Но хотеть-то он хотел, желания было много, а толку... Дни пролетали в какой-то пустоте, а дальше желания дело не шло. Все оставалось на своих местах, и все оставались при своем: Михаил, Женька и Мошкины — при шлюпке, а Борис, Хихикало и Молчун — где-нибудь за валунами или забором, откуда удобно следить. Вот хотя бы вчера! Что они увидели?
Капитан буксира опять пришел на ребячью «верфь», поговорил с мальчишками, и они разделились — Женька с Мошкиными побежали куда-то в город, а Михаил с капитаном зашагали к порту. Борис хотел было послать своих дружков за Женькой и близнецами, а сам отправиться за капитаном и Михаилом. Но дружки воспротивились: за капитаном и Михаилом следить было гораздо заманчивей. Надавал бы им Борис за своевольство, да боялся упустить Михаила.
— Попомню, — он показал Молчуну и Хихикало два кулака — каждому по одному — и заторопился к порту.
Капитан с Михаилом остановились у «яхт-клуба». Это был списанный по старости пароход, с яркими спортивными флагами, пришвартованный к гулкому железному причалу на бетонных сваях. С борта парохода свисали автомобильные скаты, чтобы он не бился корпусом о причал. Возле причала, на берегу, в эллинге за зеленым штакетником стояли большие, «взрослые» яхты и маленькие, «детские» швертботы. Борису было давно известно, что у этих швертботов с обрубленными носом и кормой звучное название «Оптимист». Класс такой, спортивный. А слово «оптимист», как объяснил когда-то Борису один знаток, переводится на русский язык так: «Веселый и смелый человек». Удачно назвали, на такой скорлупке, не намного длиннее обычной ванны, могли отчаяться выйти в море, конечно же, только веселые и смелые люди. Таковых в городе еще не было. «Яхт-клуб» всего лишь с месяц назад получил несколько детских швертботов. Собирались открыть пионерскую секцию, но объявление пока не вывешивали. Борис пытался разведать, что и как И ему четко сказали: будут брать только «сознательных», отличников (и то не всех!) и, главное, — ПЛАВАТЬ разрешат только тем, кто на «отлично» станет учиться в секции (снова — не всем!). Да и случится это разве что на следующее лето (значит — не сразу!), а в этот год, может, начнут пока лишь занятия по теории.
Сплошное расстройство, уж лучше бы и не привозили эти замечательные швертботы, потому что плавать на них ему, Борису, при его-то отметках в школе, совсем не придется. Борису оставалось только беспомощно любоваться недосягаемыми яхточками, сверкающими белой эмалевой краской. А вот плавать на них будут совсем другие...
Гладкие рельсы спускались от эллинга в воду, электрический тельфер мог легко поставить любую яхту прямо навстречу морскому солнечному простору. А там — лети, расправив крыло паруса, если... ты умеешь и если тебе разрешат.
Капитан поговорил с дежурным, тот вынес невысокую мачту со свернутым парусом, а Михаил помог укрепить ее в гнезда, сел в швертбот, поставленный на специальную тележку, — и заскользил по рельсам в море. И вот металлическая тележка ушла под воду, и освободившийся «Оптимист» — с Михаилом! — закачался на волнах.
Михаил мгновенно развернул парус, натянул шкоты, и швертбот, выгнув парус, поплыл вдоль берега.
— Правым галсом пошел, — одобрительно заметил дежурный капитану и нажал рубильник, тележка со скрипом выползла на тросе из-под воды. — Пусть в любое время приходит, раз такое дело.
Борис чуть не застонал от беспомощной злости. Его, коренного жителя, старожила, ни за что не примут в «яхт-клуб», и не надейся: поведение не такое, учится не так, то да се... А тут приезжему, курортнику, доверили — по блату!
— Чемпион, — коротко сказал капитан, глядя вслед уносящемуся швертботу.
И Борис раздраженно вспомнил, что Михаил — чемпион Москвы, судя по тому самому снимку с «кулаками» в Женькином журнале, и разозлился еще больше. «Все равно по блату дали, даже документик свой чемпионский не показывал!» — расстроился он.
А парус нырял уже вдали от берега, уходя в сторону ребячьей «верфи».
Капитан попрощался с дежурным и направился в ту же сторону. Борис мигнул Молчуну и Хихикало, и они двинулись за капитаном с таким видом, будто им по пути.
Перед «верфью» пришлось отстать, капитан встал на валун рядом со шлюпкой «Напавтал» и, хотя он смотрел на парус швертбота, все равно мог их заметить, если вдруг оглянется. А Борису не хотелось, чтобы капитан догадался, что они шпионят. Кому это охота?!
Поэтому они обогнули заброшенный пляж и укрылись за скалистой грядой, довольно далеко от капитана. Мишкин швертбот приближался к берегу. Внезапно троица наблюдателей увидела, что капитан почему-то шагает к ним, к их укрытию.
Борис, Молчун и Хихикало, отступая, поползли, отчаянно работая локтями и коленями, к другой скалистой гряде и спрятались за ней. Когда они осторожно высунули головы, капитан стоял на камнях над их прежним укрытием и смотрел на море.
С нового места Борису и компании не видно было даже берега, лишь парус швертбота, который плыл, казалось, у самых ног капитана. Приложив руку козырьком ко лбу, он смотрел куда-то влево от паруса. И неожиданно Борис увидел другой парус за обрезом скал, большой квадратный парус на высокой мачте и три головы — это были Женька и братья Мошкины. Мачта гнулась, плескался парус, они тянули за шкоты, а Михаил, приближаясь к ним на швертботе, кричал:
— Делай, как я!
Ветер звонко доносил его голос, словно Михаил был совсем рядом, в нескольких метрах.
— Откуда... у них яхта? — пробормотал Хихикало. Молчун закивал. Михаил лавировал, щеголяя маневренностью швертбота, и подавал команды:
— Поворот оверштаг!.. Показываю!.. Правый галс!.. Левый галс!.. Делай, как я!
Женька и Мошкины боролись с парусом, тянули за шкоты в разные стороны, а над их головами вскипало море мелкой зыбью до самого горизонта.
— А может, у них плот? — спросил Борис.
— Когда бы они его сделали?! Мы бы знали! — возразил Хихикало.— Не иначе чья-нибудь яхта! Но чья? Где добыли?
— Чья! Где! — взорвался Борис. — Приказывал: следите!
Вдруг от резкого рывка Мошкиных мачта накренилась и рухнула, парус накрыл головы мальчишек.
— Кораблекрушение!— вскричал Борис, вскакивая.— Спасайте!
Капитан обернулся и даже вздрогнул от неожиданности.
Мошкины барахтались на берегу под большущим, привязанным к шесту для сушки белья белым пододеяльником. Ветер пытался раздуть его, как шар, врываясь сквозь квадратное отверстие, через которое обычно заправляют внутрь одеяло. Михаил кружил неподалеку от берега, разбивая носом швертбота волны.
— Ха-ха-ха!.. — захохотали, схватившись за бока, Борис и Хихикало. А Молчун от восторга захлопал руками по голому животу.
Женька и Мошкины, наконец, освободились от пододеяльника и опять начали устанавливать «мачту с парусом».
— А ты говоришь, шлюпку уведем, — заметил Борису Хихикало.— Вон они на берегу и то перевернулись.
— Спокойно, — ответил Борис. — Сначала вотремся к ним!
— В доверие? — оживился Хихикало.
— Куда ж еще? — сказал Борис и многозначительно щелкнул пальцами.
«Никогда бы не согласился...»
В один прекрасный штормовой день, когда волны еще вдали одевались белыми шапками, Михаил и Женька орудовали молотками на своей «верфи». За шумом моря они не заметили, как к ним подошел капитан буксира.
— Нептун в помощь! — приветствовал он их.
— Здравствуйте! — обрадовались ребята.
— Неплохо, — обошел капитан вокруг шлюпки.
— Хорошо! — воскликнул Женька, любуясь своей работой, и почему-то с опаской взглянул на капитана.
Женька не ошибся...
— Значит, в Таллин плыть задумали? — вдруг весело спросил Михаила капитан.
Михаил обернулся к Женьке. Тот поспешно отвел взгляд.
— Предал? — вскипел Михаил.
Капитан положил ему большую ладонь на плечо.
— Почему уж так сразу предал? Он посоветовался со мной как моряк с моряком. И знаешь, коллега капитан, — он так и назвал его «коллегой капитаном», Михаил даже порозовел от смущения, — у Евгения твоего серьезнейшие сомнения в вашей затее.
— Думаете, не справимся? — обиделся Михаил.
— Справиться-то вы, может, и справитесь. А вот отпустят ли вас родители?
Михаил молчал.
— Понятно, — кивнул капитан. — Тайком хотели? Милое дело. Я сам, когда мне лет девять было, словно «морской волчонок» Майн-Рида спрятался в трюме рыбацкой шаланды.
— Ну, и?.. — округлил глаза Женька.
— Вернули, — весело ответил капитан. — С моря вернули, а на берегу выпороли. Я это к чему, — посерьезнел он. — Вот вы все вроде бы продумали. А ведь вас через первый же шлюз на Волго-Донском канале не пропустят. Кто да что? Право на вождение? Откуда и куда, господа?
Михаил продолжал угрюмо молчать.
— Представь,— сказал капитан.— На Волге такое судоходство! Если все, ну, пусть не все, а такие, как вы, начнут по ней рейсовать — половина пароходов на мели сядет.
— Мы же днем, — промямлил Михаил. — А если ночью, то мы зажжем топовые огни на мачте.
— Топовые... Утоповые, — проворчал капитан. — У меня к вам предложение.
Михаил недоверчиво посмотрел на него. — Вместе пойдем. Я с вами. И отца Евгения я хорошо знаю. Думаю, что и он согласится.
— Мы сами хотели. А так — неинтересно,—разочарованно хмыкнул Михаил, хотя Женька шипел: «Соглашайся! Соглашайся!»
— Ты неправильно понял, капитан. Мы свою яхту соорудим. И будем идти у вас в кильватере.
— Ну, это еще куда ни шло, — повеселел Михаил. — Мы сами по себе? А вы сами по себе?
— Конечно. Только шлюзоваться вместе будем и стоянки будут общие на берегу.
— А вы не передумаете за два-то года? — прищурился Михаил.
— Если я сейчас не передумал, то через два года и подавно. Во-первых, вы значительно подрастете. Во-вторых, опыта поднаберетесь.
А в-третьих...
— А в-третьих, — взволнованно перебил капитана Женька, — маму мою с собой не берите! Она меня сразу в вашу яхту пересадит!
— Обещаю, — заулыбался капитан. — Постараюсь.
— Обещаете или постараетесь? — наседал Женька.
— Обещаю постараться, — ответил капитан.
— Не знаю даже... — вздохнул Михаил.
— Ты о плавании «Ра» слышал? — вдруг спросил капитан.
— Слышал и видел... по телевизору, — сказал Михаил. — А что?
— У них рация была?
— Была.
— Считай, что мы будем вроде бы вашей «рацией» — на всякий случай. И в Азовском море, и на Волге, уж не говоря о Ладожском озере и Финском заливе, очень неспокойно бывает. Подаете «SOS», мы тут как тут. Я не о тебе беспокоюсь, а о твоей команде, — подчеркнул капитан.
— Ладно, — снова вздохнул Михаил. — Согласен. — И хитро спросил:— А как же пятнадцатилетний капитан у Жюля Верна?
— Так тебе же пятнадцать будет, а команде твоей лишь по одиннадцать-двенадцать, — в тон ему заметил капитан.
На это Михаил не нашелся что ответить, зато он сказал другое:
— Ни за что бы не согласился, если б... — и умолк.
— Если б что? — переспросил капитан.
— Не подумал я, что вернуть нас с пути могут, да и в шлюзы не пустят.
— Плохой ты капитан, значит, если все не продумал.
— Он постарается хорошим стать, — торопливо вставил Женька.
— До свидания, — капитан попрощался с ребятами за руку.
— Правда ж, я не предатель? — просиял Женька.
— Ты не предатель, ты — болтун, — сказал Михаил. — А может, и к лучшему... Поживем — увидим.
— Ну, да, — не понял его Женька. — Еще до Олимпиады ох сколько!
Первая неспортивная мечта Бориса
«Нас принимают в команду,— размечтался Борис.— Строим шлюпку вместе. Мишка парусам нас обучит... «На свою голову», — хихикает Хихикало. «А потом... — продолжал Борис, — мы захватим шлюпку...»
Ах, эти мечты! Воображение Бориса рисует удивительные картины. Отчаливает шлюпка от берега, нет, не шлюпка, а стройная бригантина с многоэтажными парусами. Важно крутит штурвал Борис, Михаил прокладывает курс по карте, Женька и Мошкины драют швабрами палубу, а Молчун и Хихикало — впередсмотрящие. Но вот они смотрят назад, а не вперед. Борис подает им знак. Мгновение — Молчун и Хихикало, юркнув в капитанскую рубку, появляются каждый в пиратской треуголке, охотничьих ботфортах, с музейными кремневыми пистолетами в руках.
Борис тоже преображается! В шляпе с огненно-красным пером, с черной повязкой, закрывающей правый (нет, лучше левый) глаз, с тремя кремневыми пистолетами за поясом, он высоко поднимает вверх кривую абордажную саблю.
«Бунт на корабле! — мужественным голосом вопит он. — Всех за борт!»
Воткнув саблю в палубу, он набрасывает ковбойское лассо на перетрусившего Михаила. Рывок — и Михаил шлепается у ног Бориса. Раз-два-три! — Михаил спеленут лассо с ног до головы, туго, витком к витку. Четыре-пять! — Борис, разжав витки веревки своими стальными пальцами, выхватывает у Михаила заветную пробирку с «нитроглицерином». Пробирка летит далеко в море. Ужасающий взрыв! Всплывают оглушенные акулы Черного моря — катраны.
Мошкины, опомнившись, срывают с противопожарного щита топоры. Бах!.. Бах!..—меткие выстрелы Молчуна и Хихикало выбивают топоры из рук кровожадных близнецов. Женька, тоже опомнившись, выхватывает из тайника охотничью двустволку. Бабах!—оглушительный выстрел Бориса расщепляет стволы ружья в разные стороны. (Стволы аж загибаются, как баранки!) «Пощадите! — умоляют Женька и Мошкины, встав на колени. — Мы больше не будем!» По щекам у них могучими ручьями текут слезы!
«Всех за борт! — вновь мужественно вопит Борис, ловко рассекая саблей лассо, опутывающее Михаила. — А то еще утонет, отвечай за него!»
Хихикало и Молчун сталкивают Женьку и Михаила за борт. (До берега рядом — доплывут!) Мошкины затряслись от страха, когда Борис решительно направился к ним, заложив обе руки за пояс, — и спрыгнули за борт сами. (Нет, пусть лучше Мошкины останутся!)
«Сюда!» — командует Борис, бросая им в воду конец каната.
Мошкины послушно карабкаются на борт. (Они будут шкоты травить! Работать!)
Мошкины вовсю работают с парусами, а Борис и компания, удобно развалившись в шезлонгах, загорают на солнышке, потягивая лимонад из бутылок. И внимательно изучают курс, проложенный Михаилом на карте. (Стрелка указывает на необитаемый остров — атолл, когда-то открытый пиратами, а потом Михаилом, который раскопал эту карту в московской библиотеке, потому что дуракам — счастье! А иначе куда ж он собрался плыть?! «Напавтал»? Значит, «На пиратский атолл в тайной лагуне».)
Как это удалось разгадать Борису, не очень-то любившему читать книги? Совсем недавно он листал дома со скуки журнал «Вокруг света», оставленный кем-то из жильцов. И вдруг наткнулся на статью о пиратах. И как-то получилось, что внимание его привлекли слова: «пираты», «атолл», «тайна», «лагуна»... Вот так и совпало внезапно: «На пиратский атолл в тайной лагуне». Из статьи Борис понял, что атолл — это узкий коралловый остров в виде слегка надорванной баранки. А лагуна — это бухта внутри атолла. Пираты любили прятать сокровища на разных атоллах, по берегам лагун!
Но продолжим рассказ о мечте Бориса... Через месяц-другой...
«Земля!» — впервые в жизни говорит Молчун, завидевший с грот-мачты атолл, покрытый пальмами (банановыми).
Корабль бросает якорь в лагуне. (Якорь бросают Мошкины, он тяжелый!) Салют из пушки! (Если удастся ее стянуть со двора краеведческого музея, где она напрасно ржавеет!) И на берег! Ура!
На атолле живут гигантские черепахи, пальмовые крабы, одичавшие свиньи, когда-то завезенные пиратами. И нет ни одной школы! (Необитаемый остров-то).
— А еще, — рассказывал потом о своих мечтах Борис дружкам,— там две развалины: одна — старая крепость с глубокими подвалами и с подземным ходом, а еще — изба, окруженная частоколом, как в фильме «Остров сокровищ»! Живи — не хочу!
— Еще как хочу! — загорелся Хихикало, а Молчун весело кивнул.
— Сокровищ никаких мы, конечно, не найдем, — продолжал Борис,— врать не буду. Ну, разве что в избе —куча пиратского оружия, сабли там, шпаги с драгоценными рукоятками из бриллиантов, изумрудов и плексигласа. Зато в подвалах крепости — старинные бочки с напитками! Лимонад, крюшон, квас — пятисотлетний! Вкусные, ох!..