— Не слишком ли много ты хочешь? — строго заметил гигант. — Суженые не растут на деревьях.
— И на терновых кустах, — вставила Мэри Поппинс.
— И для чего вишни, если никто их не ест? Да и травы, если на то пошло. — Гигант сунул в рот ещё одну вишню и выплюнул ещё одну косточку.
— Но нельзя рвать вишни только потому, что вам так хочется! — вскричал парковый сторож. Он был шокирован.
— А зачем же ещё их срывать? — спокойно отозвался гигант. — Если б я не хотел вишни, я б её не трогал.
— Но надо ведь думать о других! — наставительно заметил сторож, который редко думал о других, но любил делать замечания. — Именно за этим и придуманы правила.
— Но мы и есть другие! И вы тоже, друг мой.
— Я! — с негодованием воскликнул сторож. — Я не другой, я — это я!
— Каждый приходится «другим» остальным людям — вы в том числе. И что вам сделали звери? Съесть раз в год пару зелёных побегов — разве это преступление? Да, они не соблюдают правил. У нас наверху их, слава богу, нет. — Гигант указал на небо.
— А что до тех, кто притворяется кем-то другим, — как насчёт вас? Поднимаете весь этот шум и суматоху, вмешиваетесь в то, что вас не касается. Что вы о себе возомнили? Ведёте себя, словно вы здесь хозяин. Почему бы вам не заняться собственными делами и не оставить заботу о парке парковому сторожу? Он дельный парень. Я часто наблюдаю за ним сверху: как он стрижёт газоны, убирает мусор в урны, честно делает своё дело.
Парковый сторож выпучил глаза.
— Но он делает моё дело! В смысле, я делаю его дело. Понимаете? Это я!
— Кто — я?
— Он — это я. То есть я — это он. Сторож.
— Чушь! Я видел его много раз. Приличный молодой человек, опрятный и старательный. Носит форменную фуражку с буквами ПС, а не дурацкую голубую кепку.
Парковый сторож судорожно обшарил голову. Так и есть, кепка Премьер-министра. Он совсем забыл о ней. Не нужно было её надевать.
— Послушайте, — сказал он с пугающим спокойствием человека, который вот-вот сойдёт с ума. — Я остаюсь самим собой, какую бы шляпу я ни надел, так ведь?
«Ведь это же очевидно, — думал сторож. — Неужели у этих циркачей совсем нет мозгов?»
— В самом деле? Это вам судить. Вопрос-то непростой. Интересно, — задумчиво проговорил гигант, — был бы я самим собой без своего пояса и львиной шкуры?
— И без дубинки. И без верного звёздного пса. Не забудь о Сириусе, Орион, — рассмеялись мальчишки.
— Мы не могли взять с собой Сириуса, — объяснили они Джейн и Майклу. — Он бы загнал на деревья всех здешних кошек.
— Не без этого, — согласился Орион. — А что до паркового сторожа, то я никогда не поверю, что этот исполнительный, преданный блюститель порядка стал бы разгуливать по парку задом наперёд, вытянув руки и закрыв глаза, да к тому же с хлебными крошками за ушами! И без всяких извинений врезаться в элегантную молодую леди, словно та фонарный столб!
Парковый сторож потрогал свои уши. Там действительно обнаружились остатки бутерброда.
— Ну я же не знал заранее, что врежусь в неё, — промямлил он.
А за ушами я натирался не хлебом, а огурцом.
— Настоящий парковый сторож вообще ни в кого не врезается. И он знает, чего хочет. Если нужен огурец, зачем брать хлеб? Будьте повнимательней.
— Я знаю, чего я хочу, — раздался голос со стороны живой изгороди. — Чего-нибудь сладенького!
— Возьми пальчик! — предложила миссис Корри, отламывая палец левой руки и протягивая его Медведице. — Не бойся, новый вырастет!
Маленькие глазки Медведицы расширились от изумления.
— Постный сахар! — воскликнула она, засовывая лакомство в рот.
— Услуга за услугу! — отозвалась миссис Корри. — Добавь-ка на счастье блеска моему платью!
Медведица дотронулась лапой до воротника миссис Корри.
— Дай срок — увидишь, как засияет! — сказала она.
— А мне нужен лисохвост! — заявила Лисичка. — Я иду сегодня на день рожденья, и мне необходим пышный шиньон.
Лисичка срывала побеги лисохвоста и тщательно прикрепляла их к своему хвосту.
— Петрушка! — мечтательно протянул Заяц с грядки, где росла петрушка.
— У него ревматизм, — пояснил Орион, — там, наверху, ужасные сквозняки. А петрушка здорово помогает от ревматизма.
— Кр-ру, кр-ру, — заверещала птица, жуя фенхель. —
Я люблю
Траву
И цветы —
А ты?
Глаза сторожа стали размером с суповые тарелки. Что он видит! Что он слышит! Палец оборачивается постным сахаром! Животные говорят человеческими голосами! Нет, этого не может быть! Нет, может! Он, верно, сошёл с ума?
— Это всё огурец! — дико завопил сторож. — Нельзя было им натираться! Особенно за ушами. Она же сказала, что это ворожба, и вот, пожалуйста. Не уверен, что оно того стоит. Может, я уже не парковый сторож. Может быть, я стал кем-то другим. Всё сегодня задом наперёд. Я больше ничего не знаю.
И, сорвав с головы крикетную кепку, он в отчаянье упал на траву и зарылся лицом в колени своей матушки.
Она пригладила его взъерошенные волосы:
— Не расстраивайся так, Фредди. Вот посмотришь, всё будет хорошо.
Гигант задумчиво разглядывал несчастного сторожа.
— Сон-трава или лимонный бальзам — вот что ему нужно. Иногда полезно отдохнуть от самого себя, кем бы ты ни был. Даже я иногда устаю быть Орионом. — Он вздохнул и покачал головой.
— А нам не нужно отдыхать от самих себя! — улыбнулись Кастор и Поллукс.
— Это потому, что вас двое. Там наверху бывает так одиноко!
— И я не устаю быть собой. Мне нравится быть Майклом Бэнксом, — сказал Майкл. — И Мэри Поппинс тоже. Я хочу сказать, ей нравится быть Мэри Поппинс, ведь правда?
— Что ты можешь предложить мне взамен? — фыркнула Мэри Поппинс и пронзила его одним из своих свирепых взглядов.
Сама идея стать кем-то другим возмутила её до глубины души.
— Ах, но ведь ты Великое Исключение. Мы не можем все быть такими, — сказал Орион и протянул ей ещё пару вишен. — Надень на второе ухо, дорогая.
— Я тоже не жалуюсь, — пробасила Медведица. — Мне нравится указывать путь морякам.
— Я собираюсь стать матросом, — сообщил Майкл. — Тётя Флосси прислала мне на день рожденья матросскую форму.
— Всегда смотри на звезду в моём хвосте, — посоветовала Медведица.
— И ещё у меня есть компас Мэри Поппинс! С ним можно отправляться хоть на край света. А она останется здесь и будет присматривать за моими детьми.
— Благодарю вас, Майкл Бэнкс. Если у меня не найдётся занятия получше, то меня можно будет только пожалеть, — снова фыркнула Мэри Поппинс.
— Ты можешь пойти со мной на праздник, — предложила Лисичка. — Там не соскучишься. Хочешь, я дам тебе лисохвоста?
— По одёжке встречают… — Мэри Поппинс тряхнула головой, отмахиваясь от приглашения..
— А вот наперстянка — её ещё называют лисьими перчатками, — не унималась Лисичка.
— Наперстянка ядовитая, — бодро сообщил Майкл. — Мэри Поппинс никогда не разрешает нам её рвать, а то вдруг мы потом оближем пальцы и заболеем.
— Лисички никогда не облизывают пальцы, это вульгарно, — заметила Лисичка. — Мы моем лапы в вечерней росе.
— Петрушка, — донеслось с грядки, затем раздался надрывный кашель.
Орион соскочил с мраморной скамейки.
— Осторожно, Заяц, не подавись! Ну-ка выплюнь немедленно! Вот так. — Орион пошарил среди травы и поднял круглый, блестящий предмет. — Полкроны! Он чуть не проглотил денежку.
Четверо детей столпились вокруг него, с жадностью глядя на монетку.
— На что ты её потратишь? — спросила Джейн.
— На что я могу её потратить? В небе нет ни мороженого, ни мятных лошадок, ни воздушных шариков, и даже… — он бросил взгляд на миссис Корри, — и даже пряничных звёзд.
— Но что-то ведь там есть? — Майкл не мог поверить, что там нет совсем ничего.
— Космос, — пожал плечами Орион. — Нельзя сказать, что это совсем ничего.
— Там много места, — сказали Кастор и Поллукс. — Пегас скачет, где его душе угодно, а мы по очереди на нём катаемся.
Майкл ощутил укол зависти. Он бы тоже хотел скакать на лошади по небу.
— Кому нужно всё это пространство? — проворчал Орион. — Здесь, внизу, совсем нет свободного места, всё близко к чему-нибудь ещё. Дома прислоняются друг к другу. Пенни и полпенни звенят в карманах. Друзья и соседи всегда под рукой. Есть с кем поговорить, кого послушать. Ну, да что поделаешь, — вздохнул он. — У каждого своя судьба. — Он подбросил монетку в воздух. — Если решка, возьмёте её себе, — сказал он Джейн и Майклу, — а если орёл — она останется у меня.
Монетка упала на его подставленную ладонь.
— Орёл! Ура! — вскричал Орион. — Хоть я и не могу её потратить, зато могу носить на поясе — мне нравятся блестящие штучки. — И он прицепил монетку себе на пояс, там, где уже сверкали три звёздочки. — Ну как? Слишком кричаще? Вульгарно?
— Прелестно! — хором воскликнули все четверо ребят.
— Хорошо, — одобрила Мэри Поппинс, — не забывай только начищать её.
— Почти как пряничная звезда, — хихикнула миссис Корри. — Сувенир на память.
— На память! — повторил за ней Орион. — Как будто я могу забыть всех вас.
— Это правда, — сказали в унисон Кастор и Поллукс, — он весь год только и мечтает об Ивановом дне: о волшебной ночи, о вишнях, о парке, о музыке.
— У вас там что, и музыки нет? — удивилась Джейн.
— Ну, — сказал Орион, — утренние звёзды поют, конечно, какие-нибудь хоралы… Но никаких простых весёлых песен, как «Два весёлых гуся», скажем, или «Мой сурок со мною», или «Вечерний звон». Вон — слышите? — там поют, у озера… Минуточку… Ага, это… — И он пропел первую строчку песни.
— У него нет слуха, — прошептали мальчики, — но он об этом не догадывается, и мы ему не говорим.
— И ещё есть музыка сфер, такой монотонный, гудящий звук. Примерно так гудит ваш волчок.
— Моя поющая юла! — воскликнула Джейн. — Сейчас я её принесу.
И она побежала к коляске, напоминающей развороченное птичье гнездо — с Джоном, Барбарой и Аннабел, спавшими вперемешку.
Джейн пошарила в коляске.
— Её здесь нет. Я потеряла юлу!
— Нет, не потеряла, — сказал унылый голос, и в садик рука об руку вошли худой господин и пышная дама. — Ты уронила её на главной аллее, а мы подняли.
— Это же мистер и миссис Вверх-Тормашками! — вскричал Майкл и бросился к вновь прибывшим.
— Может, так, а может, и нет. Ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов. Во всяком случае, в наше время. Думаешь, что ты одно, а оказывается — совсем другое. Хочешь поторопиться, а сам ползёшь, как улитка. — Тут худой господин испустил душераздирающий вздох.
— Ах, кузен Артур, — одёрнула его Мэри Поппинс, — сегодня же не Второй Понедельник, когда у вас всё вверх тормашками.
— Боюсь, что именно Второй, дорогая. И как неудачно, что именно сегодня, когда я, как все люди, хотел поискать свою суженую.
— Ты её уже нашёл, Артур, — напомнила ему миссис Вверх-Тормашками.
— Это ничем не подкреплённое утверждение, Топси. В другой день я бы поверил тебе, но сегодня… Ничему нельзя верить во Второй Понедельник.
— Ну, завтра поверишь. Завтра ведь вторник.
— А что, если завтра никогда не настанет? Это так на него похоже — заставлять себя ждать, — усомнился мистер Вверх-Тормашками. — Вот твой волчок. Не знаю, что хорошего ты в нём находишь, — обратился он к Джейн, смахивая непрошеную слезу.
Джейн поставила на дорожку разноцветную юлу.
— Нет, нет, подожди! — вскричал Орион, закрывая руками уши.
Откуда-то с ветвей раздалось быстрое вопросительное верещанье птицы, за ним последовала рулада звуков — казалось, это не пение, а град поцелуев.
— А вот и соловей. Какое счастье! — Лицо Ориона осветилось радостью.
— Он принадлежит мистеру Твигли, — объяснил Майкл. — Это единственный соловей в парке.
— Везёт же некоторым! Иметь собственного соловья! Подумать только! Ну-ну, мой мальчик. Запускай свою юлу, Джейн. Спорим, он её перепоёт?!
Четверо детей сгрудились вокруг юлы, пихая друг друга локтями, споря и крича наперебой:
— Я запущу её!
— Нет, я! Она моя!
— Я!
— Я!
— Нет, я!
— Это парк или медвежья берлога? — свирепо поинтересовалась Мэри Поппинс.
— Уж конечно, не медвежья берлога, — отозвалась Медведица. — Медведи прекрасно воспитаны.
— Но, Мэри Поппинс, это несправедливо, — пожаловались Кастор и Поллукс. — Ведь у нас нет там юлы. Пусть они дадут нам попробовать.
— А у нас нет летающих лошадей! — Джейн и Майкл были искренне возмущены.
Мэри Поппинс сложила руки на груди и одарила их всех одинаково суровым взглядом синих глаз.
— Все вы хороши! — заключила она. — Одним не хватает того, другим этого. Одному волчок, другому — лошадь. Радуйтесь тому, что у вас есть. Ни у кого нет всего сразу!
И, несмотря на её суровость, а может быть, потому, что она была равно сурова ко всем, их гнев сразу остыл.
Кастор и Поллукс отступили на шаг.
— А вы, Мэри Поппинс? — спросили они лукаво. — Разве у вас нет всего сразу? С вашим-то розовым платьем и шляпой в маргаритках!
— И ковровой сумкой! И попугайным зонтиком! — вторили им Джейн и Майкл.
Она слегка оттаяла от комплимента, но тут же презрительно фыркнула:
— Всё это может быть, но я бы вам посоветовала не совать нос в чужие дела! А юлу я запущу сама.
Она наклонилась, ухватила юлу за ручку и принялась поднимать и опускать стержень.
Медленно волчок начинал раскручиваться и жужжать — сначала тихонько, потом, по мере ускорения, звук стал нарастать на одной ноте, наполняя Аптекарский садок своей музыкой, похожей на гудение пчелы.
^ — В круг! Становитесь в круг! — закричали Кастор и Поллукс.
И все они, образовав хоровод, стали кружиться вокруг вертящейся юлы, как Земля кружится вокруг Солнца. Медведица с постным сахаром во рту, Лисичка с лисохвостом на хвосте, Заяц, жующий пучок петрушки…
По кругу, по кругу. Рука в руке. Мэри Поппинс и двое детей Бэнксов; миссис Корри с дочерьми; Тётушка-Птичница, матушка паркового сторожа; волочащий ноги мистер Вверх-Тормашками; пританцовывающая миссис Вверх-Тормашками.
По кругу, по кругу. Рука в руке. Орион в своей львиной шкуре, Поллукс с охапкой травы в подоле туники, Кастор с Майкловой авоськой, набитой конским щавелём.
По кругу, по кругу, каждый держит другого за руку, большая птица летает над хороводом. Вращается юла, и хоровод кружится вокруг неё, земля кружится вокруг парка, темнеющее небо — вокруг земли.
Соловей с наступлением вечера затянул свою песню в полный голос. «Джаг-джанг-джаг-териу» — раздаётся со старого дерева, и звук его песни заглушает гуденье волчка. Кажется, что песня никогда не смолкнет и юла никогда не остановится. Так и будет вечно кружить хоровод из людей и созвездий.
Но внезапно соловей замолк, и юла с последним музыкальным стоном упала набок.
Бэмс! Жестяной корпус ударился о дорожку.
И сторож присел в изумлении.
Он протёр глаза — будто до сих пор ходил во сне. Где он? Что происходит? Он спрятался здесь от уходящего дня и неразрешимых проблем. А теперь день исчез. Прошёл через долгий, синий час сумерек и почти уже стал ночью.
Но это ещё не всё. Аптекарский садик, так хорошо знакомый сторожу, совершенно переменился. Вот кружком стоят люди — знакомые, привычные силуэты Мэри Поппинс и её подопечных, миссис Корри с дочерьми, его собственной матушки в поношенной старой шали. Но эти, стайка прозрачных фигур, как будто сотканных из света, — бесплотный, светящийся мальчик рядом с плотным, упитанным Майклом и другой — рядом с Джейн; гигант в львиной шкуре, сверкающий, словно солнце, склонился над Мэри Поппинс; мерцающие медведица и заяц; большая птица, раскинувшая крылья из света, и блестящая лисичка с лисохвостом в хвосте?