И наконец, кузен Ратэ обернулся мерлангом[6] с зеленовато-серой спинкой. Правда, по странной прихоти судьбы превращение совершилось лишь наполовину: туловище заканчивалось не хвостом, а раковиной. До чего же смешон был бедный кузен!
Итак, после того как Фирманта взмахнула волшебной палочкой, мерлан, форель, щука, дорада и морской дракончик в ликовании закружили в прозрачной воде, как бы возглашая:
«Спасибо тебе, добрая фея!»
V
Далеко в море появилась лодка с красноватой мачтой. Подгоняемая свежим ветерком, она шла прямо в бухту. В лодке сидели принц и колдун — местные рыбаки обещали продать им улов.
Рыболовы забросили в море трал — огромный кошель, тот, что волочится по дну и захватывает множество всякой живности: моллюсков, ракушек, крабов, креветок, омаров, лиманд,[7] дорад…
Ужасная опасность грозила семейству Ратон, только что освободившемуся из устричного плена! Попадись они в сеть, случится непоправимое: вместе со всеми бедняги угодят в корзины, а оттуда — на прилавки. И прелестная дорада, похищенная принцем, будет навсегда потеряна для возлюбленного!
Но внезапно завыл ветер, море вздыбилось, началась гроза. Вскоре разразилась настоящая буря. Страшные волны обрушились на суденышко. Рыбаки не успели выбрать сеть, она оборвалась, несмотря на все усилия рулевого, а лодка, налетев на рифы, разлетелась в щепки. Самоотверженные рыбаки с трудом спасли Кисадора и Гардафура.
Это добрая фея устроила такой ураган. Да вот и она сама идет вместе с Ратэном, и в руке у нее волшебная палочка. Семейство Ратон при виде феи сразу успокоилось и принялось беззаботно плескаться в волнах. Весело переворачивался с бока на бок калкан, грациозно скользил в воде морской дракончик, щука, поминутно открывая хищную пасть, хватала мелкую рыбешку, стремительно проносилась форель, неуклюже двигал плавниками мерлан, которому ужасно мешала его раковина. А дорада? Дорада будто ждала, что Ратэн бросится в воду. Однако фея удерживала его.
— Нет, — говорила она, — вы окажетесь вместе не сейчас, потерпи.
VI
Что за прекрасное место, город Ратополис! Расположен он в королевстве, названия которого я не помню. Где-то оно, конечно, находится, но не в Европе, не в Азии, не в Африке и не в Океании. Во всяком случае, должен сказать, что пейзаж там напоминает Голландию: прозрачные ручьи, пышная зелень, просторные пастбища, где пасутся самые тучные стада в мире.
Как и в любом городе, в Ратополисе есть улицы, площади и бульвары, но на этих улицах, площадях и бульварах вместо домов высятся великолепные, двадцати сортов, сыры — красноголовые голландские, грюийеры, честеры. Внутри них прогрызены этажи, квартиры и комнаты. Здесь живет население крысиной республики — многочисленный мудрый и скромный народ. Воскресными вечерами, часам к семи, крысы и крысихи выходят прогуляться и подышать свежим воздухом. Они хорошо работали всю неделю, пополняя запасы, и теперь, на седьмой день, могут и отдохнуть.
В один из таких дней и появился в Ратополисе принц Кисадор со своим неразлучным Гардафуром. Узнав, что члены семейства Ратон, побывав рыбами, снова превратились в крыс, колдун решил подстроить им ловушку.
— Как подумаю, что из-за проклятой феи они вновь стали крысами!.. — негодовал принц.
— Для нас же лучше, — успокаивал его Гардафур. — Рыбам легко ускользнуть, изловить же крыс не составит особого труда. Красотка Ратина окажется в наших руках, и рано или поздно ей придется полюбить вашу светлость.
От этих слов фатоватый Кисадор выпятил грудь колесом и стал строить глазки хорошеньким крысихам.
— Ну как, Гардафур, — строго вопрошал он, — все ли у нас готово?
— Да, принц. На этот раз Ратина не ускользнет!
И Гардафур показал принцу колыбельку из листьев, стоявшую в углу площади.
— Ловушка спрятана в колыбельке. Обещаю, красотка сегодня же окажется во дворце вашей светлости и ее не сможет не покорить ваше обаяние и тонкость ума.
Глупый принц с восторгом внимал грубой лести.
— Идем сюда! — воскликнул наконец Гардафур. — Она не должна нас заметить.
Оба свернули в соседнюю улицу.
И в самом деле на площади появилась Ратина, но не одна — ее провожал Ратэн. До чего же было прелестно это создание с нежным лицом блондинки и грацией юной крыски.
— Ах, дорогая Ратина, — вздыхал молодой человек, — как жаль, что ты еще не превратилась в девушку! Если бы для того, чтобы жениться на тебе, мне пришлось бы самому стать крысой, я бы не задумался ни на минуту. Но это невозможно…
— Придется подождать, дорогой Ратэн…
— Снова ждать! Вечно ждать!
— Какие пустяки! Ведь ты знаешь, что я люблю тебя и буду только твоей. А фея охраняет нас, так что нечего бояться коварного Гардафура и противного Кисадора.
— Я проучу этого наглеца! Этого дурака! — в сердцах воскликнул Ратэн.
— Нет, прошу тебя, не ищи с ним ссоры, — испугалась Ратина. — За принцем всюду следует стража! Наберись терпения и помни: я люблю тебя!
Молодой человек нежно прижал ее к сердцу и поцеловал крошечные лапки. Тут Ратина почувствовала, что устала.
— Вот колыбелька, Ратэн, — сказала она, — в ней я всегда отдыхаю. Иди домой, передай отцу с матерью, что я жду их здесь, а потом мы отправимся на праздник.
И она скользнула в колыбельку, не заметив спрятанную в листьях коварную крысоловку.
Раздался сухой щелчок пружины. Решетка упала вниз, и бедняжка оказалась в ловушке.
Крик гнева вырвался из груди Ратэна, и почти одновременно раздались торжествующие вопли Гардафура — со всех ног мчался он к крысоловке вместе с принцем Кисадором.
Напрасно Ратэн яростно тряс решетку, пытаясь ее сломать, все было тщетно. Тогда он бросился бежать по главной улице Ратополиса, чтобы вызвать подмогу.
А тем временем злодеи извлекли Ратину, и принц склонился перед ней в галантном поклоне.
— Наконец-то ты в моих руках, малышка, уж теперь не убежишь.
VII
Дом, где обитала семья Ратон — прекрасный голландский сыр, — был один из самых великолепных в Ратополисе. Салон, столовая, спальни, а также все остальные комнаты отличались отменным вкусом. Дело в том, что семейство Ратон принадлежало к городской знати и пользовалось в Ратополисе всеобщим уважением.
Возвратившись в прежнее состояние, папаша Ратон, этот мудрый философ, ничуть не возгордился. Он остался таким же, как раньше, — истинным мудрецом, исполненным достоинства и скромности, так что Лафонтен[8] вполне мог бы удостоить его звания президента Совета Крыс — ведь и в самом деле многие земляки спрашивали у него совета. Вот только подагра одолевала папашу Ратона, и теперь он ходил, опираясь на костыль, если только болезнь не приковывала его к большому креслу. В сей напасти премудрый муж обвинял сырость; недаром же ему пришлось не один месяц провести па мели Самобрив. Папаша Ратон ездил лечиться на воды, причем самые лучшие, но вернулся оттуда еще более нездоровым. Это было весьма прискорбно, ибо подагра делала его как бы недостойным дальнейших превращений. Метампсихоз не распространялся на тех, кто подвержен подагре — болезни богачей, следовательно, Ратону самой судьбой предназначалось оставаться крысой — во всяком случае, до тех пор, пока он не излечится от недуга.
Но мамаша Ратонна оказалась неспособной отнестись к несчастью философски. Как, у будущей гранд-дамы супруг — обыкновенная крыса да еще прикованная к креслу?! Есть от чего сгореть со стыда! Она стала невыносимо раздражительной и сварливой, совсем не такой, какой была прежде, — ссорилась с мужем, бранила служанок за плохую работу, хотя сама не объясняла толком, чего, собственно, хочет. Короче, жизнь ее близких превратилась в ад.
— Вам совершенно необходимо вылечиться, мой друг, — говорила Ратонна мужу, — уж я сама позабочусь…
— Да я ничего другого и не желаю, — уверял Ратон. — Но боюсь, это невозможно, придется смириться навсегда остаться крысой…
— Крысой! И я буду вашей женой… Да на что это похоже? А тут еще дочка влюбилась в юнца, у которого ни гроша за душой! Какой позор! А ведь я могу стать принцессой, и тогда наша Ратина тоже станет принцессой…
— В таком случае и я стану принцем, — лукаво усмехался Ратон.
— Это вы-то станете принцем, с вашим хвостом и лапами? Нет, вы только посмотрите на него! Каков красавец!
Вот так мамаша Ратонна ворчала и сердилась целыми днями, чаще всего срывая зло на кузене Ратэ. Бедный кузен и вправду был смешон и жалок: крыса спереди и рыба сзади. Его хвост мерлана вызывал насмешки окружающих. С таким украшением попробуйте понравиться красотке Ратине или кому-нибудь еще в Ратополисе!
— За что я так наказан? — горевал Ратэ. — Чем прогневал природу?
— Убери-ка с глаз долой свой ужасный хвост! — ворчала в ответ Ратонна.
— Не могу, тетушка!
— Ну так отрежь его! Отрежь, да и все!
Повар Рата вызвался самолично произвести операцию, чтобы использовать пресловутый хвост для своих кулинарных целей. Это было бы изумительное блюдо к праздничному столу!
Праздник в Ратополисе? Ну да! Семейство Ратон собиралось принять участие в народном гулянье и лишь ожидало возвращения Ратины. Но вдруг возле дома остановилась карета. Фея Фирманта, разодетая в золото и парчу, прибыла с визитом. Улыбаясь, слушала она важные разглагольствования Ратонны, громкие стенания Раты, вздорные речи Ратаны и беспрестанные жалобы несчастного кузена Ратэ. Впрочем, она высоко ценила здравый ум Ратона, обожала прелестную Ратину и делала все возможное, чтобы помочь ей выйти замуж по любви. В присутствии феи даже матушка Ратонна не осмеливалась упрекать молодого человека за то, что он не принадлежит к знатному роду.
— Вы так нужны нам, добрая фея… — вздыхала Ратонна. — Когда же наконец я буду гранд-дамой?
— Терпение, терпение, — посмеивалась Фирманта. — Природе придется основательно поработать, а для этого нужно время.
— Но почему природа оставила мне рыбий хвост, после того как я стал крысой? — хныкал кузен Ратэ. — Пожалуйста, мадам, помогите от него избавиться!
— Увы, Ратэ, — отвечала Фирманта, — вам и в самом деле не повезло. А все из-за вашего имени! Будем надеяться, что вы избавитесь от хвоста, превратившись в птицу.
— О! — воскликнула тщеславная Ратонна. — Как бы я хотела стать королевой вольера!
— А я — аппетитной толстой индюшкой, начиненной трюфелями! — наивно добавила глупенькая Ратана.
— А я — королем птичьего двора! — подхватил Рата.
— Вы станете теми, кем станете! — провозгласил папаша Ратон. — Что касается меня, то из-за подагры я буду по-прежнему крысой, и это лучше, чем нелепо топорщить перья и важничать, как делают многие мои знакомые птицы!
Тут дверь распахнулась и на пороге показался бледный растрепанный Ратэн. В двух словах он рассказал о том, что Ратина попала в ловушку коварного Гардафура.
— Ах вот ты как, злой колдун! — воскликнула фея. — Вновь за старое! Ну хорошо, посмотрим, кто кого!
VIII
А в Ратополисе готовился между тем большой праздник, и он бы — поверьте! — понравился всякому. Судите сами: повсюду разноцветные флаги, арки из зеленых веток, дома на улицах убраны коврами, везде замечательные сюрпризы и на каждом перекрестке — музыка! Ведь крысы — лучшие на свете мастера хорового пения, голоса у них невыразимой прелести, нежные, точно флейты. А как замечательно исполняют они произведения своих композиторов: Крысини, Крыгнера, Крысснэ и многих других.[9]
Но что, безусловно, не может не вызвать восхищения, так это кортеж всех крыс планеты, а также тех, кто, не являясь крысой, достоин так называться.
Тут можно встретить крыс, похожих на скупца Гарпагона,[10] с драгоценной шкатулкой под мышкой, и старых вояк-ворчунов, способных ради повышения по службе перерезать все человечество; здесь вы услышите музыку крыс-трубачей с хвостом на носу, какие приделывают себе ради шутки африканские зуавы;[11] а вот бегают туда-сюда церковные крысы, кроткие и застенчивые, рядом же с ними — подвальные, обожающие поживиться за казенный кошт;[12] но больше всего замечательных крыс-танцоров, исполняющих виртуозные па[13] из классических балетов.
Вот в какой компании шествовало семейство Ратон под предводительством феи, но никто из них и не замечал великолепного зрелища; все думали лишь о Ратине, несчастной Ратине, безжалостно отнятой у них.
Процессия приблизилась к площади. Крысоловка стояла на месте, но Ратины в ней не было!
— Верните мне мою дочь! — простонала Ратонна, сейчас у нее не было других желаний. Ее вид тронул бы, конечно, любое, даже каменное, сердце.
Напрасно пыталась фея умерить свой гнев на Гардафура — сурово поджатые губы, глаза, в которых не осталось и тени доброты, говорили сами за себя.
Послышался гул голосов. Это был кортеж облаченных в великолепные костюмы принцев, князей, маркизов, короче, самых высокопоставленных сеньоров в сопровождении гвардии. Над всеми возвышался принц Кисадор, он раскланивался направо-налево, снисходительно улыбаясь народу, который подобострастно глядел на него снизу вверх. А позади, среди слуг, тащилась несчастная Ратина. Она не смела даже помыслить о побеге, так ее охраняли. В глазах, полных слез, застыло невыразимое страдание.
Гардафур шагал рядом, не спуская с нее глаз.
— Ратина, девочка моя!
— Ратина, моя дорогая невеста! — в один голос воскликнули Ратонна и Ратэн, пытаясь пробиться к ней.
Нужно было видеть, какой насмешливой улыбкой одарил их Кисадор, какой вызывающий взгляд устремил на Фирманту коварный Гардафур. Вот он каков! Хоть и лишен на время волшебной силы, а все же перехитрил фею — и как: с помощью простой крысоловки! По случаю этой победы знатные сеньоры наперебой возносили принцу хвалу, а тот милостиво принимал поздравления.
Фея подняла руку с волшебной палочкой, и на глазах у всех свершилась новая метаморфоза.[14]
Папаша Ратон, разумеется, остался крысой, зато Ратонна превратилась в роскошную попугаиху, Рата — в павлина, Ратана — в гусыню, а кузен Ратэ — в цаплю, хотя бедняге снова не повезло: сзади вместо прекрасного оперения висел голый крысиный хвост. Но главное: над толпой взмыла в небо прекрасная голубка — Ратина.
Представляете себе, как опешил от неожиданности принц Кисадор? В какую ярость пришел Гардафур? Участники процессии — придворные и слуги — ахнули и бросились бежать за белоснежной горлицей.
Внезапно картина переменилась. Вместо центральной площади Ратополиса возникла зеленая лужайка, окруженная со всех сторон деревьями. Тысячи птиц слетелись сюда, чтобы приветствовать новых собратьев. И вот уже счастливая Ратонна, гордая дивным оперением, радостно перелетает с дерева на дерево, а пристыженная Ратана не знает, куда спрятать свои уродливые гусиные лапы.
Почтенный дон Рата распускает веером хвост, словно всю жизнь был павлином, а бедный кузен Ратэ шепчет:
— Вечный я неудачник!..
Прекрасная голубка покружилась над лужайкой и, нежно воркуя, опустилась на плечо молодого человека, шепнув ему на ухо:
— Я люблю тебя, мой Ратэн! Люблю…