Поселился он далеко от амфитеатра, в совершенно другом районе города, где жили богатые и знатные люди. У него появился огромный современный дом, окруженный прекрасным парком. И звался он теперь не Гиги, а Гироламо.
Естественно, он уже давно не сочинял, как прежде, каждый раз новую историю. Теперь у него на это не было времени.
Он стал экономно и очень рационально использовать свою фантазию. Из одного рассказа он мог сделать пять совершенно разных.
А когда и этого стало не хватать, чтобы выполнить все заказы, он сделал то, чего ему не следовало делать: он рассказал одну из историй, которые когда-то предназначались только для Момо.
Ее проглотили так же быстро, как и все остальные, и так же мгновенно забыли. От него постоянно требовали новинок. Гиги был настолько занят и жил в таком темпе, что даже не заметил, как выложил миллионам людей все истории, посвященные Момо. И когда он рассказал последнюю из них, то внезапно почувствовал себя опустошенным и не способным больше ничего придумать.
В страхе, что удача опять покинет его, он завел их по второму кругу, изменив только имена и кое-какие обстоятельства. Самое удивительное — этого никто не заметил. Во всяком случае, спрос на его выступления не упал.
Гиги держался за свое положение, как утопающий цепляется за щепку. Ведь теперь он был богат и знаменит — разве не об этом он всегда мечтал?
Но иногда ночью, лежа в своей роскошной кровати с тонким шелковым бельем, он с тоской вспоминал свою прошлую жизнь, когда они с Момо, Беппо и ребятишками собирались вместе, и он по-настоящему рассказывал им свои увлекательные истории.
Но назад дороги не было, ведь Момо исчезла и больше не появлялась. Сперва Гиги еще пытался как-то искать ее, но потом ему стало совсем некогда. Он нанял трех опытных секретарш, которые готовили для него контракты и записывали его рассказы. Они же делали рекламу и регулировали время выступлений. Только одно мероприятие никак не вписывалось в его плотный график — поиски Момо.
От прежнего Гиги мало что осталось. Но однажды он собрал эти остатки и решил сосредоточиться на себе. Ведь он, сказал себе Гиги, тот человек, чей голос имеет вес: его слушают миллионы. Кто, если неон, скажет людям правду! Ему надо сообщить им о серых господах! Он должен убедить людей в том, что это не выдумка, не очередная его история, а реальность, угрожающая всем и каждому. Он попросит помочь ему в поисках Момо.
Такое решение у него созрело в одну из бессонных ночей, когда он особенно сильно затосковал по своим старым друзьям. И, когда наступил рассвет, он сел за свой огромный письменный стол, чтобы сделать соответствующие пометки в дневном плане работы. Не успел он взяться за ручку, как затрещал телефон. Он поднял трубку, приложил ее к уху и… застыл от ужаса.
На другом конце провода звучал на редкость бесцветный, так сказать, пепельно-серый голос, и Гиги сразу почувствовал холод, пронизавший его до мозга костей.
— Оставь свою затею, — изрек голос, — мы советуем тебе это из лучших побуждений.
— С кем я говорю? — спросил Гиги.
— Ты отлично знаешь, с кем говоришь, — ответил голос, — нам не нужно представляться друг другу. До сих пор ты не имел удовольствия непосредственно общаться с нами, но ты уже давно принадлежишь нам со всеми потрохами. Или ты станешь отрицать это?
— Что вы от меня хотите?
— Нам не нравится то, что ты задумал предпринять. Будь умницей и откажись от своего плана, хорошо?
Гиги собрал все свое мужество.
— Нет, — выпалил он, — я не отступлюсь. Я уже не тот маленький, никому не известный Гиги-Экскурсовод. Я теперь большой человек. Посмотрим, как вы сумеете помешать мне.
Голос бесцветно засмеялся, и у Гиги от страха и холода застучали зубы.
— Ты никто, — произнес голос, — тебя сделали мы. Ты резиновая кукла. Мы надули тебя воздухом. Но если ты нас рассердишь, мы опять его выпустим. Или ты наивно веришь, что тебя поднял и сделал таким твой талант?
— Да, талант, — прохрипел Гиги.
— Бедный маленький Гиги, — сказал голос, — ты был и остаешься фантазером. Раньше принц Гироламо ходил в маске нищего бродяги Гиги. А что ты теперь? Тот же нищий бродяга Гиги в маске принца Гироламо. Ты должен нас благодарить. В конце концов, это мы сделали твои мечты реальностью.
— Это неправда! — крикнул в трубку Гиги. — Вы лжете!
— Милый мой, — голос опять бесцветно засмеялся, — и это ты говоришь нам о лжи? Ты ведь раньше знал немало хороших слов о правде и неправде. Ну нет, бедный Гиги, ты плохо кончишь, если станешь ссылаться на эту самую правду. Твое вранье сделалось популярным, только благодаря нашей помощи. Правда тебе не по зубам. Поэтому оставь ее!
— Что вы сделали с Момо? — прошептал Гиги.
— Не ломай свою курчавую бестолковую голову над этим! Ей ты уже не сможешь помочь, и, прежде всего, потому, что собираешься сообщить о нас. Этим ты достигнешь только того, что твои слава и популярность так же быстро исчезнут, как и появились. Конечно, тебе самому решать. Мы не будем тебя удерживать от игры в героя и от погибели, к которой ты так стремишься. Но с подобной неблагодарностью тебе нечего рассчитывать на наши покровительство и защиту. Разве не приятно быть богатым и популярным?
— Конечно, приятно, — пробормотал Гиги сдавленным голосом.
— Ну вот, видишь! В общем, забудь о нас, понял? Лучше продолжай рассказывать людям то, что они хотят слышать от тебя!
— Как же я буду это делать, — истерично перебил его Гиги, — теперь, когда обо всем знаю?!
— Я тебе дам хороший совет: не воспринимай ситуацию так серьезно. Все в действительности гораздо проще. Если как следует рассудить, ты можешь продолжать свою работу как и прежде!
— Да, — прошептал Гиги и уставился перед собой остекленевшими глазами, — если рассудить…
В трубке щелкнуло, Гиги положил ее на аппарат, уронил голову на огромный письменный стол и обхватил ее руками. Беззвучные рыдания сотрясали его.
С этого дня Гиги потерял всякое уважение к себе. Он оставил свой план и зажил по-прежнему, чувствуя себя теперь лгуном и обманщиком. Он и был им. Раньше фантазия вела его своими сказочными путями, и он беззаботно следовал по ним. А теперь он врал!
Он превратился в шута, в марионетку своей публики, и знал это. Он возненавидел свою деятельность. И его истории становились все глупее и бездушнее.
Впрочем, его успех не уменьшался, наоборот, подобную болтовню начали называть новым стилем, и многие пытались ему подражать. Гиги сделался ужасно модным. Но это не доставляло ему никакой радости. Он ведь знал теперь, кого должен благодарить за свой успех. Он ничего не достиг. Он все потерял.
Но он по-прежнему носился на своем роскошном автомобиле со встречи на встречу, летал самолетами и без конца диктовал секретаршам свои старые сказки, слегка переиначенные на новый лад. Как писали газеты, он был «поразительно плодотворен». Так из мечтателя Гиги возник лжец Гироламо.
Намного сложнее серым господам пришлось со старым подметальщиком Беппо.
С той ночи, как исчезла Момо, он каждый раз, вырвавшись с работы, приезжал на своем скрипучем велосипеде к амфитеатру, садился на ступеньки и подолгу ждал ее. Его беспокойство росло день ото дня. И однажды, не выдержав напряжениями решился, вопреки всем доводам Гиги, обратиться в полицию.
«Все-таки будет лучше, — сказал он себе, — если ее поселят в приют с зарешеченными окнами, чем она попадет к серым. Если она вообще еще жива. Из такого заведения с решетками она уже раз сбежала, сбежит и теперь. А может, я и сам вызволю ее оттуда. Но прежде всего надо ее найти».
Короче говоря, он направился в ближайший полицейский участок на окраине города. Довольно долго он стоял у двери, не решаясь войти и тиская в руках свою шляпу, но потом собрался с духом и перешагнул через порог.
— Что вам угодно? — спросил полицейский, который как раз занимался исполнением ужасно длинного и сложного формуляра.
Беппо понадобилось значительное время, прежде чем он сказал:
— Там, наверное, случилось что-то страшное.
— Так, — пробормотал полицейский, продолжая писать, — а в чем дело-то?
— Речь идет, — ответил Беппо, — о нашей Момо.
— Она ребенок?
— Да, маленькая девочка.
— Это ваша дочь?
— Нет, — растерялся Беппо, — то есть да, но я ей не отец.
— Нет означает да, — сердито буркнул полицейский. — Чья же она? Кто ее родители?
— Это никому не известно, — ответил Беппо.
— Где же ребенок зарегистрирован?
— Зарегистрирован? — переспросил Беппо. — Ну, наверное, у нас. Мы все ее знаем.
— Следовательно, вообще не зарегистрирована, — заключил полицейский. — Вы понимаете, что это запрещено? У кого она живет?
— У себя, — пробормотал Беппо, — то есть в старом амфитеатре. Но там она теперь не живет. Она исчезла.
— Минуточку, — прервал его полицейский, — если я правильно понял, то в руинах проживает беспризорная девочка по имени… как ее зовут?
— Момо, — сказал Беппо.
Полицейский начал записывать:
— …По имени Момо. Момо, а как дальше? Пожалуйста, ее полное имя и фамилию!
— Момо, и больше ничего, — пожал плечами Беппо.
Полицейский почесал подбородок и озабоченно взглянул на Беппо.
— В общем, любезный, так не пойдет. Я хочу вам помочь, но таким образом у нас ничего не получится. Скажите-ка мне сперва, как вас самого зовут.
— Беппо, — сказал Беппо.
— А дальше?
— Беппо-Подметальщик.
— Я спрашиваю вашу фамилию, а не профессию!
— А это одно и то же, — терпеливо пояснил Беппо.
Полицейский бросил перо и закрыл лицо руками.
— Боже мой! — прошептал он отчаянно. — Почему именно мне достаются такие дела?
Потом он встряхнул головой, улыбнулся старому человеку вполне доверительно и проговорил голосом врача, обращающегося к психически нездоровому пациенту:
— Дело мы можем завести и позднее. А теперь расскажите по порядку, как все в действительности происходило.
— Все? — растерялся Беппо.
— Да, все, что относится к случившемуся, — ответил полицейский. — Вообще-то у меня совершенно нет времени: до обеда я должен заполнить целую гору формуляров и уже нахожусь на пределе своих сил и нервов — но расскажите все подробно, не торопитесь. Выкладывайте все, что у вас на сердце.
Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза с выражением мученика, приговоренного к сожжению на костре. И Беппо принялся в своем обычном сбивчивом стиле излагать события, начиная с появления Момо (сообщил он и о ее необычных способностях) и заканчивая собранием серых господ на городской свалке мусора, которое он видел собственными глазами.
— И в ту самую ночь, — заключил он, — Момо исчезла.
Полицейский молчал, изучая Беппо долгим взглядом.
— Другими словами, — сказал он наконец, — когда-то имелись совершенно невероятная маленькая девочка, существование которой доказать невозможно, и очень специфичные привидения, которых вообще в природе не существует и которые эту девочку увели. Но и последняя версия — только предположение, не более. И с этим, по-вашему, должна разбираться полиция?
— Да, пожалуйста! — сказал Беппо.
Полицейский наклонился и сурово потребовал:
— А ну, дыхните!
Беппо не понял приказания, пожал плечами, но все же послушно дыхнул ему в лицо.
Тот принюхался и покачал головой.
— Вроде бы не пьян…
— Нет, — пробормотал Беппо, покраснев от смущения, — я не пьян и никогда не был.
— Зачем же вы плетете такой бред? — спросил полицейский. — Вы что, полицейских за идиотов принимаете, если втравливаете их в подобную бессмыслицу?
— Да, — ответил Беппо, ничего не поняв.
Теперь у полицейского лопнуло терпение. Он вскочил со своего стула и грохнул кулаком по длинному и ужасно сложному формуляру, над которым до этого мучился.
— С меня хватит! — заорал он, покраснев, как рак. — Вон отсюда, пока я тебя не посадил за оскорбление полиции!
— Простите, — бормотал потрясенный Беппо, — я не хотел ничего плохого. Я хотел сказать…
— Вон! — вопил полицейский.
Беппо повернулся и вышел.
Потом он заходил в полицейские участки самых разных районов города. И везде разыгрывались сцены, только немного отличающиеся друг от друга. Его либо вышвыривали на улицу, либо любезно отправляли домой, либо утешали, чтобы отвязаться.
Но однажды Беппо попал на более высокого полицейского чиновника, у которого чувства юмора оказалось меньше, чем у его подчиненных. Он с неподвижным лицом выслушал злополучную историю, а потом холодно изрек:
— Этот старик сумасшедший. Надо установить, насколько он опасен для общества. А пока посадите его в камеру!
В камере Беппо полдня прождал, пока появились двое полицейских и препроводили его в машину. Они проехали с ним через весь город и остановились у большого белого здания с зарешеченными окнами. Но это была не тюрьма, как сперва подумал Беппо, а клиника для психически больных.
Здесь его тщательно обследовали. Профессор и его помощники обращались с ним ласково, не высмеивали Беппо и не ругались, более того, они, кажется, даже очень заинтересовались его историей и несколько раз просили ее повторить. Но поскольку они ни в чем не возражали, то у Беппо возникло ощущение, что ему не верят.
На этом вроде бы все должно было закончиться, но его по-прежнему не отпускали.
Каждый раз, когда он просил разрешения уйти, ему уклончиво отвечали:
— Потерпите еще чуточку. Мы должны полностью обследовать вас, а такие вещи требуют времени. Вы уж, пожалуйста, погостите у нас немного!
И Беппо, который полагал, что так нужно для поисков маленькой Момо, набирался терпения и ждал.
Ему выделили кровать в огромной палате, где находилось множество других пациентов. Однажды ночью он проснулся и в слабом свете ночника увидел, что возле него кто-то стоит. Сперва он заметил только красную точку горящей сигары, но потом различил круглую твердую шляпу и папку, которую держал под мышкой какой-то коротышка. Сообразив, что к нему явился один из серых господ, он почувствовал страшный холод, пронзивший его до самого сердца, и захотел позвать на помощь.
— Тихо! — сказал в темноте пепельно-серый голос. — Мне поручили сделать вам предложение. Слушайте меня и отвечайте только тогда, когда я попрошу! Теперь вы уже немного поняли, насколько велики наши возможности. И только от вас зависит, что вам еще придется испытать. Вы ни в малейшей степени не сумеете навредить нам тем, что каждому встречному станете рассказывать о нас, но нам это тем не менее неприятно. Конечно, вы правы: ваша маленькая подружка Момо действительно схвачена нами. Но даже не надейтесь, что кто-нибудь найдет ее у нас. Такого не случится никогда. И своими стараниями вы отнюдь не облегчаете положение бедного ребенка. За каждую вашу попытку ей приходится расплачиваться, мой дорогой. Хорошенько подумайте о своих поступках и разговорах на будущее!
Серый господин выпустил несколько колец дыма, удовлетворенно наблюдая за действием своего сообщения на старого Беппо. Ведь тот верил каждому слову.
— Чтобы не задерживаться, ведь мое время тоже дорого, — продолжил серый господин, — я предлагаю следующее: мы возвращаем вам девочку с тем условием, что вы больше не пророните ни звука о нас и нашей деятельности. Кроме того, мы требуем от вас, так сказать, в порядке выкупа, сумму в сто тысяч часов. Не беспокойтесь о том, как мы распорядимся полученным временем, это наша забота. Ваша задача — сэкономить его. Как — думайте сами. Если вы согласитесь, мы устроим так, что в ближайшие дни вы выйдете отсюда на свободу. Если нет, вы навсегда останетесь здесь, а Момо — у нас. Подумайте над этим. Столь великодушное предложение мы делаем только один раз. Итак?
Беппо дважды сглотнул слюну и еле выдавил:
— Согласен.
— Очень разумно, — удовлетворенно заключил серый господин. — Значит, помните: полное молчание и сто тысяч часов. Как только мы их получим, к вам вернется ваша маленькая Момо. Будьте здоровы, мой дорогой!