— Кристина, — позвал Денни. — Познакомься с моим другом Карлом Териком и его сыном Джеймсом. Ты, наверно, слышала о нем, Карл выставляется в галерее Эрнста Оже. Он не только мой добрый друг, но еще и прекрасный художник.
— Нет, боюсь, что ничего о вас не слышала, — улыбнулась Кристина.
— Мой цикл «Свобода» прошлой осенью был у Стейнхолма. Не помните — такие большие абстрактные полотна?
Марвину показалось, что Карл немножко смущен, но надежды не теряет.
— Нет, не припоминаю.
— Может, видели мои работы на Биеннале в Музее американского искусства Уитни?
Кристина покачала головой.
— Увы, всё, что моложе четырехсот лет — вне моей компетенции.
— Вне вашей компетенции или вне ваших интересов? — осведомился Карл.
Марвин с удивлением заметил в его голосе нотки раздражения.
— Думаю, и то и другое, — улыбнулась Кристина. — Прошу прощения, не принимайте мое неведение за оценку вашей работы. Я помешана на второй половине пятнадцатого века… Просто застряла там. Германия, Италия, Голландия.
Денни заглянул ей через плечо и ахнул. Кристина наклонилась к Джеймсу.
— Это ты нарисовал? Сам?
Джеймс залился краской и кивнул.
— Ты что-то копировал?
— Нет. Это просто… просто вид из моего окна.
Кристина выпрямилась, переводя взгляд с листа бумаги у нее в руке на рисунки на стене.
— Как это похоже на нашу миниатюру Дюрера. Вот на этот пейзаж. Какая техника… просто сверхъестественно!
— Знаю, — отозвался Карл. — Поэтому мы и пришли. Я сразу сказал сыну: так писали мастера Возрождения.
Кристина пошла вдоль стены, по-прежнему держа рисунок перед собой.
— Те же линии, такая же дотошность. Вот уж не думала, что это возможно.
Марвин подался вперед, чтобы не упустить ни слова. Она говорит о моем рисунке! Сравнивает его со знаменитыми творениями!
Наконец Кристина отвернулась от картин. Лицо ее пылало.
— Пойдем со мной, Джеймс. Хочу тебе кое-что показать.
Девушка с мечом
Марвин торопливо нырнул Джеймсу под воротник — как бы не увидели! Теперь Кристина смотрела прямо на мальчика.
Джеймс застенчиво прижался к отцу.
— Куда пойдем? Что показать? — удивился Карл.
Кристина перевела глаза на рисунок.
— Потрясающий рисунок! Он навел меня на одну мысль…
— Рискованные идеи — ее конек, — усмехнулся Денни.
— Нет-нет, — Карл покачал головой. — Мы зашли всего на пару часов, к пяти я должен доставить Джеймса домой.
Кристина окинула взглядом зал — одни пожилые пары да вдалеке группа с экскурсоводом.
— Это ненадолго. Пожалуйста, давайте заглянем в мой кабинет, я вам кое-что покажу.
Марвину показалось, что в голосе у нее звучат умоляющие нотки.
Карл положил руку сыну на плечо.
— Но мы только начали смотреть выставку…
— Знаю, знаю. Обещаю, я не займу все ваше время. Я просто хочу показать вам другие рисунки Дюрера. Джеймсу будет интересно.
— Наверно… — Джеймс колебался.
Он нерешительно взглянул на отца. Марвин видел, что Карл теряет терпение.
— Прошу прощения, но я лучше повожу его по выставке. За этим мы и пришли, — Карл забрал у Кристины рисунок, который она очень неохотно выпустила из рук. — Мать Джеймса будет недовольна, если он опоздает к ужину. Как-нибудь в другой раз.
Кристина огорчилась.
— Совсем ненадолго, мистер Терик.
— Зовите меня Карл.
— Карл! Останется время и на выставку.
Наконец и Денни счел нужным вмешаться.
— Карл, это может быть важно. Сделай мне одолжение.
Марвин не мог не заметить, что Карл и Кристина уже злятся друг на друга. Наконец Карл пожал плечами.
— Будь по-вашему. Не понимаю, к чему разводить такую таинственность, ну да ладно. Пошли, Джеймс?
Джеймс кивнул, и они вслед за Кристиной направились к неприметной деревянной двери за углом.
— Сюда? — спросил Джеймс. — Похоже на тайный ход.
Кристина улыбнулась.
— Это вход в отдел графики. Удобно, правда?
— Сейчас открою, — Денни достал из кармана небольшую связку ключей и подмигнул Джеймсу. — Вход только для избранных друзей музея. Стараюсь использовать ключи на полную катушку, пока я здесь.
Он повернул ручку и пропустил Карла, Джеймса и Кристину. Марвин в изумлении огляделся. Ничем не примечательная дверца вела в огромное помещение, тут было еще множество дверей и коридоров. По стенам висели книжные полки. И все это спрятано за стеной галереи!
— Ты тут надолго, Денни? — спросил Карл.
— Всего на пару недель. Потом обратно в Лос-Анджелес. Сказать по правде, мне уже не терпится вернуться из здешнего холода в калифорнийское тепло.
Кабинет Кристины Балкони помещался в конце длинного коридора. Большая комната, окна выходят на Центральный парк, от пола до потолка книжные полки, набитые пухлыми пыльными томами. Наверно, это книги по истории искусств, решил Марвин. Несколько обшарпанных стульев возле длинного стола. Отыскивая на своем письменном столе нужную книгу, Кристина махнула им рукой — рассаживайтесь. Джеймс с отцом и Денни сели. С трудом удерживая огромный альбом и одновременно листая его в поисках нужной страницы, Кристина отыскала глянцевую репродукцию и положила альбом на стол перед Джеймсом.
— Вот еще один Дюрер. Рисунок пером, похожий на «Мужество». Называется «Справедливость».
Марвин внимательно смотрел, по-прежнему стараясь никому не попадаться на глаза. Рисунки действительно были похожи: одинаковые квадратики со стороной не больше трех-четырех дюймов, одинаковый оттенок чернил, такая же невероятная тонкость рисунка. Нарисована женщина в длинном ниспадающем одеянии с мечом в одной руке и весами в другой. Она стоит вполоборота к зрителю, взор устремлен куда-то вдаль, весы высоко подняты, тяжелый меч упирается в землю.
— Это та же девушка, что и со львом? — спросил Джеймс.
— Нет, — ответила Кристина. — Посмотри внимательнее. Люди у Дюрера всегда такие настоящие, ни один не похож на другого. Но на всех лицах лежит печать меланхолии.
— Что такое «меланхолия»?
— Печаль, — объяснил Карл, не сводя глаз с Кристины.
— Или уныние.
— Почему они печальные? — спросил Джеймс.
Девушки действительно печальные, подумал Марвин, но тут кроется что-то еще. Обе глубоко погружены в себя, в свои собственные мысли.
Кристина пожала плечами.
— Кто знает? Дюрер сам был не очень-то счастлив. Даже в браке: у его жены был дурной характер, и она слишком уж думала о деньгах. Он прятался в живопись, чтобы обо всем забыть.
— Почему домыслы? Мы многое знаем о жизни Дюрера из его писем.
— Ну и что? По-вашему, творчество — только отражение собственной жизни художника? Может, девушка печальна, потому что так нужно именно для этого рисунка? Может, Дюрер пытается сказать нам что-то важное о справедливости?
О чем это они? Марвин ничего не понимал. Почему всегда невозмутимый отец Джеймса на этот раз вдруг вышел из себя?
Кристина проигнорировала Карла и обратилась к Джеймсу.
— Ну, какова бы ни была причина, на всех картинах Дюрера мы видим это щемящее одиночество. Ты не находишь?
«Справедливость». Марвину захотелось поближе взглянуть на рисунок. В нем была сила — и в то же время сдержанность.
— Этой картины нет на выставке? — спросил Джеймс.
— Нет… ее нет.
Денни и Кристина переглянулись.
Карл посмотрел на часы.
— Ну? Надеюсь, это все, что вы собирались нам показать?
Кристина нахмурила брови.
— Что я собиралась показать Джеймсу? Да, все.
Марвин смотрел на них в замешательстве.
Никогда он не видел, чтобы Карл невзлюбил кого-нибудь с первого взгляда. И, похоже, ему отвечали взаимностью.
Кристина склонилась над столом, взглянула Джеймсу прямо в глаза.
— Ты когда-нибудь пробовал копировать картину? Вот ты нарисовал то, что видишь за окном. А если это будет не настоящий пейзаж, а другой рисунок?
— Через кальку?
Кристина покачала головой.
— Нет, просто нарисовать еще раз. Создать копию, стараясь подражать манере художника.
— Нет, не пробовал. Ну, может, комиксы когда-то срисовывал… — еле слышно ответил Джеймс.
— А рисунок Дюрера скопировать сможешь?
Джеймс растерялся.
— Вот этот?
— Нет, — быстро сказала Кристина. — Не этот. А тот, что висит в галерее. Рисунок из музея, где работает Денни. «Мужество»…
— Но для чего? Кому это надо? — вмешался Карл.
Он смотрел то на Кристину, то на Денни, ожидая объяснений.
Денни и сам ничего не понимал.
— Ты хочешь, чтобы мальчик скопировал «Мужество»? Зачем?
— Сама не знаю… Может, ничего и не выйдет. Просто подумала, вдруг у него получится.
— Что, прямо здесь? Сейчас? — Карл покачал головой. — Я же вам объяснял: мы просто пришли на выставку. У нас нет времени на рисование.
Джеймс явно испугался: Марвин почувствовал, что мальчик весь дрожит.
— Мой рисовальный набор остался дома!
Кристина выпрямилась, продолжая опираться на стол.
— Хочешь взять альбом домой? Ну и прекрасно. Смотри, вот где «Мужество», — она перевернула страницу. — Сразу за «Справедливостью». Я просто хотела бы посмотреть, как у тебя получится… если ты не против, конечно.
Она взглянула мальчику прямо в лицо.
— Никто так пристально не всматривается в мир, как Дюрер. Ему нет равных в передаче мельчайших подробностей. Ты так же чувствуешь детали.
Марвин раздулся от гордости.
— Дюрер — не Леонардо. И не Микеланджело, — возразил Карл.
Кристина кивнула, соглашаясь.
— Конечно, я не сравниваю их по эмоциональному воздействию. У Дюрера нет их самобытности, их предвидения. Он куда скромнее. Но его бесконечное терпение…
— Правильно, — отозвался Денни. — Он верит, что красота обнаруживает себя, слой за слоем, там где ее не ждешь, в обыденной жизни — и в этом ему нет равных.
— «Краса есть правда, правда — красота…» [1]— Кристина перелистнула страницу назад, к «Справедливости».
Денни хлопнул Джеймса по плечу.
— Что скажешь? Я не совсем понял, что затевает наша таинственная мисс Балкони, но почему бы не попробовать?
А Марвин глаз не мог отвести от рисунка: видно, что девушка сильная, она стоит совсем одна, в правой руке меч, в левой, высоко поднятой, — медные весы. Вот бы уметь так рисовать! Вот бы понять, что чувствовал Альбрехт Дюрер, вырисовывая каждую деталь, добиваясь все большей и большей точности.
Он знал, что скажут родители, что скажет вся семья: нелепая, опасная затея.
Только бы Джеймс согласился!
— Ну не знаю, — выдавил наконец Джеймс. — А если не получится?
— Просто попробуй, — настаивала Кристина. — Пожалуйста!
Джеймс закусил губу.
— Ладно, попробую.
— Спасибо! Огромное спасибо!
Она наклонилась и обняла мальчика. Золотистые волосы оказались совсем близко, Марвин ощутил теплый, чистый аромат ее кожи.
И тут она заорала:
— О ГОСПОДИ! ЖУК!
Покинутый
Марвин хотел спрятаться, но не успел. Он получил сильнейший удар еще прежде, чем осознал, что происходит, — и полетел в никуда. Комната слилась в неясное пятно, Марвина завертело в воздухе, потом ударило обо что-то твердое — что это, стена? шкаф? — и он грохнулся на пол. Там и остался лежать кверху лапками.
— Где он? — закричал Джеймс.
— Не бойся, я его смахнула. Жук сидел прямо у тебя на шее, под воротником. Откуда только взялся, да еще зимой? Тьфу!
— Куда он делся?
Лежа на спине, Марвин ничего не мог видеть и лишь яростно крутил всеми шестью лапками, стараясь перевернуться.
— Понятия не имею. Валяется где-то. А может, сдох.
— ЧТО?
Марвин услышал стук кроссовок Джеймса по паркету.
— Не волнуйся, сынок! — сказал Карл. — Это же всего-навсего жук.
Марвин не знал, чего больше бояться — что его увидят или что на него наступят. На свете нет ничего беспомощнее, чем жук, лежащий на спине. Он изгибался и вертелся, отчаянно стараясь перевернуться. Дома они так играли с Элен, иногда выходило перевернуться самостоятельно, иногда нет. У меня получалось гораздо лучше, чем у Элен, вспомнил Марвин, собирая последние остатки сил. Мужество,сурово сказал он сам себе.