Смотрю на него. В ночном небе его огромные темные крылья плавно движутся широкими взмахами.
— Ну и что. Это просто кровь.
— Какая-нибудь другая, та — просто кровь. А наша — нет. Вспомни, красные кровяные тельца содержат ДНК.
— Ну и…
Его передернуло нервным ознобом:
— Вот, может, потому меня в жар и бросает. Может, со мной такого вообще не должно происходить.
— Перестань паниковать. Мы же даже не знаем, хорошо это или плохо. Или вообще, ни то, ни другое.
— Узнаем, я думаю, рано или поздно.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что в Вашингтоне чертова прорва высоких церквей со шпилями. Так что крайне маловероятно, что нужная нам отыщется сегодня ночью. Но мы продолжаем кружить над погруженными в сон жилыми кварталами. Раз двадцать снижаемся чуть не на крыши домов. Я безрезультатно вглядываюсь в каждый дом. И мы снова взлетаем ввысь.
После трех часов подобных упражнений мы голодны как волки и устали как собаки. Да простит мне мой щепетильный читатель такие сравнения из мира ирейзеров. Нам даже говорить друг другу ничего не надо. Мы только переглядываемся и дружно поворачиваемся, направляясь обратно к Анниному дому.
Вернулись мы где-то в три ночи. Улетая, мы не заперли окно маленькой кладовки на втором этаже. Оно по-прежнему ждет нас чуть-чуть приоткрытым. Туда-то мы и целим. На подлете вижу, как в окне Анниной комнаты маячит ее силуэт.
— Клык, смотри. Она не спит. Похоже, нас с тобой караулит.
Шпионит она, что ли. Понять бы, на кого работает? Действительно на ФБР, или еще на кого-нибудь. Может, она вообще двойной агент?
Проскальзываем в наше потайное окошко, складываем поплотней крылья, на прощание строим нашу заветную кулачную пирамиду и на цыпочках шмыгаем по своим комнатам. Неожиданно понимаю, что устала так, что даже пошевелиться не могу. Сбрасываю ботинки и, не раздеваясь, валюсь на кровать. Не думаю, что Анна придет подоткнуть мне одеяло.
Она уже видела все, что хотела увидеть.
69
Сразу вслед за той ночью в нашей жизни начался полный сюр. Я говорю это с полным основанием. Поверь мне, дорогой читатель, это был сюр даже по сравнению с жизнью в клетке, с вечным драпаньем от кого ни попадя, с находкой других мутантов в подземной Нью-йоркской лаборатории, уж не говоря о простом наличии у нас крыльев.
Все, что случилось, далеко перекрывает все наши прошлые приключения и злоключения.
Но не беспокойся, ничего ужасного не произошло.
Мы, как ни в чем не бывало, вернулись в школу, и жизнь пошла своим нормальным чередом. Ненормальным в ней было только то, что Игги и Клык ухитрились обойтись без взрывов.
Мистер Пруит держится от нас подальше. Скорее всего, бережет здоровье, стараясь избежать апоплексического удара.
Учительница Ангела ничего из ряда вон выходящего не выкидывает, не ведет весь класс в игрушечный магазин и не скупает там все, чего ни пожелают ненасытные глаза ее учеников. Случись такое, у меня, непременно, возникли бы всякие домыслы.
Надж пригласили в гости на день рождения. Человеческий день рождения. Анна обещала найти ей наряд, который и крылья бы скрывал, и выглядел бы красиво.
А теперь, дорогой читатель, держись, а то сейчас упадешь — я самое интересное припасла напоследок.
Сэм, тот самый парень из библиотеки, позвал меня на свидание.
— Тебя что? — бессмысленно переспрашивает Игги.
— Позвал меня на свидание, — повторяю я, размазывая пюре по тарелке.
— Ой, Макс… — Надж мечтательно закатывает глаза, а Газ ржет, как конь:
— Врешь!
У него полный рот, и над всеми нами нависла опасность быть с головы до ног оплеванными картошкой с мясом.
— Вот болван! Надеюсь, ты ему за это врезала хорошенько! И что этот Сэм сказал, когда ты ему звезданула?
Я сосредоточенно режу на тарелке мясо.
— Макс, ты ведь согласилась? Скажи, что согласилась! — пристает Надж.
— Ништяк! А я-то думал, что мы из последних сил избегаем слез, драк и неразберихи. — Игги разводит руками в притворном недоумении.
Жаль, что слепого нельзя испепелить взглядом.
— Много вы все понимаете! Макс у нас смотрите, какая красивая. Ей только на свидания и ходить, — уверенно заявляет Ангел.
— А что ты наденешь? — Анна попала в точку, и я краснею, как вареный рак.
— Не знаю…
А заметил ты, дорогой читатель, кто во всей этой дискуссии не проронил ни слова?
Вот именно…
70
— Считай, что это боевое задание, — Клык прислонился к косяку в моей комнате и наблюдает, как я прихорашиваюсь перед зеркалом.
Достал со своими приколками:
— Не лезь не в свое дело.
Заправила внутрь рубашку и натянула объемную велюровую курточку с капюшоном, которая отлично замаскировала мои крылья. По крайней мере, я надеюсь, что замаскировала.
— Ха-ха! Тигрица готовится к прыжку!
— Кончай! — отбрехиваюсь я, поджав губы и стараясь глубоко дышать.
Что я в самом деле делаю? Зачем я вообще согласилась на это идиотское свидание? На кой дьявол оно мне вообще сдалось? Надо ему позвонить и отменить все на фиг. Скажу, что заболела… Скажу, что…
Но тут раздается звонок в дверь. Клык дьявольски усмехается и спускается вниз.
— Целых пять братьев и сестер! Как ты только с ними справляешься?
— Ничего, они сносные. А у тебя сколько?
— Три, и все сестры. Сущее наказание. Совсем от них никакой жизни нет. Хорошо, хоть две старшие уже в университет учиться уехали.
Я улыбаюсь. Напрасно я боялась. Оказалось, разговаривать с Сэмом совсем и не трудно.
Мы стоим в очереди за билетами в кино. Так что в следующие два часа и вовсе можно будет спокойно молчать.
Фильм, на который мы пошли, оказался детективом про войну — сплошные драки. Почти все два часа я просидела, анализируя боевые ситуации и надеясь, что Сэм не будет брать меня за руку. А вдруг у меня окажутся потные ладони? На всякий случай, вытерла их об джинсы.
Когда фильм кончился, мы решили еще немножко посидеть по соседству в мороженице. Стараюсь придумать, что сказать, а Сэм наклоняется ко мне через стол и берет меня за руку. Вот так, раз — и взял. И мы уже сидим и прямо у всех на виду держимся за руки.
Очень даже неплохо — наоборот, приятно.
Короче, заказали себе мороженое. Я про себя, конечно, на всякий случай прикидываю, тяжелый ли наш столик с мраморной столешницей, и как далеко смогу его швырнуть. А Сэм в это время и спрашивает:
— Ты что на День Благодарения делаешь?
— Анна, скорее всего, большой обед устроит.
— Как же в День Благодарения — и без родителей.
— Плохо! — я соглашаюсь и сосредоточенно выковыриваю орешки из одного из шариков.
— А у нас все родственники на обед соберутся. Каждый год приезжают. Просто кошмар какой-то! — говорит он и протягивает мне засахаренную вишенку. — Хочешь?
— Хочу… А почему кошмар?
Он скорчил страшную рожу:
— Сестры вернутся, значит, опять начнется вечная склока из-за ванны, из-за телефона, из-за телика. Дядя Тэд будет без остановки трепаться о своей фирме. Он страховкой занимается. Представляешь, какая скукотища.
Я сочувственно киваю.
— Мама будет все время отодвигать спиртное от тети Филис. Но та все равно наклюкается. Папаше приспичит смотреть футбол, и он будет орать в телик. — Сэм явно представил себе эту картинку, и его передергивает.
А я смотрю на него, и мне нравится, как его каштановые волосы падают ему на лоб. Нравятся его глаза. Светло-карие, цвета панциря у черепахи.
— Да, хреновая у тебя перспектива.
Это он мне что, обычную семейную картинку нарисовал? В каждой семье так, что ли? Я-то понятия не имею. Я День Благодарения только по телевизору видела. Интересно, как его доктор Мартинез и Элла празднуют?
— Противно, конечно. Но ничего, всего один день перетерпеть можно. А потом целых четыре недели свободы, до самого Рождества.
Нам весело. Так, без причины. Просто смешно, и все.
Отражение Сэма в темном стекле дрожит от смеха. Он сидит спиной к окну, и за его плечом я вдруг замечаю какое-то слабое движение. Кто-то проходит мимо мороженицы. Нет, не проходит. Остановился и стоит.
У меня засосало под ложечкой, а рука повисла в воздухе, не донеся мороженое до рта.
Снаружи стоит Ари, хищно усмехается и показывает мне поднятый вверх большой палец.
71
Вот тебе и свидание! А я-то расслабилась…
Быстро оглядываюсь вокруг. Позади прилавка запасной выход. И столик можно повалить прямо ему под ноги.
— Макс, ты что?
— Ничего, ничего, — бормочу я, впившись глазами в Ари. Он снова мне криво усмехается и проходит мимо. Рядом с ним мелькает грива какой-то блондинки. Улица за окном пустеет, и я вижу в стекле свое отражение.
Сэм поворачивается по направлению моего взгляда, но Ари уже скрылся из виду.
Сэм вопросительно на меня уставился, а я замерла. Жду, что ирейзеры вот-вот нагрянут сюда через окно или свалятся мне на голову вон с того люка на потолке.
— Что случилось?
— Ничего, все в порядке, — я очень старательно делаю вид, что ничего не происходит. Мне просто кое-что показалось.
72
Третья сестра Сэма только-только получила права. Она-то и подвезла нас домой к Анне. Сэм вышел со мной из машины и довел меня до самого крыльца.
— Спасибо, — я снова вдруг засмущалась. — Очень хороший получился вечер. Мне понравилось.
— Мне тоже. Ты совсем не такая, как другие девчонки.
Вот новости. А я-то думала, что слилась с массой.
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо! Что за вопрос?
У Сэма, и вправду, очень хорошая улыбка. Он подвинулся ко мне поближе и положил руки мне на плечи. И… поцеловал… Глаза у меня расширились. Мы почти одного роста, и он не такой тощий, как Клык. Руки его скользнули мне на талию. Еще один поцелуй.
Знаешь, дорогой читатель, я про крылья даже не вспомнила. Закрыла глаза и забыла обо всем на свете. Знаешь, как клево было!
73
Анна поджидает меня в кухне:
— Ну и как?
— Спасибо, все в порядке. Спокойной ночи.
Поднимаюсь наверх. Не то чтобы меня это очень смущало, но я совершенно не хочу ее обижать. Я просто совсем не могу разговаривать с ней ни о чем, что для меня важно. Закрываюсь у себя в комнате, сажусь на кровать и снова и снова проживаю последние десять минут, проведенные с Сэмом.
Скрипнула дверь. Клык входит, прикрыв рукой глаза:
— Ого! Вот это излучение! Наша дама сияет от счастья. Так и ослепнуть недолго.
Скривив в ответ презрительную мину, скидываю куртку и повожу плечами. Теперь можно и крыльям свободы немножко дать, а то уж больно плотно они были свернуты весь вечер. Интересно, Сэм их хоть немного почувствовал? Он, когда меня обнимал, совершенно не вздрогнул. Так что, похоже, ничего не заметил.
Клык прикрывает дверь:
— Они все хотели тебя дожидаться, но Анна их уложила — никакие стоны не помогли.
— Нельзя не отдать ей должное — молодец Анна.
— Ну и как? — повторяет Клык ее вопрос и, скрестив на груди руки, присаживается на мой письменный стол.
Что-то в его голосе заставляет меня к нему приглядеться. По обыкновению, на лице у него ничего прочитать невозможно. Но я-то его хорошо знаю. Мне понятны и едва заметное подрагивание скул, и чуть прищуренные глаза.
— Я видел, как он — как бы это лучше выразиться — «к тебе намертво приклеился». По всему видать, вы спелись.
Он выдерживает паузу, а я стараюсь понять, что он такое имеет в виду.
— Да, — твердо заявляю я наконец. — Не мы одни спелись.
Клык, похоже, смутился. Скидываю кроссовки, и он пересаживается ко мне на кровать, оперевшись спиной на изголовье.
— Так и быть, если он тебе понравился, я его подожду убивать. — Голос у него звенит, а я пожимаю плечами.
— Ага, он очень симпатичный. Мы хорошо провели время…
— Но?..
Я потерла виски:
— Ну и что с того? Будь он хоть самым лучшим парнем на свете, это ничего не меняет. Я как была уродом-мутантом, так уродом-мутантом и осталась. Я что ни день ненавижу нашу жизнь все больше и больше. Верить никому нельзя. Файлы не расшифрованы. Родителей не найти. А и нашли бы — что с того?
Клык молчит.
— Я видела Ари. — Голова у него мгновенно поднимается. — Он стоял на улице возле мороженицы и мне улыбался. А с ним еще кто-то был. — Я замолчала, задумавшись о промелькнувшей блондинке. — Я видела….
И тут меня осеняет. Я-то думала, это мое отражение. Выходит, ошиблась.
Медленно поворачиваюсь и пристально смотрю на Клыка:
— Это я была с Ари. Там за окном…
Сказала, а сердце так и заныло.
Клык заморгал — на более сильное выражение удивления он просто не способен.
— А еще я видела светлые волосы в окне ирейзеровского вэна. Те же, что и сегодня с Ари. Я сначала подумала, это мое отражение. Но никакое это не отражение — я сама, собственной персоной.
Он даже не спросил, уверена ли я. Нам обоим ясно как божий день — уверена!
— Черт возьми! Макс на вражеской стороне — ничего хуже не придумаешь. Вот зараза! Макс-злодейка! Да пропади все пропадом!
— И это еще не все, — медленно продолжаю я. — Помнишь, я тебе сказала, что если я стану … не той, чтобы ты меня… сделал все, что можно, чтобы спасти стаю?
— Ну… — он поднимает на меня усталый взгляд.
— Я тогда неспроста об этом заговорила… — перевожу дыхание и смотрю в сторону. — Пару раз, глядя в зеркало, я видела, как превращаюсь в… ирейзера.
От Клыка — ни слова.
— Я лицо трогала-трогала — на ощупь — никаких изменений. Нормальное, гладкое, человеческое лицо. А из зеркала ирейзер смотрит. — Смотрю в пол и не верю, что я смогла-таки вслух во всем этом признаться.
Над нами повисло гробовое молчание. Часы тикают будто один раз в час. Наконец я слышу его голос:
— Ты, поди, не волком выглядела, а каким-нибудь пекинесом.
Для верности тряхнула головой — ослышалась я, что ли? Но он спокоен, как будто ничего особенного от меня не услышал.
— Что-что? Повтори?
— Да говорю тебе, ты, наверное, была щенком таким симпатичным. — Он корчит мне рожу, как будто обнажая клыки, тихонько притворно рычит — р-р-р! — и прикидывается, что сейчас на меня бросится.
Стукнув его по башке, вскакиваю на ноги, но он катается по кровати и хохочет. Наконец поднимает руки вверх — сдаюсь.