Когда догорели костры, все взялись за топоры и косы. К вечеру место было расчищено, и утомлённые путешественники разошлись на ночлег. Только индейцы уселись вокруг единственного костра, оставленного на ночь. Обхватив руками колени, они о чём-то думали в полудрёме.
На следующий день, пока люди дона Фернандо сооружали хижину из стволов деревьев и привезённых с собой досок, трое европейцев, хорошенько вооружившись, вышли осмотреть окрестности — ну и, если улыбнётся счастье, поохотиться. Уходя на разведку, Франтишек Долежал преследовал лишь одну цель: найти деревья, на которых, как он знал по опыту, встречаются редкие орхидеи; поэтому он очень обрадовался, увидев на ближайшей возвышенности раскидистые дубы, ольхи, вязы, лавры и акации. Ближе к вершинам гор Франтишек надеялся встретить и хвойные породы — сосны и ели.
Зато Еника ничуть не прельщали дикорастущие фуксии, герани, огромные фиалки и цинии. Он никак не мог расстаться с лесными полянками. Его восхищали большие пёстрые бабочки с блестящими перламутровыми крылышками и красивые птицы. Мальчик очень жалел, что не знает, как они называются, но, услышав, что бабочек в Мексике более шестисот видов, навсегда оставил надежду запомнить их названия.
В самый разгар увлекательной прогулки он вдруг вздрогнул и в страхе кинулся к Вацлаву.
— Что с тобою? — испугался и Вацлав.
— Тсс, разбудишь! — прошептал мальчик, указывая пальцем на блестящий клубок — свернувшуюся пятнистую змею, которая лежала неподвижно, словно толстый стальной канат.
Вацлав взвёл было курок, но Франтишек удержал его:
— Не трать напрасно заряда. Лучше пошлём индейцев, они знают, как с ней расправиться… Да вы посмотрите! — воскликнул он и показал на стайку бегущих зверьков, похожих на мышей. — Целое стадо! Наверняка где-то поблизости охотится ещё одна змея, вот они и бегут… Ну да, повернитесь-ка сюда! Видите, в траве что-то блестит?
Еник с Вацлавом даже дышать перестали. Енику стало жаль маленьких, беззащитных зверюшек, которых быстро настигала проворная и ловкая змея.
Тщетно доказывал Франтишек, что таков неписаный закон джунглей, где побеждает сильный: Еник был безутешен.
Внезапно пронзительный крик прервал их дружескую беседу. Еник так и прильнул к Вацлаву.
— Эх ты, герой! — рассмеялся дядя. — Это же всего-навсего попугай! Как видишь, пёстрый красавец приветствует нас у себя дома.
Вдруг около дюжины белок выскочили из леса и бросились через поляну к развесистому дубу. Они проворно взобрались по его крепкой коре на верхушку и, распушив свои высоко поднятые хвосты, с любопытством поглядывали на просеку. Вслед за ними проскакал и исчез в лесу насмерть перепуганный заяц.
— Внимание! — шепнул Франтишек. — Приготовить винтовки! Здесь охотятся не только змеи!
Спрятавшись за дуб и затаив дыхание, путешественники ждали, кто же появится на поляне.
— Признаться, время для охоты не слишком обычное, — шёпотом заметил дядюшка. — Хищники выходят на добычу ночью. Наверное, мы нечаянно потревожили одного из них — вот он и вылез средь бела дня.
Вдруг Вацлав увидел зверя. Гордый тем, что первый заметил его, он торопливо выстрелил, но, видимо, промахнулся: зверь скрылся.
Судя по описанию, это могла быть пума или просто дикая кошка. Вацлаву пришлось терпеливо выслушать разумный совет: бить только наверняка и не тревожить понапрасну всех лесных обитателей.
Друзья возвратились ни с чем, и пастух посоветовал «дону Франсиско» спуститься ниже по ручью, засесть где-нибудь в укромном месте — глядишь, и повезёт.
— Ясно, — понимающе кивнул дядюшка. — Олени? Но ведь мяса у нас пока достаточно! Не люблю я убивать зверей без нужды.
— Что же, это правильно, — согласился пастух. — Мы тоже не бьём зверя попусту. Только вот завтра нас ждут обратно на ранчо, и там кусок оленины, особенно молодой, не помешает.
Этот довод решил исход дела. «Дон Франсиско», приказав никому не отлучаться из лагеря, двинулся вдоль ручья.
Он быстро отыскал местечко, куда, судя по многочисленным тропкам, олени ходили на водопой, спрятался в кустах и стал ждать.
Солнце клонилось к западу, и зеленоватый сумрак леса постепенно начал окрашиваться в розовые тона. Издали доносились трели лягушек; лёгкий ветер шелестел в кронах деревьев; где-то кричала птица. Наступал вечер, смолкало стрекотание насекомых. Франтишек забыл об охоте. Он лёг на траву, и ему вспомнилась родина, родная полабская деревенька, где точно так же все ночи напролёт в пруду квакают лягушки. Он представил себе отца, деревенского учителя. Вот он сидит у школы под липой и, довольный, покуривает трубочку, насаженную на длинный чубук… И мать как живая предстала перед ним. Неутомимая хлопотунья, она только что спешила во двор и глядь — снова что-то делает на кухне! Минутами Франтишеку казалось, что он слышит родной голос.
Он припомнил и друзей детства; целый день они бегали и шалили на деревенской площади — до самого заката, пока родители не позовут ужинать и спать.
Вдруг Франтишек поднял голову. Едва ли не в тридцати метрах от него стояла лань, а рядом с ней оленёнок. Пока оленёнок пил, мать настороженно вслушивалась в каждый шорох.
Франтишек с минуту смотрел на эту трогательную сцену, а потом, даже не вспугнув чутких животных, тихонько отполз назад и вернулся в лагерь.
— Ветер дул с моей стороны, ничего нынче не подвернулось, — объяснил «дон Франсиско», оставив без внимания насмешливую улыбку пастуха.
Глава шестая
Жизнь в лагере
Отужинали, но спать ещё не хотелось. Первый день в лесу промелькнул, как в сказке, и охотники, забыв об усталости, уселись вокруг огня и увлеклись разговором. Вацлав с Еником предались воспоминаниям, а индейцы молча смотрели на огонь и прислушивались к беседе работников ранчо, среди которых прекрасно себя чувствовал негр Хосе. Он отлично освоился и со своими новыми хозяевами.
— Послушайте, друзья, — сказал Франтишек. — Нельзя ли где-нибудь достать хорошую собаку? Лучше даже двух. Я хорошо заплачу.
— Отчего нельзя? — отозвался кто-то. — Почему же вы, сеньор, не сказали об этом на ранчо? Даром получили бы красивых собак.
Франтишек усмехнулся и подбросил хворосту в костёр.
— Не люблю я принимать подарки, за которые не могу отплатить тем же. И потом, зачем мне красивые собаки? Я хочу купить хороших псов здешней породы.
— Охотничьих или сторожевых? — спросил пастух.
— И ту и другую. Одна будет сторожить хижину, а другая могла бы сопровождать нас в лесу.
— Есть у меня на примете такие собаки, только они дорого обойдутся. Не меньше десяти песо, — сказал пастух и испытующе поглядел на Долежала: как тот отнесётся к этой цене.
— Если понравятся, я заплачу и двадцать, да ещё прибавлю пять песо тому, кто их приведёт, — ответил Долежал и поднялся, прислушиваясь: из леса доносился странный шорох — как будто кто-то волочил по земле тяжёлую ношу. Франтишек пошёл на звук.
Пастух с горящей веткой поспешил вслед за ним.
— А-а, это черепаха! Успокойтесь! — весело прокричал он. — Захотелось ей пить, вот она и спешит к ручью.
Еник с Вацлавом побежали смотреть на черепаху, а индейцы даже не шелохнулись — видимо, это зрелище было для них привычным. Хосе тут же радостно предложил убить её — тогда завтра у них будет вкусный суп. Но Франтишек не позволил сделать этого, и черепаха беспрепятственно прошлёпала дальше.
Почему-то только теперь, глядя на пляшущее пламя, Еник вспомнил о большой блестящей змее, которую видел днём. Когда же и Франтишек заговорил об этом, пастух подосадовал:
— Что же вы не сказали мне раньше? Судя по вашим словам, это немой бушмен! — взволновался пастух. — Он способен задушить не только человека, но и лошадь и осла, если они пасутся где-нибудь на опушке леса. И почему вы мне его не показали! Теперь он спокойно переваривает пищу, а мог бы уже болтаться на дереве со снятой кожей. На рассвете мы отправимся за ним — может, ещё найдём на прежнем месте: страшно ленив, злодей, иной раз, объевшись, может пролежать без движения несколько дней.
Еник с Вацлавом уже не слушали пастуха. Им вспомнилась родина. Задумавшись, друзья даже не сразу поняли, что к ним обращается Франтишек.
— Вы заметили, что звёзды здесь совсем не те, что у нас? Не правда ли? — повторил дядя свой вопрос. — Взгляните хотя бы на это великолепное созвездие. Это Южный Крест, вы, наверное, о нём слышали или читали.
Еник и Вацлав запрокинули головы и устремили взоры на низкий тёмный небосвод.
— Как тут всё великолепно! — вздохнул Вацлав. — И всё же мне милее наше небо, наша скромная, но гостеприимная земля!
— Не грусти, старина, — подбодрил друга Франтишек. — Что ж после этого окажет Еник?
— А мне, дядя, здесь всё очень нравится! Право, я ничего не стану бояться. Вот увидишь, какой я буду смелый, когда получше освоюсь! Вот индейцы ничего не боятся, из любого положения найдут выход: ведь им с детства знакомы все пути и проходы в джунглях, повадки их обитателей… — Еник оглянулся. — Только почему индейцы все вечера просиживают у костра неподвижно, словно каменные изваяния, такие немые и неласковые? Вот когда я выучусь их языку, мы начнём разговаривать и лучше поймём друг друга. Я думаю, они меня полюбят. Ты посмотри, дядя, они и теперь перестали хмуриться, словно почувствовали, что я хорошее про них говорю.
Франтишек задумчиво улыбнулся:
— У них тысячи причин не доверять белым, мой мальчик. Если же тебе удастся завоевать их доверие, ты приобретёшь настоящих друзей. Льстить им не надо — будь справедлив и приветлив, этого достаточно.
Костёр почти потух, лагерь медленно погружался в сон. Европейцы отправились спать в хижину, покрытую лишь ветками и широкими листьями тропических растений; работники ранчо улеглись под навесом. Они соорудили его незадолго до наступления темноты: вбили в землю восемь столбов, а из ветвей устроили нечто вроде лёгкой крыши. Только индейцы по-прежнему сидели вокруг костра, и монотонные звуки их голосов долго разносились в тишине ночи.
— Молятся, — тихонько объяснил Франтишек. — С тех пор как индейцы приняли христианство, они стали очень религиозны и любят пышные церковные обряды.
Ночь прошла без приключений, но наутро, не успели путешественники встать и умыться, а чёрный Хосе — приготовить завтрак, как трое индейцев со старшим рабочим ранчо принесли из леса огромную, уже мёртвую змею и повесили на одном из деревьев; змея висела, словно толстый стальной трос, местами тронутый ржавчиной. Пастух самодовольно оглядывал её, прикидывая, сколько хороших поясов, кнутов, ремней он сделает из её кожи. Он же рассказал Енику и Вацлаву о другой, гораздо меньшей, но зато более ядовитой змее: он имел в виду маленькую опасную куфию.
Франтишек щедро расплатился с рабочими, а пастуху напомнил об обещании достать двух хороших собак. Потом он передал тысячу сердечных приветов обитателям ранчо дона Фернандо.
Люди разошлись: одни направились на ранчо, другие — в глухие джунгли.
В лагере остался один чёрный Хосе; он забрался в хижину и принялся сооружать печь. Простой очаг его явно не устраивал. Но, прежде чем всерьёз приняться за дело, Хосе проведал мулов, напоил их и привязал там, где трава была погуще. Потом начал носить строительные материалы с берега ручья, где он нашёл камень и вязкую глину. После трёх часов работы Хосе с гордостью оглядел своё сооружение и в этот миг чем-то напомнил чумазых чешских пострелят, которые любят строить плотины на размокших после дождя дорогах: грязи на ребятишках больше, чем ушло на постройку! Но для Хосе это не имело значения: гостей он ждал только к вечеру — времени впереди было много.
Природная беспечность склоняла его вздремнуть, и Хосе не устоял: он растянулся на циновке, сплетённой из травы, и проснулся лишь в тот драматический момент, когда над его головой что-то раза два громыхнуло.
Увы, это гневалось не небо, а добрый «дон Франсиско», возвратившийся вместе с друзьями и помощниками к ужину. Чёрный Хосе вскочил, как олень, и мигом затопил свою новую печь, которой такое обращение совсем не понравилось: она так надымила, что хозяевам пришлось искать спасения вдали от хижины. Впрочем, не прошло и часа, как Хосе поставил на стол произведение своего кулинарного искусства — горшки с кукурузной кашей; однако похвал он не дождался: лакомки-европейцы были избалованы кухней дона Фернандо.
Зато индейцы принялись за еду с аппетитом, а затем, как и накануне, расселись вокруг костра, разведённого на расстоянии выстрела от дома.
Сегодня все поработали на совесть: индейцы взбирались на высокие деревья и сбрасывали с верхушек кустики орхидей; Еник с Вацлавом проворно подбирали их и относили к Франтишеку. Тот внимательно рассматривал их и сортировал: одни отбрасывал, другие осторожно укладывал в плетёные корзины. Правда, сегодня не удалось найти что-нибудь особенно любопытное, но мистер Хау мог быть вполне доволен: на большие фиолетовые кэттлейи в Лондоне всегда большой спрос.
Трудность теперь заключалась только в том, чтобы заинтересовать работой индейцев и научить их быстро распознавать редкие сорта орхидей, у которых часто совсем невзрачный, маленький цветок, величиной с муху, а иной раз не больше чешского башмачка, или челнока. Если бы нетерпеливый Франтишек мог на воздушном шаре или каким-нибудь другим способом подняться над верхушками деревьев — о, тогда бы он выбрал лучшее из всего царства орхидей! Но, увы, ни летать, ни взбираться на большую высоту Франтишек не мог, и ему оставалось довольствоваться тем, что сбросят на землю бесстрастные индейцы. Сначала они не понимали, чего от них хотят белые: индейцы недостаточно осторожно отделяли клубни орхидей от ветвей деревьев, и кустики орхидей часто падали на землю сильно повреждёнными или даже изорванными в клочья.
Поэтому Еник решил как можно скорее научиться лазить по деревьям. Он будет приносить все растения целыми и невредимыми. Сегодня он уже пробовал взобраться на верхушку дерева, но дядюшка крикнул ему:
— Слезешь ты, наконец, или нет? Порвёшь штаны, упадёшь и, чего доброго, сломаешь себе шею. Сию минуту слезай!
Еник не посмел ослушаться и занялся ловлей бабочек и жуков.
Наверное, нигде больше нет таких красивых, разноцветных насекомых, как в Мексике. Поэтому занятие, которому мальчик предался от скуки, вскоре увлекло его. Но, когда Еник собрался похвастаться перед дядей своими скромными находками, тот досадливо махнул рукой:
— Всё это придётся выбросить!
— Но, дядя, я хотел собрать коллекцию насекомых, мотыльков и жуков. Знаешь, как наши ребята удивятся, когда…
— Чепуха! — перебил мальчика Франтишек. — Если эта коллекция не сомнётся в дороге, её сожрёт или моль, или ещё какая-нибудь мерзость — это уж обязательно. Я тоже пробовал собирать насекомых, когда впервые путешествовал, и всё пошло прахом; кто хочет привезти из тропиков такую коллекцию, должен хорошенько подготовиться. Раз как-то я встретил одного немецкого профессора — он вёз с собой целую аптечку. Видел бы ты, сколько у него было всяких жидкостей, порошков, ядов, коробочек, пузырьков, мешочков! А профессор ещё жаловался на ущерб, причинённый ему крошечными, почти невидимыми для глаза созданиями, которые словно избрали целью своей жизни пожирать коллекции учёных.
Еник слушал дядюшку с грустью. Вокруг летали огромные прекрасные бабочки. Протяни руку — и они твои. А дядюшка рассеял его радужные мечты. Еник уже представлял себе, как обрадуется Терезка при виде пёстрых, радужных насекомых. Он мог бы, например, выложить из них мозаичную картину. И всему этому теперь не суждено сбыться! Маленькие жучки, которых называют «точильщики», всё равно всё уничтожат!
К сожалению, кроме прекрасных бабочек, на Юкатане водятся и огромные муравьи и страшные песчаные блохи. Эти блохи проникают через обувь и впиваются в кожу ступней, под ногти, вызывая адский зуд, который не проходит до тех пор, пока человек не вырежет насекомых или не вытащит их иглой.
Франтишек всё это предусмотрел ещё в Лондоне и потому заказал для себя и для Вацлава специальные ботинки, сшитые из двух слоёв кожи с проложенными между ними алюминиевыми пластинками; сквозь такие ботинки песчаная блоха не проберётся. О Енике он тогда позаботиться не мог, и мальчик носил простые башмаки, к которым прикрепил краги, подогнанные по его размеру.