Луг с цветами «Грусть Барбары по собаке» закончился рощей деревьев. Недолго походив между деревьями, Барбара заметила, что это не роща, а лес и что самое странное — заколдованный лес, который никак не хотел кончаться, будто бы проглотив «Грусть по собаке».
— Еще не хватало, чтобы я здесь заблудилась! — сказала Барбара себе.
И деревья ответили ей таинственным шумом:
— Заблудилась, да, заблудилась, да!
— Вот так шутка! — сказала Барбара. Лес на это ничего не ответил.
— Ну да, сейчас самое разумное возвратиться на дачу, — решила Барбара. Лес ничего не ответил, но и не кончался.
— Начинаем маршировать! — начала девочка новую песню. Ну и что, если некоторые считают, что она неправильно поет, ведь маршировать ей никто не мог запретить. И впереди лес стал редеть.
Лес скоро закончился, но не так, как Барбара надеялась: за деревьями больше не было луга «Грусть Барбары по собаке», там протянулась желто-серая каменная пропасть, на обрывах которой росла чахлая поросль. Издали была видна гора, похожая на серый хлеб, а за ней высилась та снежная вершина, которая до этого находилась совсем в другой стороне. У Барбары по спине пробежала холодная дрожь от страха, на глаза навернулись слезы.
— Нет никакого смысла плакать, ой, ой, ой! — пела девочка дрожащим голосом. — Лучше уже поспеши домой! Ой, ой, ой!
Ведь Барбара знала, что она не переходила ни через какой горный перевал, значит, дорога домой находится в противоположном направлении, значит, она должна была вернуться по той же дороге. Это Барбара и сделала, но шла она, шла, бежала, бежала, а знакомый луг будто сквозь землю провалился. Во многих местах Барбара думала: «Ага, вот около этой елки со сломанной веткой я уже была!» и «Ох, ох, эти три дня мне знакомы!», но ей приходилось опять разочаровываться: «Нет, это совсем другое место!»
Девочке казалось, что она блуждает уже целый день. Да, такой длинный день, говорят, бывает за полярным кругом, и теперь она стала бояться темноты. Она знала, что на юге вечер наступает не так медленно, как в Эстонии, где солнце садилось долго. В горах настоящего вечера будто и не бывает, светлый день за короткое время превращается в темную, черную ночь. И если она при дневном свете не нашла дорогу домой, то что говорить о темноте… Да и воздух стал более влажным и сумеречным…
— Если я все время пойду прямо, то я должна вернуться на горную тропинку, — решила Барбара и, забыв об усталости, побежала. Но этого она не должна была делать: во время бега она не успела посмотреть под ноги и попала правой ногой в какую-то дырку, глубиной в половину голени. — Ай! — вскрикнула Барбара и замерла от страха: в трех метрах от нее ползла толстая серая змея. — Уходи! Я тебя не трону, и ты меня не тронь…
Девочка не успела закончить фразу, как змея скрылась с глаз. Извиваясь, она исчезла быстро и тихо, будто чья-то невидимая рука потянула ее за веревочку, даже не повернув головы на окрик Барбары. Змея не шипела, как это делают змеи в мультфильмах и сказках, она просто направилась своей дорогой. Барбара знала, что змеи обычно не нападают на людей, если человек сам к ним не пристает. Да, но если бы Барбара поскользнулась на секунду раньше, то она упала бы прямо на змею и… Теперь ей показалось, что трава просто кишит змеями. В горах надо быть внимательной, об этом папа-мама говорили десятки раз. Но Барбара до сих пор считала, что это просто надоедливый разговор взрослых.
Барбара не могла больше сдерживать слезы. Ведь поводов для этого у нее было достаточно: дорога домой пропала, сумерки все сгущались и ей было больно опираться на стопу левой ноги. Ей не оставалось ничего другого как примоститься под большим деревом и подождать утра или папу-маму, которые рано или поздно должны были начать ее искать.
— Лучше раньше! — захныкала Барбара. Она села на кривой корень большой сосны, слушала таинственное шуршание деревьев и старалась развернуть приклеившуюся к обертке конфету. В какой-то момент ей показалось, что шуршание стало сильнее.
— Мама! — закричала Барбара. — Папа-мама! На помощь!
Только ветер ответил Барбаре. Еще несколько раз крикнула девочка, потом она почувствовала, как глаза стали закрываться. Наверное, она долгое время дремала, когда вдруг почувствовала, что кто-то гладит ее теплой рукой — рука была мягкая и влажная, как у мамы, когда она стирает белье.
— Мама! — крикнула Барбара, открыла глаза и увидела, как большой похожий на медведя зверь сиганул в кустарник. Из кустов раздавалось рычание, урчание и визжание. Потом прозвучало собачье «Гав! Гав! Гав!». Поднимаясь, Барбара продолжала держаться за ствол дерева, подумала, что видит, как большой волк исчез за деревьями. Девочка стала тереть двумя руками сонные глаза. Это было во сне или наяву? Были ли это волк и медведь, которые боролись друг с другом? И почему они дрались, не из-за Барбары же? Чьей добычей она станет? Обхватив ствол дерева, Барбара попыталась забраться наверх. Она видела, как это делают мальчишки, но ее руки были слабые, а левая нога по-прежнему болела.
— Папа-мама!
Барбаре было страшно, холодно, ее мучили жажда и голод — все беды сразу, а папа-мама об этом даже не догадывались. Девочка закрыла руками глаза и заплакала. Вдруг она снова почувствовала такое теплое прикосновение, будто мама ее погладила в перерыве между стиркой белья.
— Ой! — это был крупный медведь, который лизнул ее своим большим языком. — Медведь!
— Да нет, не медведь, — засмеялось большое лохматое существо. — Меня зовут Нильс!
— Собака?
— Да, да, я — собака, порода — сенбернар.
— Ты пришел меня спасать? — спросила Барбара.
— Ну да, — хмыкнул, поежившись Нильс. — Я сторожил здесь около тебя несколько часов, почуял, что маленькая девочка нечаянно заснула одна в лесу, и решил за ней присмотреть.
— Значит, ты защищал меня от волка?
— Это был не волк, а собака, стыдно сказать, — признался Нильс.
Барбара задумалась, а потом засмеялась:
— Нет, это или сон или сказка! Ведь собаки не умеют говорить на человеческом языке!
Нильс немного посопел, прежде чем ответил:
— Об этом мы поговорим позже. Ох, опять!
Он вдруг повернулся, отпрыгнул в сторону и хватанул зубами воздух. Барбара даже не заметила, как серый лохматый пес, очевидно, тот, который ранее проиграл сенбернару, снова подобрался к ним.
— Р-р-р! — предупредил Нильс. — Поди прочь, если жизнь дорога!
— И не подумаю! — ответил другой пес. — Я прр-ришел за девочкой!
— Это твоя собака? — спросил сенбернар у Барбары.
— Нет, у меня нет собаки, — призналась Барбара, думая, что все-таки видит сон.
— Р-р-р! — разгневался Нильс, но другой пес не отступил. Тогда Нильс с рычанием бросился на врага. Началась новая драка, в которой опять победил сенбернар.
— Чтобы я даже твоей тени больше не видел! — прокричал зло сенбернар вслед убегающей овчарке.
3
— Приходит тут какой-то неизвестный и нагло врет, что ищет именно такую, как ты, девочку! — посетовал Нильс, сердито встряхиваясь. — Некоторые собаки бывают такими нахальными! Я-то очень хорошо знаю, что в радиусе тридцати километров здесь сейчас нет ни одной заблудившейся девочки. На запах маленьких девочек мой нос — мастак, ведь и у меня была когда-то маленькая девочка, у нее был такой же запах, как у тебя, может, немного более молочный…
— А что, твоя маленькая девочка погибла здесь, в лесу? — затрепетала Барбара.
Сенбернар глубоко вздохнул:
— Нет, моя маленькая девочка наверняка здорова и цела. Или кто его знает, ведь я за ней не могу присмотреть. Знаешь, в наше время расплодились разные подлые собаки, которые могут напасть на человека со спины и… Ох, давай лучше об этом не будем говорить. Я думаю, нам сейчас разумнее всего уйти подальше от этого места. Я не очень верю угрозам этой кровожадной собаки, но она пообещала вскоре вернуться с большой компанией других собак. Мне они вряд ли что сделают, но я, по правде говоря, не люблю драться. Пойдем, я проведу тебя к своему дому.
Перед глазами Барбары предстала теплая комната, дымящаяся кружка с молоком, лежащий перед очагом сенбернар и маленькая девочка, которая гладит собаку…
— Пойдем! — хотела она крикнуть, но когда оперлась ступней о землю, то опять почувствовала, как сильная боль пронзила ногу. — Я не могу ходить, я, кажется, вывихнула ногу! — пожаловалась девочка.
— Посиди спокойно. — Собака понюхала ноги Барбары, — Эта нога, да? Здесь довольно сильный запах боли.
— Он понюхал еще раз. — Похоже, к счастью, кости в порядке…
— Как ты это узнал? — удивилась Барбара.
— Нос чует. Нос у меня хороший, но доктор из меня никакой. Если ты еще немного потерпишь, то я думаю, что Ава быстро тебя вылечит.
— Ава?
— Ава — очень хороший врач, она справляется со всеми болезнями на свете, — похвалил Нильс. — А сейчас садись мне на спину. Хорошо было бы, если бы ты легла на меня, тогда мой позвоночник дольше не устанет.
Барбара легла животом на спину сенбернара и обхватила двумя руками шею собаки. Нильс закашлялся:
— Будь добра, ухватись за шерсть на загривке, не за горло, а то мне тяжело дышать. Раньше у меня был ошейник. Да что об этом говорить, пойдем!
«Вот бы сейчас папа-мама видели, — подумала Барбара, лежа сонной на лохматом загривке большой собаки. — Вот так, а Маргит всегда дразнила меня, что из-за любви к конфетам у меня остановился рост, на самом деле быть маленькой иногда бывает очень даже полезно. — Вряд ли Нильс смог бы таскать на спине такую дылду, как Маргит». Из-за близости длинной и теплой шерсти собаки у Барбары появилось чувство уверенности и защищенности, даже захотелось помурлыкать: «Пропала грусть Барбары по собаке, грусть по собаке пропала в горле темноты. У Барбары есть свой сенбернар, живой сенбернар здесь… Нильс — большой и лохматый, издали похож на медведя. Сенбернар издали похож на медведя, а меня зовут Барбара Кару[1]…». по дороге несколько раз задремать, несколько раз упасть со спины собаки и придумать несколько новых песен. С песнями Барбары дело обстояло следующим образом: обычно она их пела только один раз; если девочка хотела исполнить их второй раз, то песни выходили совсем другими, чем в момент, когда она их придумывала. Маргит всегда над этим смеялась, поэтому Барбара старалась петь только в одиночестве. А вот Нильса она не боялась и не стеснялась, и когда собака остановилась для очередного отдыха, девочка рассказала ей истории создания своих песен.
— Ой, это правда, каждую песню можно спеть только один раз! — сказал Нильс. — Кто же идет по жизни с одной песней! И я создал тысячи песен, например, «Почему месяц теперь светит так страшно обеспокоенно», и «Опять маленькие собаки играют весенние свадьбы», и «Ой, хозяева, собака вам верна навсегда». Но каждый раз, когда я начинаю вспоминать какую-то из этих песен, они звучат опять по-другому. Ведь в жизни все время чему-то учишься, становишься все умнее или злее, кто как… Если старая собака будет петь те же слова песни, какие она пела в возрасте щенка, то даже муравьи будут смеяться. Ни одна собака, ни один человек не могут одно дело повторять точно так, как раньше, что-то обязательно будет иначе: какой-то запах, какая-то ситуация, какая-то кампания… Многое зависит от того, что ты съел, сыт ты или нет. Когда я бывал сыт, то пел песню с такими словами в первой строчке: «До кончика моего хвоста дошел вкус кости», а заключительные строчки были каждый раз другие… Когда собака наших соседей — была там одна чрезвычайно красивая со светло-белым воротником девушка колли — праздновала свадьбу, я сочинил песню с заглавием «След твоей лапы на снегу, как цветок из мяса»… Теперь я пою по вечерам тихонько свою песню-предостережение «Не давай обмануть себя лесным собакам!»
— Лесным собакам?
О лесных собаках Барбара недавно слышала: о них говорили местные жители как об очень опасных зверях, которые почему-то даже страшнее волков. Никто точно не знал, что они сделали плохого, но бояться их следовало.
— Да, за горным перевалом в стаях живут лесные собаки — они потомки бродячих собак и волков. Лучше, если ты с ними не будешь встречаться! — предупредил Нильс и снова предложил Барбаре забраться на него.
4
Хотя Барбара была маленькой и легкой девочкой, а Нильс — большим и сильным сенбернаром, но со временем ноша стала для собаки тяжелеть, поэтому все чаще приходилось делать передышки. Для остановки Нильс выбирал такие места, где можно было найти какой-нибудь пенек или сломанный ствол дерева, на которых Барбара могла посидеть.
— Как это твои глаза так хорошо видят в темноте? — удивлялась Барбара, сидя на пеньке в очередном месте отдыха и потирая больную ногу.
— Сенбернары должны видеть как в непроглядной темноте, так и в ослепляющей белизне, — ответил Нильс улыбаясь.
— Как это — в ослепляющей белизне? — не поняла Барбара.
— Мы — собаки-спасатели, у нас у всех есть близкие или далекие родственники в Альпах, где часто приходится спасать людей из-под снежных лавин. Хотя я еще никого не спас, но иногда чувствую, будто что-то тянет меня к тем снежным вершинам, может, кто-то там в эту минуту в беде… Моя мама рассказывала, что один из братьев моего пра-пра-пра-пра-прадеда спас несколько десятков людей из-под снега от обморожения. Это не так трудно, надо только внимательно нюхать, откуда ветер доносит в нос запах человека, и слушать, вдруг кто-то позовет на помощь. И там, где запах или голос, или и то и другое становятся очень сильными, следует вонзить лапы в снег и копать до тех пор, пока ты не найдешь заваленного снегом человека или зверя. А с моим далеким предком случилась такая история, грустная история: один мужчина, которого он выкопал из-под снега, так испугался, увидев перед собой большую собачью морду, что вытащил из кармана пистолет и застрелил собаку.
— По-настоящему? — испугалась Барбара.
— Да, по-настоящему. Потом моему родственнику поставили даже памятник, но это его не оживило, — вздохнул Нильс.
— А того человека посадили в тюрьму? — стала выяснять Барбара с ноткой отмщения.
Нильс горько усмехнулся:
— Моя дорогая, людей никогда не сажают в тюрьму за убийство собаки. Но на самом деле это была красивая смерть собаки: благородно погибнуть, спасая человека. Такая героическая смерть делает честь каждой собаке.
Нильс положил голову на лапы и глубоко вздохнул.
— А я бы этого человека посадила в тюрьму, — сказала гневно Барбара. — А ты, Нильс, ты кого-нибудь спас… кроме меня?
— Да что я! — сказал Нильс скромно. — Я больше половины своей жизни прожил в городе, там снег увозят с улиц на грузовых машинах, что ты там будешь спасать… Ах да, один раз зимним утром я выкопал птичку из-под снежного сугроба возле стены дома, это был жаворонок или какая-то другая птичка.
— Городской жаворонок! — удивилась Барбара.
— Это было удивительно! Мне самому казалось странным, когда я, выйдя с хозяйкой погулять, вдруг почувствовал вблизи дома запах попавшего в беду существа. Было такое время, будто официально наступила весна. Но на самом деле еще была зима, и люди решили, что снег около стен домов нельзя разгребать, ведь снег в холодное время года сохраняет тепло внутри дома. Наверное, этот жаворонок, возвращаясь из южных стран, немного потерял голову, ведь он прилетел в холодные края так необдуманно рано… Может, птица, прилетев в город, надеялась получить помощь от людей. Когда я раскопал сугроб, маленькое тельце птички было совершенно холодным и окоченелым. Я даже подумал, что она уже не оживет, но пока я нес птицу хозяйке, она стала шевелиться в моей пасти, наверное, между челюстями было тепло. Хозяйка даже подумала, что это я задрал жаворонка, и несколько раз ударила меня по попке своей зеленой варежкой, приговаривая: «Нильс, тебе не стыдно?»