— Скажет тоже, — оскорбился Борис. — Это же тигр. Если его шкуру целый день варить в трудную минуту, одного навару — на неделю! Правда, Мошки?
— Правда, — улыбнулись Мошкины. — Не синтетика.
— Съел? — подмигнул Борис Женьке.
— Съем, — подмигнул ему Женька. И ребята рассмеялись.
И тут заявился Михаил. Он хмуро уставился на кливер с тигриной шкурой.
— Кто придумал? — хмуро спросил он.
— Я!— гордо заявил Женька. — Я у тети Клавы целую неделю шить учился. Она так удивилась: «Зачем тебе?» А я...
— Значит, научился шить? — сказал Михаил.
— Ага! — ликовал Женька. — Все руки исколол, пока тигра к парусу пришил. Мы с Борей посоветовались, он сказал, что кожа — она съедобная. Прибьет нас вдруг к острову в шторм. Все съедим, а у нас еще и парус с тигром! Я тайком пришивал, — похвастался он. — Здорово тебя удивил?
— Здорово. Как пришивал, так и расшивай. С твоим тигром кливер ни свернуть, ни развернуть нельзя!
— Правда? — опечалился Женька. — А я так старался!
— Что, съел? — со смешком заметил Хихикало.
Женька мрачно покосился на него и принялся так же мрачно отпарывать тигровую шкуру.
— А сейчас последнее «спортивное» испытание, — сказал Михаил.— «Испытание на взгляд»!
— Чего-чего? — струхнул Женька.
— На... «вэ... зэ... гэ...» — четко выделил буквы Михаил. И повторил:— На взгляд. Ну, не испытание даже, а так... научиться надо попробовать. Молча мысли по взгляду читать. Если научимся, в путешествии во как пригодится!
Компания Бориса настороженно переглянулась.
— Я в школе пытался угадывать, — продолжал Михаил. — Вот взглянешь на кого-нибудь и сразу понимаешь: уроки не выучил или с уроков в кино удрать хочет.
— Точно говорит, — беспокойно прошептал Хихикало Борису.— Со мной сколько раз бывало. Учитель на меня взглянет, а я сижу спокойненько, на него гляжу, всю волю в кулак соберу. А он мне: «Опять домашнее задание сделать не успел?»
— Случится буря, — вдохновенно говорил Михаил. — Все мы держимся крепко, ревет кругом, голоса не слышно, и внезапно... смывает Женьку за борт. Уносит его волна, смотрит он в отчаянии на нас, слова сказать не может, а мы читаем его мысли: «Спасите! Мама-а... Ау-у!» Угадал?
— Ни за что не угадаешь! — обиженно сказал Женька.
— Ну, а если серьезно: вдруг заклинило руль, смотришь ты рулевому Молчуну в глаза, — Михаил посмотрел на Молчуна, тот поспешно отвел взгляд. — И все понимаешь: срочный ремонт необходим! Можем взглядом переговариваться. Давайте попробуем? Кто первый?
— А хоть бы я, — Хихикало смело шагнул вперед. Михаил свел брови, уставился прямо в его глаза.
— Ну, о чем я думаю? — спросил Хихикало. Михаил опять свел брови и безнадежно сказал:
— Ни о чем.
— Правильно, — ахнул Хихикало.
Михаил взглянул было вновь на Бориса, но тот снова отвернулся, делая вид, что отряхивает плечо.
Теперь настала очередь Молчуна — Михаил уперся взглядом в его глаза. Широко раскрытыми круглыми глазами Молчун заворожено смотрел на Михаила.
— А ты что-то скрываешь, — шутливо произнес Михаил.—Сейчас угадаю, лучше сам признавайся.
И неожиданно, словно загипнотизированный пронзительным Мишкиным взглядом, Молчун внезапно... заговорил:
— Это не я... Это Борька придумал: вашу шлюпку захватить! Борька нас подговорил, — торопливо раскрывая рот, бормотал он, будто боясь остановиться и умолкнуть навсегда, — в плаванье... без вас... и не в Таллин, а вокруг света... И не вокруг света!.. Захватим шлюпку... Уйдем... В бухте спрячемся, там жить будем, а по ночам письма в почтовые ящики носить, у Борьки всякие марки заграничные, все поверят, что вокруг света плывем, а мы не поплывем, полгода пройдет, приплывем к пристани, и всю шлюпку по кусочкам менять будем ребятам, а они нам — ружье духовое, удочки, все, что хотим.
Он умолк.
Было тихо. И никто вообще не смотрел друг на друга.
— Уходите! — твердо сказал Михаил.
— Тоже мне мысли читает, — убито сказал Борис. — Ну, если честно, собирались мы захватить шлюпку! Так когда это было! А этот Молчун разговорился! Мало ли что думали! Думали да передумали!
— Мы им еще устроим! — подобострастно сказал Хихикало.
— А ну тебя! — вскипел Борис.
— Предатели! — тихо сказал Михаил.
Борис медленно пошел прочь. Хихикало и Молчун поплелись за ним. Хихикало дал Молчуну подзатыльник.
— Трепло.
Молчун остановился, тоскливо посмотрел приятелям вслед и пошел в другую сторону. А Борис шел, не оборачиваясь, и бросал гальку в полосу прибоя.
— Боря, ты не бойся, — хихикнул сзади Хихикало. — Никуда они не поплывут.
— Отстань, — замахнулся на него Борис. Хихикало отскочил и побежал в город.
Михаил, Женька и Мошкины грустно стояли возле шлюпки.
— Ловко ты все узнал, — сказал Женька Михаилу. — Их надо было давно проверить!
— Да нет... Я и не думал...Я просто хотел потренироваться,—растерянно пробормотал Михаил.
Предательство
— Пусть забирают!—Михаил яростно выбрасывал из шлюпки все, добытое «снабженцами»: запасные доски, скобы, корзины, мотки веревок, спасательные круги. Паруса: фок и кливер. И даже мачту — фибергласовый шест — выбросил.
— И трос нам не нужен! — вгорячах заявил он. Но Женька схватил бухту троса и сел на нее:
— На наши деньги куплено.
Они не знали, что над ними сгущаются еще более мрачные тучи...
Хихикало развил бурную деятельность! Он прибежал на стадион. Он заискивающе спросил у спортсмена, уныло стоявшего под планкой со сломанным бамбуковым шестом:
— Это у вас недавно что-то пропало?
— Где он??? — вскричал спортсмен.
— Там, — показал рукой Хихикало, — где пляж заброшенный. Шестик ваш мальчишки на мачту себе унесли.
Затем он примчался в приемный пункт вторсырья. Он заискивающе сказал подслеповатому приемщику:
— Тут к вам недавно мальчишки приходили, металл сдавали. Помните?
— Разве все упомнишь.
— Ну, они по пять раз вам одно и то же сдавали. Купили вас.
— Купили! — взвился приемщик. — Они меня надули!
— Ага, — подтвердил Хихикало. — Они себе из ваших денег парус на шлюпку купили. Вон там они окопались — на заброшенном пляже.
Он ринулся к родителям Мошкиных. Он заискивающе сказал:
— Они утонуть могут. Маленькие еще! Жалко!
К тете Клаве:
— Это Мишка ваш — заводила! Кругосветного капитана из себя строит! В опасное плавание Женьку заманивает!
К отцу Молчуна:
— Я знаю, где ваш тигр прячется.
К отцу Бориса:
— А хотите скажу, где ваша тележка стоит? Только никому не говорите, что я сказал. Сами узнали, ладно? — предупреждал он его, как и всех.
Но Борисов отец был кремень человек. Он цепко схватил Хихикало за руку:
— Веди. Ты не рвись, не рвись! Пусть только тебя потом тронут! Расхитители! И отца своего зови! Идем, идем! А мой где? Отвечай!
Первым на причал со стадиона прибежал спортсмен-разрядник. Он схватил мачту — свой фибергласовый шест, угрюмо взглянул на путешественников, топнул ногой и убежал.
Михаил сидел на борту шлюпки, опустив голову.
Старичок из пункта вторсырья аккуратно скатал в рулон паруса в счет компенсации убытков, покачал головой: «Стыдно обманывать!» — и засеменил прочь.
— Вон они, — послышался голос Славки Хихикало. — Вон!
Показалась толпа родителей и родных. Трое отцов влекли за руки своих сыновей: Славку, Бориса и Молчуна.
— У вас что, уже погрузка? — испуганно спросил кто-то из родителей.
— А если бы вы утонули? — бросилась к Мошкиным мать.
— А я не утону!—твердо сказали Мошкины.
— Нет, если бы вы утонули? — настаивала она.
— А Евгений где? — тревожно спросила тетя Клава. — Жив?
— Здесь я, — высунулся над бортом шлюпки Женька.
— Так, — грозно сказала она, сразу успокоившись. — Куда вы собирались плыть? Молчишь, да? Я кого спрашиваю, Михаил? — Она обернулась к Хихикало.— А ну-ка, сообщи ему, куда они собирались плыть?
— Скажи, деточка, — попросил его отец.
— В Таллин, — пробурчал Хихикало. — А потом вокруг света!
Борис мрачно взглянул на него.
— Так куда же вы все-таки собирались плыть? — повторила тетя Клава.
— Нет, это потом вокруг света. Еще не скоро, — зачастил Женька.— А пока поучиться. А через два лета — на Олимпиаду. На парусную регату в Таллин.
— Интересно, кто придумал этот кошмар? — сурово спросил отец Бориса, заботливо осматривая свою тележку.
— Я, — твердо ответил Михаил, подняв голову.
— Мы все придумали, — заголосили Мошкины, стараясь его хоть как-то выручить.— Он так говорит, потому что он капитан. А мы все сами хотели в плавание!
— Тихо,—строго сказала им тетя Клава. — Послушай, Михаил, давай договоримся по-хорошему! Можешь ты все это выбросить из головы?
— Не могу, — решительно ответил Михаил.
— Не можешь... — с сожалением сказала тетя Клава.—Тогда собирай вещи.
— Правильно, — поддержал ее отец Хихикало.
— А вы лучше за своим присматривайте, — оборвала его тетя Клава.— Ваш тоже хорош!
— Ну, знаете ли!—возмутился он.— Если на то пошло, из всех только мой честный! Кто нам глаза раскрыл? Он!
— Расхитители, — ворчал отец Бориса. — Понатащили!
— Да при чем тут они? — уныло сказал Борис. — Я сам все принес. И никто меня не просил. И шест, и доски. И приемщика обманул. И тележку твою прикатил...
— Вот видите,—торжествующе показал пальцем отец Хихикало на Михаила и Бориса.—Два сапога пара. И моего сынулю сюда замешать хотели!
А отец Молчуна вдруг весело сказал Михаилу:
— Большое тебе спасибо. Мой-то заговорил, наконец. И как тебе это удалось? Шокотерапия?
— Я с перепугу, — пробасил Молчун. — А разве так уж плохо на шлюпке плавать, папа?
— Конечно, хорошо, — ответил отец. — Но... — взглянул он на других родителей, — взрослых надо слушаться, — уклончиво заметил он.— Иди играй.
Все возвращались домой. Гомонили Мошкины, ссорились и что-то доказывали друг другу родители.
Михаил, Женька и Молчун шли рядом.
Тетя Клава, отчетливо понимая, что роковые слова произнесены и что бесполезно больше толочь воду в ступе, отстала от них. Не хотела мешать прощанию.
— Ты не волнуйся, что мы этим летом не потренировались, — тихо говорил Женька. — Следующим летом приедешь и наверстаем, а?
— А где шлюпка зимовать будет? — вдруг спросил Михаил.
— Найдем!—заверил его Молчун. — У меня во дворе...
— Или у меня, — вставил Женька. — Или у Мошкиных!
— Лучше у тебя, — заметил Молчун. — У тебя отец капитан, в плавание ходит. Он всех уговорит. И нас отпустят.
— Подумаем, — сказал Михаил. — А капитану буксира — морской привет. Он был прав... во всем. Даже в том, о чем и не говорил. Предупреждал только.
Михаил неторопливо укладывал в чемодан свои сокровища: подзорную трубу, компас, сигнальные флажки, книги и карту. Женька сидел на кровати и горестно глядел на него.
...Когда Михаил, Женька и тетя Клава вышли из автобуса у аэропорта, они не заметили, что следом за ними, нахлобучив отцовскую соломенную шляпу на глаза, выскользнул Борис.
— Ты, Михаил, на меня не обижайся, — виновато говорила тетя Клава. — Я просто боюсь за тебя с твоими затеями. В конце концов, я за тебя отвечаю, ты еще маленький. И ты должен это понимать, ты уже не маленький. Приедешь на будущий год с папой и с мамой, тогда, пожалуйста, делай, что угодно!
Они зарегистрировали билет. Борис, скрываясь, перемещался вслед за ними. Как много он сейчас дал бы за то, чтобы выручить Михаила. Ну хотя бы как-нибудь, тайно, по пути к самолету обменяться с ним одеждой. И тогда, если смотреть со спины, тетя Клава, возможно, никак не узнает, что вместо Михаила — Борис. Та же клетчатая рубашка, рюкзак, чемоданчик... Вот только рост?!
«Как мальчик вытянулся за лето!» — скажет она, принимая Бориса за Михаила.
А уж Михаил-то в соломенной шляпе Бориса, надвинутой на глаза, сумеет улизнуть с летного поля.
Ну, а Борис, попав в самолет, запросто выберется обратно через люк грузового отсека. Вон через тот, куда по транспортеру подают тяжелые вещи...
Или другой план: пусть Михаил войдет в самолет, пусть!.. Борис проник бы в грузовой отсек, оттуда — в салон и вывел бы Михаила к люку... Самолет отрывается от земли... Вон он уже над морем... А у Бориса припасены два большущих мужских зонта. Они могли бы запросто выпрыгнуть с зонтами — и спланировать на воду! А тут их уже встречает шлюпка «Напавтал»! На борту — Женька, Молчун, братья Мошкины! Они бросают им спасательный круг! А огромные паруса, наполненные ветром, то закрывают, то открывают горизонт!
Но что это?
«Внимание! Объявляется посадка на самолет, вылетающий рейсом 283-м до Москвы. Пассажиры приглашаются на посадку».
Поздно, поздно... Люди пошли к стоящему вдали самолету. Машут руками Женька и тетя Клава. В толпе улетающих мелькнула клетчатая Мишкина спина с зеленым рюкзаком...
Взревел самолет, разбежался и взлетел, провожаемый множеством глаз.
Тетя Клава смахнула слезу. И вздрогнула!
Она первая увидела. Еще ни Женька, ни Борис не увидели. И невольно улыбнулась.
Маленькая знакомая фигурка с чемоданчиком и рюкзаком.
Михаил шагал обратно по огромным бетонным плитам аэродрома — к выходу в город, над которым высилось море.