— Чего ты мелешь? — Илька остановился. — Чтобы Левка стучал на нас! Хочешь, пойдем и все у него самого спросим?
— Пойдем, — легко согласился Сашка. — Только не жди, что твой разлюбезный Левушка так тебе все и скажет. Ему же человека обмануть — раз плюнуть.
Шагунов открыл рот, чтобы возразить, но вспомнил историю с физруком и то, как Сидоров ловко заговорил зубы сторожу, и рот у того сам собой закрылся. Левка умел очень ловко врать.
Так, в молчании, они и дошли до сидоровской квартиры, где их встретил сам Левка, живой, здоровый и вполне себе довольный жизнью.
За те полчаса, на которые он опередил приятелей, Сидоров успел переодеться, включить телевизор и нарезать горку бутербродов.
— Ну что, набегались? — спросил он, впуская друзей. Квасникова он почему-то проводил долгим взглядом.
— А ты, я смотрю, отдыхаешь. — Сашка плюхнулся на диван и подхватил с тарелки самый большой бутерброд.
Левка внимательно проследил за исчезновением собственности в ненасытной квасниковской утробе и промолчал.
— Сказать нечего! — Сашка явно нарывался на ссору. — Мы там, можно сказать, за жизнь нашу боремся, а он тут прохлаждается!
— А я ничего такого не сделал, чтобы за свою жизнь сильно переживать. — Сидоров переставил бутерброды с дивана на сервант. — Вы хотели себе приключений — вы их получили. И заметьте, я вас отговаривал.
— Почему ты убежал? — еле слышно спросил Шагунов.
— А что мне там было делать? — В лице Левки не было и тени раскаяния. — С голыми руками под танк бросаться? Я сторожа позвал. Мало?
— Ты бы мог нас дождаться у ворот.
В Левкинах словах было много правды, но такая правда Ильке была не нужна.
— Что бы я там делал? — пожал плечами Сидоров.
— Ты бы мог помочь! — снова встрял Квасников. — Нашего Шагунчика там чуть не прибили!
— Так ведь не прибили, — парировал Левка. — А потом неизвестно, кто из вас опасней — ты или Уля с Мертвецом?
— Что? — Сашка перестал метаться по дивану. Щеки его налились краской. — Что ты сказал?
— А то! — Левка не спеша прошелся по комнате и уселся на подоконнике — была у него такая излюбленная поза. — Мы не знаем, что с тобой сделала кукла. Может, она тебе жучок какой вживила и ты теперь на них работаешь?
Илька смотрел на приятелей и не верил своим глазам. В какой-то момент ему даже показалось, что перед ним стоят не хорошо знакомые однокашники, с которыми он уже шесть лет ходит в одну школу и учится в одном классе, а какие-то совершенно неизвестные ему люди. Даже выглядели они сейчас не так, как обычно.
«Что-то у меня с глазами», — испуганно подумал Шагунов и сильно зажмурился. После встречи с Улей глаза ему явно стали врать, видеть не то, что есть на самом деле.
Илька пощупал спинку стула перед собой и только потом сел.
— Вы… это… — начал он, — вместо того чтобы ругаться, придумали бы, что дальше делать. Сидоров, ты говорил, в «Букинист» надо идти.
— Вот и идите, — устало отозвался Левка.
— Как «идите»? — опешил Шагунов. — Без тебя? Ты же сам сказку про куклу рассказывал, говорил, что Уля всех убить собирается.
— А теперь я думаю, что двух придурков ей вполне хватит. — Сидоров отвернулся к окну.
— Но ты же говорил… — от удивления Илька не знал, что и думать.
— Слушай, я тебе не радио, чтобы без остановки вещать что-то ценное. — Левка начал злиться. — Нужно было помочь, я тебе помог. Понадобится что-то еще — звони. А в беготню по пересеченной местности я не играю. — Он демонстративно закинул ноги на подоконник.
— Пойдем отсюда! — Сашка встал с дивана, лениво подошел к серванту и выбрал очередной бутерброд. — Вот перекусим и пойдем. А тебе, Левчик, потом обидно будет, что ты пропустил самое интересное.
— Обещаю принести веночек на вашу братскую могилу, — усмехнулся Сидоров, делая вид, что его сильно интересует происходящее во дворе.
— Дурак! — Даже терпеливый Илька не выдержал и вскочил. — Трус и предатель!
— Это всё слова. — Левка не отрывался от окна. — Жизнь дороже слов.
— Ладно, ладно. — Сашка уже давился бутербродами, но упорно засовывал их в рот. — Попросишься еще с нами на дело! На коленях будешь стоять!
— Смотри, тебя ждут. — Левка ткнул пальцем в стекло и выразительно посмотрел на Шагунова.
Сашка с Илькой, звонко стукнувшись лбами об окно, бросились смотреть. Внизу кто-то стоял и смотрел на них.
— Идите, идите, не заставляйте людей ждать, — подогнал их Левка. Он сполз с подоконника, упал на диван и увеличил громкость телевизора.
— В школе ко мне не подходи, — бросил через плечо Сашка, выходя на лестничную клетку.
Илька пошел следом.
Уходить не хотелось. Здесь у Левки было невероятно спокойно и надежно. А там, на улице, их ждало неизвестно что.
— Илья!
Шагунов вздрогнул, не ожидая от такого обращения ничего хорошего. Но перед ним была всего-навсего мама. Она стояла на дорожке и недовольно хмурила брови.
— Скажи мне, что происходит? — Она провела рукой по волосам, как делала всегда, когда сердилась.
За ее спиной топтался высокий старик с неприятным цепким взглядом. Если бы не застывшее выражение лица, Шагунов не узнал бы его.
Это был тот же старик, что послал их с Левкой на кладбище. И вот сейчас он стоял рядом с его мамой.
— Илья, я тебя слушаю. — Мама была непривычно строга. — Ты нашел куклу?
— Да. — Врать маме Илька не умел, но сейчас ведь он и не врал. Кукла действительно нашлась. — Нашел. За ней надо сходить.
— А ты сходи, сходи… — негромко заговорил старик. — Боишься один, возьми приятелей. Втроем вы это сделаете быстрее.
Шагунов как зачарованный слушал этот вкрадчивый голос. Ему хотелось подчиняться. Все бросить и идти туда, куда посылали.
— Мы и подождать можем, — продолжал уговаривать старик. — Так ведь, Дарья Сергеевна?
— Вот, заставляешь человека ждать, — недовольно покачала головой мама. — Где кукла? У приятеля оставил? — Она выразительно посмотрела на Квасникова, которого никогда не любила. — Ну так иди, забирай. — Мама повернулась к старику. — Вы простите его, Александр Николаевич, сама не знаю, что с ним случилось. Впервые такое. Он вам все вернет. А платье я починю. Это вы уж не беспокойтесь.
— А я и не беспокоюсь, — промурлыкал старик, подходя к Ильке вплотную и заглядывая в лицо. — Какие у вашего сына ясные глаза. Чистые, светлые, позавидовать можно.
— Глаза как глаза, — удивилась мама, притягивая Ильку к себе. — Ну так что, горе мое луковое? Видишь, человек за своей вещью пришел.
— А вы его не торопите, — вкрадчиво забормотал старик, кладя свою широкую ладонь Шагунову на грудь. — Он же сказал, что принесет… — Илька попытался отклониться от руки, от этого холодного неприятного взгляда, но у него не получалось. А старик между тем продолжал негромко ворковать: — Значит, принесет. Завтра? Да? Эти глаза не могут лгать. Чистые, прозрачные… Я даже знаю, кому они нужны… Кому они очень нужны… Глаза!
— Завтра он вам ее принесет. — Сашка грубо отпихнул старика и встал, загораживая Ильку своим плечом. — Сказали же вам, есть кукла, сбегать за ней нужно. Вы адрес дайте, завтра ее и получите. В полном сборе.
— А ты не груби, — одернула его Илькина мама. — Как ты с пожилым человеком разговариваешь? Александр Николаевич — крупный специалист, большой ученый и не такому попрыгунчику, как ты, шипеть на него.
— Не надо, Дарья Сергеевна. — Старик остановил Илькину мать плавным движением руки. — Завтра так завтра. — Он пристально посмотрел теперь уже Сашке в лицо, но, видимо, не найдя в нем ничего интересного, отвернулся. — Детские глаза, — пробормотал он своим сладким голоском, — они так много видят, они такие сильные и здоровые. — А потом, словно очнувшись, снова посмотрел на ребят. — Что ж, до завтра. Еще увидимся.
На негнущихся ногах Илька пошел к своему дому, стараясь не отставать от мамы. Сашка какое-то время топал следом, но, не услышав от приятеля ничего толкового, отстал.
Дома Шагунов упал на кровать и пролежал так до вечера. Ни одна стоящая мысль к нему в голову не забрела.
Заглянувшая в окно ночь застала его с широко распахнутыми бессонными глазами.
Глава IV
Кое-что проясняется
На окне шевельнулась штора. Слетел с подоконника и упал на пол сто лет уже лежавший там кленовый листок. Ветерок приподнял плакат, прикрепленный к стене.
Илька спустил ноги с кровати. В комнате стоял привычный ночной полумрак, все предметы вокруг были чуть размыты — сумрак съедал четкие границы и насыщенные цвета. Вроде бы все было как обычно — кровать, стол, книжные полки, куча всякого барахла в углу.
Но сейчас в воздухе чувствовалось чужое присутствие. Словно вместе с темнотой, сумраком и непроглядностью здесь появился еще кто-то, кто вошел так же бесшумно, как ночь, и был так же неуловим и безжалостен, как мрак.
За последний день Шагунов привык не доверять своим глазам. Вот и сейчас он их сначала потер, прежде чем действительно убедился, что это никакая не галлюцинация, а самая настоящая ночь. Ночью же, как известно, все кошки серы, а хорошо знакомые предметы принимают причудливую форму.
То, что видится бесформенной горой, пристроившейся на стуле, на самом деле твоя комом брошенная одежда. А вылезающий из-за шторы скелет не кто иной, как сквозняк.
Чтобы не нагонять на себя лишнего страха, Илька встал закрыть форточку. Заодно решил сбросить со стула одежду.
Но сделать этого не успел.
«Одежда» сама поднялась и подошла к нему.
Илька застыл посреди комнаты, а к нему медленно подплывали зеленые глаза.
Шагунов уже мысленно прощался с жизнью, когда бесформенная масса, которую ребята между собой решили называть Восставшим Мертвецом, хотя Сашка до хрипоты доказывал, что настоящие мертвецы выглядят иначе, уж он-то знал точно. Так вот этот Восставший Мертвец вытянул вперед руку и показал сначала на Илькино горло, а потом на его глаза.
Собственно на этом можно было заканчивать захватывающее повествование о трех друзьях, влезших не в свое дело, потому что без голоса и без глаз Шагунов перестал бы быть участником этих событий. А без него, двигателя и инициатора всех приключений, остальные просто забросили бы это дело.
Конечно, слепым и безголосым Шагунова никто бы не оставил. Не зря же он дружит с инспектором по делам несовершеннолетних Ник Санычем. Когда-нибудь, может быть, даже через много лет, Ник Саныч разобрался бы в этом деле. Плохих бы наказал, остальным бы тоже досталось. Но это случилось бы много позже, и вряд ли кого-нибудь заинтересовал бы этот душещипательный рассказ. К тому же мы и так знаем, что ничего Восставший Мертвец с Шагуновым не сделал. Иначе не оказался бы Илька через день, в субботу, запертым в школе, в кабинете химии, и не ругался бы он с Сашкой, который от страха и безысходности просто потерял голову.
Пока же шла не суббота, а заканчивался четверг, впереди был еще целый день, а Мертвец всего-навсего ограничивался размахиванием рук.
Но вот он сделал последний шаг, разделяющий их с Илькой, и положил Шагунову руку на плечо.
— Не ходи завтра никуда, — услышал Илька собственный голос. Рот у него открывался сам собой, без его воли. — Не надо.
От ужаса Шагунов хотел закричать. Он и закричал, причем очень громко. Но мысленно. Из горла же у него вырывались совсем другие слова.
— Ничего хорошего из этой встречи в «Букинисте» не выйдет.
«Помогите! — вопил Илька. — На помощь!»
До этого мысли легко складывались в звуки, язык принимал во рту правильное положение, и Илька спокойно говорил. Но почему-то хорошо отлаженный механизм дал сбой, и мысли не хотели превращаться в звучащие слова.
— Уж я-то знаю этих людей… — произнес Шагунов.
Пальцы, сжимающие Илькино плечо, чуть ослабли.
— И вообще — завязывайте с этим делом. Иначе все закончится плохо.
В том, что все закончится плохо, Илька не сомневался. Правда, у него была слабая надежда, что они выкрутятся. Но теперь от этой надежды не осталось и следа.
— Бегите отсюда. Бегите все! Она не успокоится, пока не найдет себе глаза. Глаза!
С этими словами призрак оттолкнул от себя Ильку и поднялся. В комнате на мгновение стало еще темнее. И только зеленые глаза горели среди этой черноты, как два ярких огня. Но вот и они погасли. Сквозь занавеску на окне стал виден хорошо знакомый фонарь со своим неизменным желтым светом. На его фоне на подоконнике корячился колючими ветками куст алоэ. На стуле комом лежала одежда.
Илька сидел на ковре и, судорожно всхлипывая, все повторял: «Глаза! Глаза!»
Утро было пасмурным. Хмурые сумерки вползли в комнату и повисли на шторах. Дальше идти они не решались.
Сон застал Ильку забившимся между столом и кроватью. Он был с головой завернут в одеяло и занимал на удивление мало места. Бледное лицо, впалые щеки, нервно подергивающиеся веки — все говорило о том, что уснул он недавно, и облегчения сон его не несет.
В квартире стояла тишина, даже за окном не грохали машины и не чирикали воробьи. Но Шагунов все равно проснулся. Он дернулся. Лицо его исказила гримаса боли. Веки, чуть помедлив, открылись. В первую секунду глаза были бесцветно-серые, но потом быстро поменялись, став привычно карими. Илька моргнул, нерешительно осматривая узкую полоску комнаты, видную из его убежища.
Все было тихо, но Шагунов все равно не спешил менять неудобную позу. Сначала он вытянул шею и выглянул из-за стола. Убедившись, что в комнате действительно никого нет, он еще какое-то время посидел, собираясь с силами. Сил оказалось немного. Их хватило на то, чтобы рывком поднять себя на ноги и тут же свалиться на ковер. Илька перекатился на спину и стал прислушиваться к себе — занемевшие руки и ноги неприятно покалывало.
Сумрак хлопьями стек со шторы и стал медленно занимать комнату.
Илька глянул на ручные часы. Было шесть утра. Новый день, не обещающий ничего хорошего, наступил.
Мысли вяло копошились в Илькиной голове. Обе поставленные перед ним задачи: найти куклу и что-то придумать с пергаментом — никак не соединялись по причине своей глобальной невыполнимости.
И зачем он полез во все это? Ведь по всему выходило, что добром его затея не завершится.
Некоторое время у Ильки ушло на самобичевание.
Легче от этого не стало. Зато он смог встать и подойти к окну.
На шторе проступил огромный черный силуэт.
Илька резким движением отбросил штору.
За окном на уровне пятого этажа, где располагалась квартира Шагунова, в воздухе, без всякой видимой поддержки, висел Воскресший Мертвец. Зеленые глаза его были печальны.
— Смотри! — далеким эхом донеслось до Ильки.
Мертвец отлетел в сторону.
Хорошо знакомых домов за окном не было. Как не было детской площадки, расколотого тополя и множества любимых вещей. Вместо всего этого перед Илькиными окнами стоял, вытянувшийся в нечеловеческий рост, коллекционер странных кукол, Александр Николаевич. Лицо его оказалось таким огромным, словно Шагунов посмотрел на него в подзорную трубу с сильным увеличением. При этом стали хорошо видны все морщинки и поры старого лица. От этого Александр Николаевич становился еще грознее. Он недовольно хмурил кустистые брови, раздувал ноздри, поджимал губы.
Старика что-то отвлекло. Он отошел в сторону. Стало видно, что в руках он держит куклу Улю в новом длинном пышном платье. Была она целой и невредимой, словно не разбивал ее нетерпеливый Сашка об пол кабинета истории.
Александр Николаевич перекинул куклу в воздухе со спины на живот.
— Мама! — раздался механический голос.
— Что ты сделал? — возмущенно спросил коллекционер.
— Это кукла.
Шагунов повернул голову и увидел, что с другой стороны к его окну идет мужчина, такой же высокий, как и старик. У него широкое улыбчивое лицо, светлые волосы. Он бережно взял из рук коллекционера куклу, поправил задравшуюся оборку.
— Это самое лучшее, что я сделал. — Мужчина любовно пригладил растрепавшиеся кукольные волосы. — Я дам ей глаза, и она снова оживет.