперь вполне осуществимым, они почувствовали твердую уверенность в том, что могут выиграть эту войну, а потому должны ее начать.
Так как было уже за полдень, они приняли приглашение кентавров отдохнуть у них и разделить с ними трапезу. Кентавры сытно накормили их овсяным печеньем, яблоками, зеленью, сыром и вином.
Следующее место, куда они отправились с визитом, было совсем рядом, если идти по прямой. Но, чтобы туда попасть, пришлось проделать долгий кружной путь, потому что они старались обходить стороной людные места. Поэтому уже завечерело, когда они выбрались наконец на ровное поле, окруженное со всех сторон густой живой изгородью и за день нагревшееся на солнце. Там Стародум отыскал отверстие небольшой норки, нагнулся над ним и что-то крикнул.
Как же был поражен Каспиан, когда оттуда выглянуло существо, которое он менее всего ожидал увидеть! Это был Предводитель Говорящих Мышей. Конечно, он значительно отличался от обыкновенных мышей своими размерами: стоя на задних лапах, он был больше фута в высоту, а уши у него были почти такие же длинные, как у кролика, только пошире. Звали его Рипишиппи, и, судя по всему, он был очень веселый и задорный. На боку он носил шпагу, конечно, совсем крохотную, но зато острую как игла, и все время, как лихой вояка, подкручивал свои длинные усики.
— Со мной здесь двенадцать отличных бойцов, — сообщил он после того, как отвесил Каспиану стремительный и очень грациозный поклон. — Кроме того, я уполномочен заявить, что мои соплеменники отдают все свои средства в полное распоряжение вашего величества!
К счастью, Каспиан смог, и довольно успешно, подавить приступ смеха. Правда, это стоило ему немалого труда. Но ничто не могло удержать его от мысли, что Рипишиппи вместе со всеми его отличными бойцами легко уместятся в бельевой корзине, которую он мог бы унести на плече...
Нам пришлось бы слишком долго пересказывать все беседы Каспиана со встреченными им в тот день странными существами: с Кротом Глубокопом, с тремя братьями Крепкокусами, которые были Барсуками и приходились Стародуму какими-то дальними родственниками, с Зайцем Камилло и ежом Хогартом.
Закончив визиты, они устроились на отдых у источника на широком ровном лугу, имевшем форму почти правильного круга и со всех сторон окруженном полосой высоких вязов. Солнце уже клонилось к закату, от деревьев протянулись чуть ли не через весь луг длинные тени, а птицы слетались к гнездам и устраивались спать. Путники поужинали тем, что нашлось у них в дорожных сумках, напились чистой ключевой воды, и Трумпкин задымил своей трубочкой (Никабрик терпеть не мог курения и курильщиков).
— Ну вот, — сказал Барсук, — если бы вдобавок нам удалось разбудить духов деревьев и источников, тогда можно было бы сказать, что за сегодняшний день мы кое-что сделали.
— Так почему бы не разбудить? — спросил Каспиан.
— Не сумеем, — ответил Стародум. — Это нам не под силу. С тех пор, как люди, явившиеся в нашу страну, начали рубить деревья и загрязнять реки, дриады и наяды погрузились в глубокий сон. И никто не знает, смогут ли они вообще проснуться. То, что их не будет с нами, — огромная утрата. Тельмарины до жути боятся леса, и стоит разгневанным деревьям чуть шевельнуться, наши враги потеряют от страха рассудок… Да, сумей мы их разбудить — тогда у врагов пятки засверкают, и ни одного из них не останется в Нарнии. Тут уж все решит скорость, с какой они смогут унести ноги...
— Ну и фантазия у этих Зверей! — насмешливо произнес Трумпкин, который слушал все это, попыхивая трубочкой. Он не верил ни в наяд, ни в дриад. — Вот только одного не пойму, дружище: почему ты ограничиваешься Деревьями и Водами? Возьмись заодно за камни и землю. Представь себе, какая бы пошла потеха, если бы камни — да что там камни, целые скалы принялись бы сами швыряться в старину Мираза!
Барсук на это ответил сердитым хрюканьем. Разговор сам собою иссяк, и наступило умиротворенное молчание. Каспиан быстро задремал и только-только уснул, как вдруг ему показалось, что он слышит какую-то отдаленную музыку — из лесной чащи позади них. Он подумал, что это сон и повернулся на другой бок. Но стоило ему коснуться ухом земли, как он то ли ощутил, то ли услышал (трудно сказать, каким образом) отдаленный бой барабанов или что-то похожее.
Он приподнял голову. Рокот барабана сразу пропал, зато снова зазвучала музыка, на этот раз и ближе, и яснее. Похоже, играли на флейтах. Он увидел, 4to Стародум тоже сел и пристально смотрит в сторону леса. Наверно, Каспиан проспал намного дольше, чем ему казалось, потому что на небе уже ярко светила луна. А музыка играла все ближе и ближе. Теперь уже можно было ясно различить мелодию, привольную, дикую и навевающую странные грезы.
Потом к музыке присоединилось ритмичное притопывание множества легких ног. И вот из леса на свет вышли, пританцовывая, те самые существа, увидеть которых Каспиан мечтал, как ему казалось, всю жизнь. Ростом они были чуть выше гномов, зато стройнее и грациознее. На курчавых головках выступали маленькие рожки, кожа их тел белела в лунном свете, а ноги были, как у коз...
— Фавны! — вскакивая, крикнул Каспиан.
Через минуту он стоял уже в окружении этих сказочных существ.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы объяснить им положение вещей. Они сразу, без лишних расспросов и сомнений, согласились признать Каспиана своим королем. И он, еще не успев как следует понять, что происходит, уже закружился в их хороводе. Трумпкин, не раздумывая, последовал его примеру и начал выделывать те же танцевальные движения, что и они, только все получалось у него грубее, тяжелее и резче. Даже Стародум принялся подскакивать и подпрыгивать, насколько ему позволяли телосложение и возраст. Лишь Никабрик не тронулся с места и молча наблюдал за танцем. А фавны кружились и подпрыгивали вокруг Каспиана, подыгрывая себе на камышовых дудочках. На него глядели их странные лица, которые казались одновременно и веселыми, и печальными. Здесь были двенадцать фавнов — все, кого сумела разыскать и прислать сюда Типитапи: Ментиус, Обентиус, Думнус, Волунс, Вольтинус, Гирбиус, Нимениус, Навсус, Оскунс...
Проснувшись на следующее утро, Каспиан спросил себя, не привиделось ли все это ему во сне. Но он увидел, что вся трава вокруг него еще хранит следы маленьких копыт...
Глава седьмая
СТАРАЯ НАРНИЯ В БЕДЕ
Луг, на котором они повстречали фавнов, разумеется, и был Лужайкой для Танцев. Каспиан и его друзья оставались там до той самой ночи, на которую был назначен Великий Совет. Они спали под звездным небом, пили ключевую воду из родника, питались орехами и плодами деревьев.
Все это было странно, непривычно и, честно говоря, довольно трудно после той жизни, к которой привык Каспиан: к комнатам в замке, увешанным гобеленами и устланным мягкими коврами, постелям с пуховыми перинами и шелковыми простынями, обедам, подаваемым на золотых и серебряных блюдах, прислуге, готовой явиться по первому зову и выполнить любой приказ. Но никогда он не был так счастлив и не наслаждался так, как в эти дни. Никогда он не знал такого освежающего сна, такой вкусной и необыкновенной еды... За эти дни он окреп и посвежел, а на его лице уже проступало выражение, подобающее истинному королю.
С приближением великой ночи на лужайке стали появляться его разноплеменные подданные. Они прокрадывались по одному, по двое, по трое или небольшими группами. Сердце Каспиана переполнялось радостным волнением от их приветствий. Явились все, кого они успели навестить, — Медведи Горбачи, Красные и Черные Гномы, Кроты, Барсуки, Зайцы и Ежи. Но было много и тех, кого он еще не видел — три Сатира, рыжих, как лисы, воинство Говорящих Мышей в полном составе, вооруженное до зубов и шествующее под пронзительный писк своих крохотных боевых труб, несколько Сов, старый Ворон с Вороньей Скалы. Последним подошел (при этом Каспиан едва не лишился сознания) совсем еще молоденький, но зато самый взаправдашний великан — Буристон с Мертвой Горы. На спине он тащил корзину, битком набитую гномами, которые казались слегка обалдевшими. Дело в том, что все они испытывали муки морской болезни, проклинали ту минуту, когда приняли предложение великана донести их, и горько жалели, что не пошли пешком...
Но долго наслаждаться радостью Каспиану не дали — с приходом каждой новой группы на него обрушивались новые заботы. Медведи Горбачи упорно требовали сначала устроить пир, а Совет оставить на потом. Рипишиппи и его воинство запальчиво возражали, утверждая, что и Совет, и пир могут подождать, а что не терпит отлагательства — так это нападение на Мираза, которое они предлагали начать немедля, в эту же ночь, пока узурпатор, ничего не подозревая, спит у себя в замке. Типитапи и другие Белки наперебой щебетали, что не понимают, почему нельзя есть и говорить одновременно, и предлагали сию же минуту заняться тем и другим. Кроты настаивали, что прежде, чем заниматься другими делами, надо принять меры предосторожности и выкопать вокруг всей лужайки глубокий ров. Фавны считали, что, чем бы они ни занялись, начать надо обязательно с торжественного танца. Старый Ворон поддержал Медведей, заявив, что если вначале устроить Совет, то ужина придется ждать слишком долго; но перед ужином Ворон очень хотел обратиться с краткой приветственной речью ко всему собранию.
Наконец Каспиану при помощи кентавров и гномов удалось утихомирить остальных и настоять на том, чтобы сразу приступить к военному Совету.
Всех уговорили сесть большим кружком и помолчать. Удалось (с великим трудом) убедить Типитапи, что уже не надо носиться взад и вперед, пронзительно крича: “Тише! Молчите! Молчите все — с нами будет говорить король!”. Наступила тишина, и Каспиан, очень волнуясь, поднялся с места, чтобы произнести свою первую королевскую речь.
— Нарнианцы! — начал он.
Но больше ничего не смог сказать, потому что в этот самый момент Заяц Камилло испуганно прошептал:
— Тише! Идет человек! И уже совсем близко!
Все они были дикими существами, привыкли, что за ними охотятся, поэтому сразу же застыли на месте, будто превратились в статуи. Звери вытянули носы в ту сторону, куда показывал Камилло.
— Пахнет чем-то вроде человека, — прошептал Стародум, — только все-таки не совсем человеком.
— Он подходит все ближе, — сказал Камилло.
Каспиан оправился от мгновенного замешательства и сказал:
— Двое Барсуков и вы, трое Гномов, у вас луки наготове — идите ему навстречу, да потише.
— Мы все уладим, ваше величество, — угрюмо заявил Черный Гном, прилаживая стрелу к тетиве.
— Если он один, — сказал Каспиан, — не стреляйте. Лучше схватите и приведите сюда.
— Это еще зачем? — буркнул гном.
— Делайте, что вам приказано, — произнес кентавр Громобой.
Все застыли в молчании, а три гнома и два Барсука перебежали лужайку и скрылись среди деревьев с северо-западной стороны. Почти сразу же раздался пронзительный крик гнома:
— Кто идет?
Все так и подались вперед. Послышался шум, возня, а потом заговорил голос, очень хорошо знакомый Каспиану:
— Все в порядке, не надо меня хватать. Видите, я не сопротивляюсь, к тому же безоружен... Если уж вам этого хочется, достойнейшие Барсуки, держите меня за руки, только, пожалуйста, не прокусите насквозь запястья. Мне нужно повидать короля.
— Доктор Корнелиус! — радостно вскрикнул Каспиан и бросился на голос, чтобы встретить своего старого наставника. Остальные быстрехонько столпились вокруг них.
— Ба! — поразился Никабрик. — Да это же гном-ренегат! Паршивый полукровка, ни рыба ни мясо! Почему я не могу перерезать ему глотку!
— Спокойнее, Никабрик! — осадил его Трумпкин. — Предков не выбирают — приходится довольствоваться теми, которые достались.
— Это мой самый близкий друг, — сказал Каспиан. — Я ему многим обязан. Он спас мне жизнь. Если кому-то здесь не по душе его общество — может сразу покинуть мою армию. Не медля, без разговоров... Доктор Корнелиус! — сказал он старику. — Как я рад, что вижу вас снова! Но как вам удалось нас разыскать?
— Это пустяки, ваше величество, — отвечал старик. — Немножко самой простой магии...
Он говорил, отдуваясь, было ясно, что доктор очень долго шел пешком и очень спешил. Немного отдышавшись, он продолжал:
— Сейчас не время говорить о пустяках. Нам всем надо побыстрее покинуть это место. Попросту говоря — бежать. О вашем заговоре все известно, и король Мираз уже выступил в поход. Завтра к полудню, а может быть, и раньше, он окружит вас здесь со всех сторон.
— Нас предали! — вскрикнул Каспиан. — Кто?
— Такой же гном-ренегат! — дерзко выкрикнул Никабрик. — Кто же еще!
— Выдал вас ваш конь Дестриер, — сказал доктор Корнелиус.
— Он всего лишь бедное бессловесное животное, чего от него ожидать! Когда вас, ваше величество, вышибло из седла, он, разумеется, не стал тратить время даром и направился обратно в конюшню при замке. По своему следу. Когда он появился, сами понимаете, тайна вашего побега перестала быть тайной. Я почувствовал себя очень неуютно, меня уже кое о чем стали расспрашивать, а мне совсем не хотелось, чтобы этот разговор продолжился у Мираза, в камере пыток. Поэтому я уединился, погадал немного на магическом кристалле и выяснил, где вас надо искать. Но целый день — это было позавчера — я видел, как из лесов выходили следопыты Мираза. А вчера я узнал, что его армия выступила в поход.
Я считаю, что у многих из вас — и, в первую очередь, у гномов
— нет достаточного опыта жизни в лесу, потому что вы совсем не соблюдали осторожности и повсюду сильно наследили... Да-с, очень сильно. Это, извините, не просто неосторожность, это преступное легкомыслие... И потом, я думаю, кто-то все-таки объяснил Миразу, что Старая Нарния не так мертва, как ему хотелось бы. Поэтому он выступил в поход. Вот, собственно, и все.
— Урррра! — пропищал тоненький голосок прямо под ногами у доктора. — Идем на них! Умоляю вас, государь, поставьте меня и мое войско в первые ряды!
— Это что такое? — удивился доктор. — Неужели в армии вашего величества есть кузнечики? Или даже комары?