– Поняли, – криво усмехнулся Борька. - Давайте, постирайте меня, я уже весь в пене проворчал он, - но так тихо, что это услышали немногие.
Уже после собрания Лиза задумчиво сказала Тусе:
– Знаешь, что меня больше всего удивило во всей этой истории?
– Что?
– Ежов ни слова не сказал в защиту Юли. Неужели поссорились?
Туся озадаченно хмыкнула:
– А ведь верно. Молчал, как рыба об лед. Впрочем, мне сейчас не до них. У меня своих проблем хватает.
– Прыщик твой, что ли, проблема? - засмеялась Лиза, но, заметив расстроенное лицо Туси, сразу же оборвала смех. – Что еще приключилось?
– Толик скоро уезжает на сборы. На целый месяц, представляешь?
Лиза сочувственно обняла подругу за плечи:
– То-то я гляжу, ты сегодня сама не своя. Слова из тебя не вытянешь.
– Лучше бы Толик никогда не играл в этот противный баскетбол! – с раздражением сказала Туся.
– Брось. Если бы он не добился таких успехов в баскетболе, ты бы на него и внимания не обратила.
– Нет, обратила, бы!
– Да?! Когда? В следующем столетии? – пристала к ней с вопросами Лиза. – Вспомни-ка, подружка, как ты от него бегала, пока он не стал капитаном сборной, не нарастил мышцы на свое тощее длинное тело и не выиграл два кубка для нашей школы.
– Не был Толик тощим, он всегда был высоким и стройным, – принялась спорить Туся.
Лиза улыбнулась: незатейливая уловка сработала – ей удалось вытащить Тусю из молчаливой хандры, в которую она была погружена с утра.
– Если хочешь знать, я на Толика другими глазами посмотрела, когда он Ромео сыграл вместо Тарасова. Вот, подумала, надежный парень, не чета этому самовлюбленному Нарциссу, – разошлась ничего не подозревавшая подруга.
Не сдержавшись, Лиза фыркнула. Как только они не называли Егора Тарасова, эту амбициозную личность. И Казанова, и донжуан, и супермен, и ловелас. Уж казалось бы и «хвалебных» эпитетов не осталось, так нет, Туся придумала самовлюбленного Нарцисса. А что? Ему очень даже подходит: ослепительно красив, а сердечко-то холодное, хоть и влюбчивое.
Егор Тарасов, легенда школы и одноклассник Толика, был недосягаемой мечтой всех девчонок района. Красивый, высокий, стройный. Стоило ему улыбнуться ироничной улыбкой а-ля лорд Байрон, и любая была готова отправиться за ним на край света. Не миновала сия чаша и Тусю с Лизой. Обе были влюблены в него по уши в седьмом классе. Сколько глупостей наделали и ошибок совершили, стараясь завладеть его вниманием – стыдно вспоминать! И не нужно, решила Лиза. Пусть прошлое остается в прошлом. А вот о Байроне стоит подумать на досуге.
Кахобер Иванович предложил провести в этой четверти литературный вечер. Лиза подозревала, и не без оснований, что его организация ляжет на ее хрупкие плечи. Что ж, ей и самой это безумно интересно, вот только как увлечь других, чтобы вечер не получился скучным? Лизина фантазия заработала… Конечно же в первую очередь авторы, имена, произведения, а потом уже романтический антураж. Александр Сергеевич Пушкин, да простит ее величайший поэт, изрядно изучен в школе, вряд ли стоит обращаться к нему. А вот у того же Байрона есть великолепный рассказ о Нарциссе, где совершенно иначе трактуется легенда о самовлюбленном юноше.
– Вроде все убрано, – сообщила Туся, возвращая ее к действительности. – Пошли, что ли, а то уже второй час?
Они сегодня дежурили. Подметали пол, поливали цветы, вычищали парты от скомканных бумажек и яблочных огрызков.
– Пошли, – согласилась Лиза, окинув придирчивым взглядом сияющий чистотой класс.
Минутой позже подруги надели легкие куртки, подхватили одинаковые сумки и вышли из школы. На улице светило солнышко. Детвора с визгом играла в салочки, радуясь пока еще теплым осенним денькам.
– Со следующей недели синоптики обещали похолодание и дожди, – сообщила Туся и, посмотрев на Лизу, лукаво добавила: – А синоптики, как и журналисты, иногда узнают новости одновременно с самим Всевышним.
– А иногда и раньше него, – иронично откликнулась Лиза. – Ты сейчас куда?
– Домой. Быстренько поем, сделаю уроки и к Толику. У него родители на даче, так что нам в его двухкомнатной свободнее дышится, чем у меня под всевидящим оком мамочки и Кс.
– Тусь, а вы с Толиком… ну, понимаешь, о чем я? – Лизино лицо приобрело цвет спелого помидора.
– О том, что в Библии называется грехопадением? – невозмутимо уточнила Туся.
Лиза неуверенно кивнула головой и совсем смутилась.
– Ну, пока до этого не дошло. Но мы же все равно решили пожениться, – наивно, как-то по-детски произнесла Туся, – так какая разница годом раньше, годом позже. Главное – правильно предохраняться. А ты что об этом думаешь?
– Нет, – только и смогла произнести Лиза.
– Что «нет»? – озадачено переспросила Туся.
– Мне кажется, что в пятнадцать лет еще рано вступать в интимные отношения, даже если ты любишь и уверена в своем парне.
– Говоришь, как отмороженный психолог. А когда можно? В шестнадцать? В восемнадцать? А может, когда будет благоприятное расположение звезд? – с сарказмом спросила Туся, но Лиза уловила нотки неуверенности в голосе подруги.
– Не знаю, – отозвалась она и пожалела, что завела разговор на тему, к которой была совершенно не готова. – Наверное, это каждый должен решать для себя сам, без всяких советов друзей и подруг. Главное, после не каяться и не перекладывать на судьбу собственные ошибки.
– Наверное, – согласилась Туся. – Но, между прочим, Джульетте было четырнадцать, а ее Ромео пятнадцать, когда они стали близки.
– Так это когда было, в каком веке! Тогда в восемнадцать лет уже старой девой считали, отозвалась Лиза. – И потом, вспомни: чем это все у классика закончилось?
– Да. Концовочка у Шекспира не очень. Трагедия все же. А у вас как с Кириллом? – спросила она в свою очередь. – Он хоть признался тебе в любви?
– Ничего похожего.
Тусины глаза широко распахнулись, выражая крайнюю степень удивления.
– Надо же! Как все сложно. Любить – любите, а признаться не можете. Хотя понятно, вы все больше научные беседы ведете: «Есть ли жизнь на Марсе? Нет ли жизни на Марсе?» Когда вам о земном, о вечном разговаривать!
Лиза в ответ рассмеялась.
4
Ксения перехватила Марка с Кириллом у выхода из школы:
– Эй, вы, двое из ларца одинаковых с лица, куда это собрались?
– А что, что-то намечается? – спросил Марк, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Кириллу ничего другого не оставалось, как остановиться.
– Разумеется. Большинство решило отметить начало нового учебного года, поделиться воспоминаниями о лете, – оживленно сообщила Ксения, приближаясь к ним. – По такому случаю я предложила свою квартиру. Все равно пустует без дела. Вы, разумеется, в списке почетных гостей.
– Спасибо за оказанную честь, но, увы, я не могу, – отозвался Кирилл, забрасывая темно-синюю адидасовскую сумку на плечо.
– Что так?
– Занят, – коротко ответил он.
– А поподробнее можно? – пококетничала Ксеня с присущим ей очарованием.
– Без комментариев, как говорят уважающие себя адвокаты, – усмехнулся Кирилл.
«Надо же! – усмехнулась Ксеня. – А ведь когда-то был совсем ручным. Разрешение проводить спрашивал».
И ведь провожал после тренировки на корте, если у Ксени было лирическое настроение, и если, разумеется, ее не провожал кто-то другой. А других было немало: они обивали порог ее дома, обрывали телефон, ждали у подъезда и школы. Ксеня чувствовала себя королевой, она и была ею, потому что могла выбирать, в то время как другие девчонки просто ждали, когда их заметят.
Так, так, значит – без комментариев! Интересно!
Ксения внимательно разглядывала Кирилла, отметив его окрепшую за лето фигуру, твердый, чуть насмешливый взгляд. Да! Он изменился, и не только внешне, она не ошиблась, когда украдкой посматривала на него на уроках. Появилась в нем какая-то уверенность, которой раньше не доставало. Осознав это, Ксения тут же загорелась желанием вновь заполучить Кирилла в число своих многочисленных поклонников. Она не сомневалась, что у нее все получится. Приемы обольщения были опробованы ею, и не раз, на том же самом Кирюше Ильине, которого она так неосторожно среди зимы выпустила из своих коготков, закрутив роман с тренером по теннису. Роман с молодым, но женатым мастером ракетки оказался быстротечным, а вот Кирилл каким-то непостижимым образом за это смехотворное время совершенно отбился от рук. Ничего, он еще будет украшать список ее побед, а пока нужно стать безразличной и недоступной – какой и следовало быть привлекательной девушке, слегка уставшей от мужского внимания.
– Жаль, жаль, – сказала Ксения и сделала вид, что потеряла к Кириллу всякий интерес. – Ну а ты, будущий ди Каприо, ты тоже занят?
– До пятницы я совершенно свободен, как говорил герой одного небезызвестного произведения, – пошутил Марк, на которого чары Ксении не действовали лишь потому, что они с ней были одного поля ягодки.
– Ну тогда догоняй! – Бросив надменно-томный взгляд в сторону Кирилла, Ксения быстро пошла по коридору.
– Уже в пути, – откликнулся Марк. – А ты чего отказался, весело же будет? – спросил он, с недоумением посмотрев на Кирилла.
– Мы с Лизой договорились встретиться, объяснил тот.
– А-а-а! Любовь – это святое. Передай Лизавете-умнице привет от меня, – скороговоркой произнес Марк и устремился за Ксенией и одноклассниками, шумной гурьбой выходившими из школы.
Кирилл посмотрел им вслед с некоторым сожалением, но потом вспомнил, что у него свидание с Лизой, и огорчения сами собой развеялись.
Они встретились на Тверской ровно в три. Стоило Кириллу увидеть рыжие волосы Лизы, ее стрсмительную летящую походку, как его сердце от радости пропустило один удар, а потом забилось в сумасшедшем ритме.
Лиза подошла, сказала: «Привет». Кирилл ответил: «Привет», – и, не удержавшись, прижался к ее губам своими горячими губами.
Лиза ответила на поцелуй, но тут же отстранилась, покраснела.
– Никто ничего не заметил, - поспешил успокоить Кирилл, заметив ее смущение.
Он и сам не любил демонстративного проявления чувств, и этот поцелуй среди бела дня на виду у прохожих был скорее исключением, чем правилом для них обоих. Но у него было оправдание столь дерзкому поступку. Они не виделись с Лизой целых два дня, и Кирилл успел соскучиться.
– Ты обедала? – сразу спросил он, потому что знал: Лиза не делала культа из еды и часто забывала нормально поесть.
– Перехватила бутерброд с чаем в столовой, – чистосердечно призналась она.
Кирилл кивнул головой: что и требовалось доказать. У него были кое-какие планы на этот вечер.
Ничего заштатного: кино (возможно, последний ряд, а что?), после фильма прогулка при луне, но сначала нужно было накормить Лизу, да и самому не мешало бы перекусить.
Вскоре они уже сидели за столиком в «Макдональдсе» и уплетали за обе щеки гамбургеры, картошку фри и пирожки с вишней. Естественно, это не мешало им разговаривать.
– Мне тут Туся раздобыла пару адресов тех, кто не прошел отборочные туры в одном экстремальном проекте, – сообщила Лиза, бодро перепрыгнув со школьной темы на профессиональную. Хочу с ними встретиться, поговорить по душам.
– Зачем?
– Ну как это зачем, Кирилл? Нужно же понять их психологию перед тем, как садиться за статью.
Кирилл обреченно вздохнул:
– Как только тебе в голову приходит какая-нибудь идея, ты цепляешься за нее с такой же упорностью, с какой австралийский медвежонок коала цепляется за свое дерево.
Лиза залилась смехом от такого неожиданного сравнения.
– Ничего смешного в этом не вижу, – остановил ее Кирилл. – Лучше вспомни, как вы с девчонками оказались у какого-то спившегося парня с неуравновешенной психикой, желая выяснить подробности про его Зазеркалье.
– Ну и что?
– Что? Он же мог вас покалечить, той же бутылкой дать по голове и разбирайся потом: кто виноват. То ли он, что превысил защиту, то ли вы, что посягнули на его частную собственность, «вламываясь» в квартиру.
– Глупости, – неуверенно произнесла Лиза.
Такой крайний вариант не приходил ей в голову, но…
– Нет уж. – Кирилл не дал ей додумать эту мысль. – Я не собираюсь тобой рисковать. Обещай, что позвонишь мне, когда соберешься на интервью.
– Для чего? – недоуменно поинтересовалась Лиза.
– Пойду с тобой.
– А вдруг ты будешь занят?
– Освобожусь, – сказал как отрезал Кирилл, и Лиза с благодарностью прижалась к его плечу.
В сердце разливал ось тепло, грозившее затопить разум. Слов нет, приятно, когда о тебе так заботятся, приятно чувствовать себя защищенной и… влюбленной… Нечто похожее, мятежное и восхитительное, Лиза испытала только один раз, очень давно, в другой жизни, с Мишей, вернее, с Михаилом Юрьевичем, который проходил у них в школе преддипломную практику. Теперь он женат на той, кого любит, и конечно же счастлив с ней, с Маргаритой Николаевной, потому что она тоже любит его. И это настоящая любовь, до гроба, а не та романтическая сказка, которую придумала себе Лиза, приняв мираж за любовь.
И тут Лиза спохватилась, Кирилл что-то говорит, а она его не слышит, отвлеклась, дурочка, на прошлое, когда настоящее намного интереснее.
– Извини, что ты сказал? – переспросила она.
– Предложил пойти в кино.
– А какой фильм?
– А это так важно? – спросил Кирюш и выразительно посмотрел на нее.
– Ты прав, не важно, – согласилась Лиза, расцветая под его взглядом.
После кино они бродили по тихим московским улочкам, иногда Кирилл обнимал Лизу; иногда просто держал за руку. Им было уютно вдвоем. Лизе казалось, что она могла бы провести целую вечность, бродя по улицам рядом с Кириллом, слыша его голос, смех. Но время не бесконечно, оно настойчиво подсказывало, что еще один хороший вечер подошел к концу. Оба понимали, что пора прощаться, и все же тянули время, так не хотелось уходить.
– Ты завтра во сколько освободишься? - спросил Кирилл.
– В час. У меня завтра пять уроков.
– А у меня шесть. Значит, я должен тебя еще шесть раз поцеловать, – совершенно серьезно сказал он, обнимая Лизу покрепче.
Они поцеловались. Один раз, потом еще и еще… Лиза сбилась со счета, такими головокружительными и нежными были эти поцелуи.
– Мне пора, – шептала она.
– Иди, – шептал он в ответ, и их губы снова встречались.
Не правда ли, знакомая картина? Так прощаются тысячи, сотни тысяч, миллионы влюбленных на свете. Она говорит «мне пора» и не может уйти. Он говорит «иди» И не находит в себе силы ее отпустить. И вот тут, в этот критический момент, наступает время Прагмы.
Как, вы не знаете эту строгую леди, одевающуюся исключительно в зеленые тона? Пора… пора вам познакомиться с ней поближе. И не только с ней, но и с ее родными сестрами, У которых не менее интригующие имена – Эрос, Лудус, Сторге, Мания, Агапэ. Все они дочери Любви – вечной владычицы человеческих сердец – и у каждой из них есть свой собственный стиль, свои чувства, свой цвет. Так, во всяком случае, утверждают современные социологи, задавшиеся целью изучить феномен Любви.
Старшую из сестер зовут Эрос. Она символизирует романтическую любовь, любовь-взрыв. Свою страсть она наряжает в красные одежды.
Лудус не отличается глубиной чувств, она легко увлекается, в ней больше игры, чем любви. Ее любимый цвет – желтый. А желтый, как известно, цвет измены.
Сторге – по-гречески «нежность» – тепло и надежно облачает свою любовь-дружбу в спокойные синие тона. С ней уютно, как в домашних тапочках.
Мания – о! – эта капризная дама. Ее оценки и мнения ложны. Она ревнива, беспокойна и часто впадает в депрессию. Она носит мантию раздражающего оранжевого цвета.
Агапэ правит бескорыстной жертвенной любовью. Иными словами: «Мне хорошо тогда, когда хорошо тебе». Ее цвета – все оттенки фиолетового. Почему не розового? Не понятно… Ведь Агапэ смотрит на мир сквозь розовые очки.
И наконец Прагма. Та самая Прагма, о которой шла речь в самом начале нашего научного отступления. Эта леди – гремучая смесь Лудуса и Сторге. Она практична, рациональна и даже немножко расчетлива.
Вот и на этот раз Прагма посмотрела на свои часики и решила, что влюбленным пора расходиться по домам. Сколько ни умоляла ее Эрос подарить Лизе и Кириллу несколько минут на прощание, Прагма не согласилась. «Ему еще через весь город домой ехать. А ей географию учить», – отрезала она, и Эрос на сей раз уступил. Как и любая из дочерей Любви, Прагма отличалась изобретательностью.
Хлопнула подъездная дверь, залаяла собака, да так громко, что Лиза отскочила от Кирилла и удивленно оглянулась.