Абрек, облизываясь, неторопливо шел за ним. Петелин остановился, бросил кость и достал из кармана поводок. Но… Абрек не обратил на кость никакого внимания и продолжал медленно и увесисто наступать на Петелина. Порыкивая время от времени и показывая белые клыки с палец ростом.
Петелин пятился. Все быстрее. Два раза крикнул сдавленным голосом: «Фу! Фу, Абрек!»
Абрек — ноль внимания, только чуть приопустил свой шикарный хвост, который принял угрожающее положение.
Петелин повернулся к нему спиной и быстро пошел по дороге. Но… Опять «но»! Путь к отступлению был отрезан. На этом пути недвусмысленно возникла коза Зойка. Она не рычала, ничего не говорила, только, готовясь к атаке, низко опустила голову, выставив вперед свои немалые рога.
На наших глазах разыгрывалась драма, которая вот-вот могла стать трагедией.
Но стала фарсом.
Петелин растерялся. Шагнул было к Абреку — тот коротко рявкнул. Шагнул к Зойке — та потрясла бородой.
Петелин огляделся и бросился в отчаянии к водокачке, быстро взлетел — как ловкая обезьянка — по лестнице на несколько ступеней и там застыл.
Абрек повернулся и лениво потрусил назад. Петелин рванулся было вниз — кавказец тут же коротко рявкнул — Петелин судорожным рывком подтянул ноги.
Абрек подобрал кость, притащил ее прямо под самую лестницу, улегся и самозабвенно стал ее обгладывать. Время от времени поглядывая наверх и коротко порыкивая.
Зойка посмотрела на них и пошла в сарай. С сознанием выполненного долга.
Мы, зажимая рты ладонями, хохотали, как в цирке. Второе отделение: весь вечер на манеже дикие хищники. И глупая обезьянка.
— До утра не уйдет, — сквозь смех сказала Ольга про Абрека. — Я его знаю.
Меж тем вечерело. Но картина не менялась. Сидел на стальной решетчатой ступеньке, застыв от страха и холода, Петелин. Лежал возле водокачки Абрек. А из музея вышла группа экскурсантов в сопровождении Васи. Среди них не было только Ростика.
— Он, наверное, спит, — сказал Алешка со смешком. — Недаром ведь к сундуку примерялся.
Вася проводил гостей, проследил, как отъехала машина, запер калитку и поорал на всю улицу:
— Абрек! Ко мне, Абрек! Место! Вот чертяка! Гулена!
Абрек отвечал на эти вопли вялым помахиванием хвоста: мол, слышу, Вася, слышу, но у меня тут дела поважнее.
Мы еще немного посмеялись и стали собираться домой. Обменялись с Ольгой телефона ми и проинструктировали ее. Она провела нас через заднюю калитку, и мы, незаметно для Петелина, вышли на дорогу к станции.
Оля, проводив нас, пожала нам руки, пожелала счастливого пути. А мне сказала:
— Пиши мне письма, Дима. У тебя хорошо получается.
Ага, в графоманских тонах.
Но сердце мое прыгало от радости.
Утром следующего дня мы с замиранием сердца ждали визита нашей Мальвины. Но она, к счастью, не пришла.
Завтракали все вместе, папа не очень торопился — он ехал сегодня не к себе, в министерство, а сначала должен был зайти в наше отделение милиции по каким-то делам.
— Какие новости? — деловито спросил Алешка за завтраком.
Папа отвернул угол газеты, за которой прятался, с интересом взглянул на него, усмехнулся.
А у тебя?
Его в правах восстановили, — похвалилась мама.
В каких правах? — удивился папа.
В праве на среднее образование.
Ему бы еще обязанностей добавить.
С тобой, отец, хочет познакомиться Алешкин педагог — Татьяна Львовна. Поговорить о совместных действиях.
Против Алешки? Бедняга.
Пап, — вдруг предупредил его Лешка. — Ты с ней поосторожнее.
Это почему? — возмутилась наша наивная мама. — Очень милая женщина.
Во-первых, она милицию не любит.
Переживем! — весело отозвался папа. — А во-вторых?
А во-вторых, она тебя обманет.
Ну… — протянул как-то разочарованно папа. — Это не так просто. Однако спасибо за предупреждение. — Он сложил газету, взглянул на часы. Подумал секунду, налил себе еще кофе и вместе с чашкой ушел в кабинет.
Мы тоже пошли к себе — собираться в школу.
Папа вышел из кабинета с телефонной трубкой, сделал нам знак задержаться, а сам продолжал говорить с кем-то:
— Да, я сейчас к вам подъеду. Да, по делу Симакова. Подготовьте мне все материалы. И я попрошу пооперативнее составить список потерпевших. Спасибо.
Папа отключил трубку и спросил Алешку:
Какая фамилия у твоей учительницы?
Смирнова, — уверенно сказал Алешка. Подумал, так же уверенно поправился: — Семенова.
Еще варианты будут? — улыбнулся папа.
В общем, на «М».
Папа вздохнул и скрылся в кабинете.
Давай в магазин зайдем, — сказал Алешка по дороге в школу.
Зачем? Некогда.
Кусочек колбаски купим. Петелину пошлем. Как он там, бедный? На веточке…
Среди аистов и коз, — подхватил я. — А может, Абрек с ним косточкой поделился?
Мы уже подошли к школе. Здесь была обычная картина. Со всех сторон к подъезду тянулись вереницы учащихся. Разных размеров и разного возраста. В разношерстных таких тонах.
Все эти ручейки перед школьным подъездом обтекали стоящие машины, по преимуществу иномарки. Многих наших учеников привозят в школу на машинах. А Пашка Веселовский приезжает даже с охранником-водителем. Тот всегда распахивает заднюю дверцу, протягивает Пашке руку, помогая ему величаво ступить на выбитый школьный двор, а потом еще вытаскивает из салона и вручает ему его школьную сумку. Правда, когда Пашка важно поднимается на школьное крыльцо, в этой веселой толкотне всегда находится кто-то, кто либо подставит ему ножку, либо ловким движением натянет ему бейсболку на самые уши. Своеобразный демократический протест. Так объяснил Бонифаций, когда ему пожаловался Пашка.
Словом, в утренние часы наша школа немного напоминает небольшое министерство. К которому основная масса служащих подходит пешком, а руководство подъезжает на служебном транспорте.
Сегодня такого транспорта было поменьше, и поэтому нашлось местечко для парковки до боли знакомой «ауди». Она остановилась рядом с Пашкиным «мерсом», и из нее вышла… наша любимая Мальвина.
Мы с Алешкой затормозили так, что у нас под ногами завизжали подметки. Переглянулись вот такими глазами.
Но это еще не все — за рулем сидел, конечно, не до конца бородатый Игоряшкин шеф!
Татьяна Львовна вышла из машины и застучала каблуками к подъезду школы.
— Дуй в класс! — сказал я Алешке, а сам влетел в школу, на второй этаж — к учительской. Здесь висел стенд с расписанием уроков. Я быстренько пробежал его глазами: «Второй урок. Англ. яз. Преп. Симакова Т.Л.».
Я внутренне ахнул, а внешне чуть не сел. Что бы нам раньше об этом подумать! Значит, Игоряшкин шеф — это подозреваемый Симаков, а Мальвина — его жена, Симакова.
Интересно, в чем он подозревается? Не в липовой ли «фиртурме»? И не мечтает ли Мальвина упросить нашего папу помочь этому подозреваемому уйти от ответственности?
Ну, за папу-то я был спокоен. А вот за Маль-вину… За Мальвину, пожалуй, тоже волноваться бы не стал. Так ей и надо!
Я тут же помчался к Лешке сообщить, что, возможно, найдено в этом деле недостающее звено. Картина у меня в голове сложилась полностью. Нужно только добыть еще немного информации от папы.
Звонок на первый урок застал меня в дверях Лешкиного класса. Я просунул голову. Ученики уже сидели за столами. Бонифаций уже раскрыл учебник и готовился зачитать вслух будущее изложение.
Что тебе? — повернулся ко мне Бонифаций.
Извините, мне нужно брату ключи от квартиры передать.
Тридцать секунд на все! — разрешил Бонифаций.
Тридцати секунд хватило на то, чтобы сообщить Алешке эту новость. И на то, чтобы он хлопнул себя по лбу:
— Димк, это Симаков отправил по своей фиртурме Олькиных родителей. И где-то там, в этих Европах, их задержал. А помог ему — Алтынский!..
Тут Бонифаций просунул в дверную щель руку и втянул Алешку за шиворот в класс. А я еще долго стоял в раздумье…
События стали нарастать. С угрожающей быстротой. Они явно стремились выйти из-под нашего контроля.
Дома меня застал телефонный звонок. И приятный девчоночий голосок сообщил в юмористических тонах:
Примите сообщение от агента по кличке Балерина.
Принимаю! — в радостных тонах завопил я.
Один объект наблюдения закостенел на башне. Второй объект — мелкий такой — под прикрытием той же группы посетителей музея покинул здание и отбыл в неизвестном направлении в автомашине неустановленной марки.
Вас понял. А что первый объект? Оставлен на месте в скрюченном виде?
Был снят со своего шестка сообщниками. — Тут Олька не выдержала роли и рассмеялась: — Дим, они его стащили с лестницы и поставили на ноги. А он на четвереньки сразу опустился. Потом подобрал обглоданную кость и сунул ее за пазуху.
Озверел.
Еще бы. Его утром аист два раза в темя тюкнул.
А ты не воруй, внутренне посоветовал я Иго-ряшке.
Спасибо, Олечка, — от души поблагодарил я, ощущая всеми фибрами и нервами теплоту в душе и на сердце.
Это вам спасибо, господа Оболенские. Пишите письма. Конец связи.
Я долго еще держал теплую трубку возле уха. И мне все казалось, что я ощущаю чье-то легкое дыхание в лирических тонах.
Пишите письма… Какие слова! Сколько в них теплоты и надежды…
Глава XIV
ВИЗИТ ДАМЫ
Следующее утро началось со звонка Ростика (агент по кличке Озорник).
— Леха! Все в порядке! Картина у жуликов, Ростик — дома!
— Бабушка рада?
Тут Ростик замялся немного.
— Вообще-то да. Она сразу Игорьку позвонила. Сказала ему спасибо. Но предупредила: если он меня опять к себе заберет, то не меньше, чем до Нового года.
Я понял так, что Ростик, едва переступив порог отчего дома, уже успел что-то натворить. Алешка об этом не стал его спрашивать — одного поля ягодки. Но потом, когда вся эта история ушла в недалекое прошлое, кое-что нам стало известно.
Ростик, позавтракав, уселся за телевизор. Поставил свой любимый фильм ужасов о ядерной зиме. И погрузился в него. Переживая за героев, которые после атомной войны остались на обездоленной и голодной планете.
В самый суровый на экране момент вошла Калерия Андреевна.
Это что? — спросила она, показывая на экран.
«Новости», — машинально ответил Ростик. Врет, конечно, что машинально.
Бабушка присела рядом в кресло, посмотрела ровно минуту, собрала все хозяйственные сумки и ринулась в магазин — закупать соль, сахар, спички и продукты питания долгого хранения.
В магазине покупатели, конечно, обратили внимание на ее странные действия, и Калерия Андреевна поделилась с ними своей тревогой. Покупатели дружно посмеялись над ней, но бросились делать такого же рода закупки.
В конце концов ситуация прояснилась, и разъяренная бабушка снова позвонила Игоряшке.
— Забирай его навовсе. Пока родители из Америки не вернутся.
Игоряшка сиплым простуженным голосом сказал, что сам вот-вот получит деньги и уедет в Америку.
— Возьми его с собой. Ты мне внук или не внук? Я могу последние годы пожить спокойно?
Тут Ростик позвал бабушку: на кухне горят оладушки. Бабушка, естественно, не поверила — опять его штучки! И продолжала свой напористый разговор с Игоряшкой. До тех пор, пока горящие на сковороде оладушки не заявили о себе в полный голос. Вернее, в запах. В горячих тонах.
— Встретимся в школе, — сказал в заключение Ростик. — Я одну такую штуку придумал…
…Наше семейное утро продолжилось длинным звонком в дверь и последующим визитом прекрасной дамы в виде нашей распрекрасной Мальвины.
Она вошла в облаке духов и плавных локонов.
Сергей Александрович, — заявила она на пороге, когда папа помогал ей снять плащ. — Я хотела бы побеседовать с вами о вашем Алике.
А это кто? — удивился папа. И мама тоже. Я бы сказал, она насторожилась. Но папа догадался: — Может, об Алешке?
Ну да! Какая разница?
Тут уже мама не удержалась и сказала:
Большая!
Я бы хотела поговорить с вами наедине! — решительно заявила Мальвина.
Папа пригласил ее в кабинет. Она процокала туда своими каблуками, захватив из сумки сверток, похожий на бутылку коньяка или палку копченой колбасы.
Мы застыли в ожидании. Оно длилось недолго. Наверное, пять минут. Из кабинета вышла Мальвина в облаке разочарования и гнева, а за ней — папа, с легкой усмешкой.
Мальвина засунула обратно в сумку сверток с колбасой, приняла от папы плащ и, фыркнув, хлопнула дверью.
А еще наврала небось, — сказал Алешка.
Да не очень, — сказал папа все с той же усмешкой. — Пошли завтракать.
Пап, она тебе взятку приносила, да? Она хотела, чтоб ты ее Симакова выручил?
Папа на это ничего не отвечал, только посмеивался.
А Татьяна Львовна со своей колбасой, наверное, расхохоталась бы в истерике, если бы узнала, что папе однажды и не такую взятку предлагали. Чуть ли не полмиллиона баксов. Но тут уж папа не посмеивался. А в гневе — он страшен!
За столом Алешка подмигнул мне и сказал:
Пап, рассказал бы что-нибудь интересненькое.
Например?
Ну… Что там в твоих газетах пишут?
Да, пап, — поддержал я Алешку. — Что там на мировой арене? Не собираются, например, какие-нибудь зарубежные гости посетить нашу страну? С дружескими визитами?
Вот еще! — Мама шлепнула в папину тарелку румяную яичницу. — Шляются, как у себя дома.
Не говори. — Папа сокрушенно покачал головой. — Нашествие прямо. Вот и мой приятель завтра прибывает.
Алтынский? — спросили мы с Алешкой.
Собственной персоной, — кивнул папа.
У вас все секреты, секреты, — обиделась наша наивная мама.
Да ну, какие там секреты? — удивился папа. — Получил он радостную информацию, что здесь ему разыскали картину, которую он мечтает приобрести почти всю жизнь. Набил чемодан деньгами и взял билет на самолет.
Шляются… — продолжала ворчать мама. — Вывозят народное достояние… — И добавила злорадно, складывая посуду в мойку: — Ничего, у него на таможне проблемы будут!
У него не будет проблем на таможне, — тихо сказал Алешка.
Почему? — тихо спросил папа.
У него будут другие проблемы.
Пожалуй, ты прав, — подумав, сказал папа. — Господин Алтынский, скорее всего, до таможни не доберется. Дело в том, что в России ему могут быть предъявлены обвинения в похищении людей и мошенничестве.
И кого же он похитил? — спросила мама. — А ты, Дима, можешь слушать вон там, у мойки.
Почему это все за столом, а я у мойки?
Надо же кому-то посуду помыть. Ну и кого же он похитил? И много?
Да не очень. Двоих наших туристов.
Малеевых. Папу и маму, — сказал Алешка.
Не болтай глупости, дай послушать, — прервала его мама.
Но Алешку унять — все равно что ураган остановить. Его можно только в другую сторону направить.
— Он их похитил, чтобы не мешались.
Откуда информация? — спросил папа. Алешка постучал по лбу себя и меня заодно:
Отсюда.
И мы все рассказали. Потому что без нашей помощи довести это дело до конца было неадекватно.
Ну что ж, — сказал папа, совершенно не рассердившись (мама помалкивала, только время от времени, пока мы рассказывали, прикладывала ладони к щекам). — Как я понял, вы все это затеяли, чтобы помочь Ольге…
Ну, отец! — вмешалась мама. — Они же хотели достояние России сохранить. «Черный квадрат».
Не такой уж он черный, — уточнил Алешка. — И вообще — это улица.
Так вот, — продолжил папа, будто его и не перебивали, — что касается Ольги, я думаю, вопрос этот легко решается. У нас есть хороший честный банкир. Он сделает так, чтобы эту картину банк принял в залог до Ольгиного совершеннолетия. Или до возвращения ее родителей. Ольге выплатят деньги. Это ясно? — Тут они почему-то перемигнулись с Алешкой. Все у вас секреты, был готов я с обидой повторить за мамой.
А родители? — это я спросил. А Лешка на этот вопрос хитренько улыбнулся. — Ты будешь их искать?