Марвин сиял от гордости.
Мама погладила его по спинке.
— Потрясающий рисунок, милый! Такой красивый… и точный. Как это тебе удалось? Неудивительно, что Джеймс был доволен. Замечательный подарок.
Папа с виноватым видом рассматривал картинку:
— Как жаль, что ее придется забрать.
И тут они услышали, как в замке поворачивается ключ. Входная дверь открылась, из прихожей послышался фирменный рев Уильяма.
— Ох, Помпадей вернулись из церкви! — вскрикнула Мама. — Скорее, поднимаем!
Жуки окружили листок бумаги — четверо по углам, еще двое — по длинным сторонам, подлезли под края. Шаги Джеймса уже слышались в коридоре.
— Не успеть, — шепнул Папа. — Ничего у нас не выйдет.
— Прячемся под свинку-копилку — и вниз по стене, — велел дядя Тед.
— Так мы не забираем картину Марвина? — удивилась Элен. — Зачем же мы сюда приходили?
— Заткнись, Элен! — проворчал дядя Альберт. — Джеймс сию минуту войдет.
Жуки метнулись в укрытие как раз вовремя — в комнату уже вбегал Джеймс. Всей толпой они сгрудились под свинкой-копилкой. Дядя Тед первым скользнул вниз по стыку деревянной панели, указывая путь остальным.
Только Марвин задержался.
— Папа, можно мне остаться ненадолго? Хочу посмотреть, что он станет делать с рисунком.
Папа замер на краю стола.
— Не нравится мне это, сынок.
— Вдруг Джеймс переложит рисунок, тогда я буду знать, где он.
Папа нахмурил брови, размышляя.
— В общем, это может оказаться полезным.
Он проследил глазами за отступающим строем жуков. Они уже одолели половину дороги вниз.
— Ладно, — решил он наконец. — Только хорошенько спрячься, слышишь? Ждем тебя к ужину.
— Конечно, Папочка, — пообещал Марвин. — До ужина полным-полно времени.
Вылитый Дюрер
Марвин тихонько вернулся на свой любимый наблюдательный пункт позади настольной лампы. Джеймс склонился над столом, внимательно разглядывая рисунок. Улыбнулся во весь рот, потом поднял глаза, оглядел стол и прошептал:
— Привет, малыш!
Марвин так и застыл. Он-то думал, что хорошо спрятался. Вспомнив Папины предостережения, он забился под лампу.
Джеймс продолжал, негромко и спокойно:
— Я называю тебя малыш, потому что ты и вправду малыш. — Он на секунду запнулся. — А может, ты девочка?
ЧТО? Марвин так и подскочил, хоть и собирался сидеть тихо.
— Не бойся, я тебя не обижу. — Джеймс смотрел прямо на Марвина. — Нет, ты не девочка. Думаю, ты мальчик, как и я.
Марвину стало полегче, но он по-прежнему вжимался в стол.
— Может, ты меня и не понимаешь, ну ничего. Сейчас папа придет, мне не терпится показать ему рисунок. Это просто чудо какое-то!
Джеймс подпер голову ладонями.
— Все думают, что я это нарисовал. Вот в чем проблема. Как им сказать?
Серые серьезные глаза Джеймса смотрели прямо на лампу. Марвин съежился.
— Они ни за что не поверят, что это ты. Какой же смысл говорить?
Никакого, хотел сказать Марвин. Не волнуйся. Завтра рисунка здесь уже не будет. Давай обо всем забудем.
Он уныло взглянул на свою картинку.
Громко хлопнула входная дверь, из прихожей послышались приглушенные голоса. Через минуту Карл Терик и миссис Помпадей уже были в комнате.
— Джеймс, Джеймс, покажи отцу рисунок. Взгляни, Карл. Уверяю тебя, это потрясающе! Так мелко, так изысканно. Прямо не терпится показать Мортонам. И Сандре Ортис, из галереи.
Карл улыбнулся и шагнул к письменному столу. Было ясно — он готов похвалить любую картину сына. Но при виде рисунка Марвина всю его невозмутимость как рукой сняло. Он выпучил глаза и затеребил бороду.
— Можно? — он потянулся к рисунку.
— Конечно, папа, — смущенно разрешил Джеймс.
Марвин осторожно подвинулся вперед — только бы не пропустить ни слова.
— Ну, что я тебе говорила, — встряла миссис Помпадей. — Разве не чудо?
Карл поднес рисунок к свету.
— Как ты это сделал?
Джеймс сглотнул.
— Просто нарисовал. Изобразил то, что вижу за окном.
Карл поднес листок прямо к носу, пристально разглядывая рисунок, потом отставил его на расстояние вытянутой руки.
— Какие изящные, четкие линии! Вот уж не думал, что перо такое тонкое.
Джеймс промолчал.
Карл покачал головой.
— Это похоже на… Звучит странно, но это вылитый Дюрер.
И Марвин, и Джеймс, ничего не понимая, уставились на него. Карл задумчиво вертел рисунок в руках.
— Очень похоже. Ничуть не хуже.
Миссис Помпадей сияла от счастья.
— Да, точь-в-точь Дюрер.
— Что это? — спросил Джеймс. — Что такое дюрер?
— Альбрехт Дюрер, — объяснил Карл. — Немецкий художник эпохи Возрождения. Живописец, гравер, много рисовал пером, в том числе и такие вот миниатюры, жил давным-давно. Детали на твоем рисунке превосходно проработаны, Джеймс! Никак в себя прийти не могу.
Джеймс радостно улыбался родителям. Марвин радостно улыбался Джеймсу.
— Сколько времени у тебя занял рисунок? — спросил отец.
Джеймс скосил глаза на лампу и закусил губу.
— Ну, точно не знаю, я не обратил внимания. Я долго рисовал.
— Еще бы! — Карл даже присвистнул. Он потрепал сына по затылку и взволнованно сказал: — Знаешь, что мы сделаем, дружище? Мы сейчас пойдем в Метрополитен. Как раз открылась выставка рисунков старых мастеров — Дюрера, Беллини, Тициана, Микеланджело. Ты должен это увидеть. И рисунок с собой возьмем.
Марвин чуть не вывалился из-за лампы на всеобщее обозрение.
Огромный человеческий палец опустился на столешницу совсем близко от Марвина.
— Пойдем, — настойчиво повторил Джеймс. — Я не дам тебя в обиду. Мы ненадолго.
Марвин не мог думать ни о чем, кроме своего рисунка — сейчас его унесут в музей Метрополитен. Секунда мучительных колебаний — и он вскарабкался на кончик мягкого, теплого пальца.
— Я тебя спрячу в безопасное место, — шепнул Джеймс.
Мальчик тихонько сунул жука в карман. Дрожа от страха, Марвин вцепился в нейлон, вглядываясь с непривычной высоты в быстро мелькающий мир.
Храм искусства
Никогда в жизни Марвин не был на улице. Честно говоря, он пару раз выползал на оконный карниз. Как-то женщина, приходящая к Помпадеям убираться, настежь открыла окна — декабрьский денек оказался неожиданно теплым, и она решила проветрить комнату. Марвин тогда быстренько вылез на подоконник и успел рассмотреть далекое небо наверху и узкую шумную улицу внизу. Хотя он часто смотрел телевизор вместе с Помпадеями, мир за пределами квартиры оставался для него огромным и непознаваемым.
Марвин не мог поверить, что отважился на такое путешествие. Он сидел у Джеймса в кармане, только голова наружу. Февральский мороз обжигал спинку, тротуар стремительно убегал назад, пешеходы внезапно возникали перед ним и столь же внезапно исчезали. Машины с ревом проносились мимо, со скрежетом тормозили и пронзительно гудели. Все вокруг было слишком большим, слишком шумным, слишком непривычным. Марвин знал, что и тут живут жуки. У него самого были родственники в Грамерси-парке. Он только не понимал, как они ухитряются жить в мире, который меняется каждую минуту. В городе опасности подстерегают на каждом шагу, но до чего же тут интересно! У Марвина голова шла кругом.
Сидя у Джеймса в кармане, Марвин вдруг вспомнил про тетю Сесиль, известную в семье своей страстью к путешествиям. В один прекрасный летний день она прихватила из кухни использованный пакетик из-под чая, открыла пакетик, тщательно выгребла содержимое и, крепко держась за ниточку, выпрыгнула, как с парашютом, из окна гостиной.
Жуки следили за ее смелым полетом. Крошечная парящая точка исчезла, едва коснувшись тротуара, и больше тетю Сесиль никто никогда не видел. Как она живет в этом огромном суматошном мире? Жалеет ли о своем безрассудном поступке? Или это был первый шаг к новой жизни, к новым невероятным приключениям?
— Это он? — спросил Джеймс, указывая на огромное светло-серое здание.
— Ну да, это Метрополитен, — ответил отец. — Ты же здесь уже был, помнишь? Хотя я чаще вожу тебя в Музей современного искусства.
Марвин заметил большие яркие плакаты с надписями, висящие высоко над входом в музей. Он понятия не имел, что там написано. Жуки научились понимать человеческую речь и даже в конце концов постигли идею времени, но грамота им никак не дается, ведь сами жуки на своем языке никогда не пишут. Марвин впервые понял, до чего это полезно. Сколько всего важного и интересного он бы рассказал Джеймсу, научившись писать по-человечьи!
Перешагивая через две ступеньки, они поднялись по высокой каменной лестнице — Джеймс бережно прикрывал ладонью карман куртки — и очутились в похожем на гигантскую пещеру зале. Марвин во все глаза глядел на толпы людей в темных зимних пальто, на большие красивые вазы с цветами, на широкие ступени, ведущие на второй этаж.
— Сюда! — Карл, широко шагая, повел его вверх по центральной лестнице.
Справа и слева тянутся два сводчатых коридора, залитые мягким теплым светом. В подсвеченных стеклянных витринах — пестрота фарфоровых ваз и чаш.
— Точно, я тут был, — вспомнил Джеймс. — Это место похоже на церковь.
Отец улыбнулся.
— В каком-то смысле это и есть церковь… точнее храм. Храм искусства.
Марвин успел разглядеть мраморные статуи и картины в золоченых рамах. Через минуту они вошли в огромную длинную комнату, увешанную рисунками.
— Ух ты! — воскликнул Джеймс. — Сколько всего!
Отец взял его за руку и потащил дальше.
— По-моему, рисунки Дюрера в третьем зале.
Марвин был слишком далеко от стен, чтобы хорошенько разглядеть рисунки. К тому же его так трясло в кармане, что перед глазами все расплывалось. Ага, в основном здесь портреты и человеческие фигуры, иногда попадаются пейзажи. Приглушенные цвета — черный, серый, коричневый, терракотовый. Как только мальчик замедлял шаг, Марвин старался выползти из кармана, чтобы лучше видеть, и Джеймс опасливо косился в его сторону.
— Здесь, — сказал наконец Карл. — Вот смотри! Понимаешь, что я имел в виду?
Они остановились. К этому моменту Марвин уже четырьмя лапками вылез из кармана — все для того, чтобы лучше видеть, — и с трудом сохранял равновесие. Так он и качался, пока Джеймс не протянул ему палец. Слегка помедлив в раздумье, Марвин все же заполз Джеймсу на палец. Мальчик поднял руку к плечу, Марвин перебрался к нему на куртку и спрятался под воротником.
— Ух ты! — снова вырвалось у Джеймса.
Рисунок, возле которого они остановились, оказался маленьким, но очень подробным изображением внутреннего дворика. Линии — невероятно тонкие и четкие; всё — от оконных переплетов до камней мощеного двора — тщательно выписано. Края шиферных крыш кажутся острыми, как осколки стекла.
Марвин глядел во все глаза. Он почти видел руку художника, выводящую каждую черточку. И чем дольше он смотрел, тем больше, казалось, оживал рисунок.
Карл оглянулся. Посетители музея спокойно проходили мимо. Он положил учебник по математике на пол, бережно достал листок с рисунком Марвина и поднял его повыше.
— Видишь? Твоя техника точь-в-точь как у Дюрера.
Джеймс только молча кивнул.
Медленно двинулись они вдоль ряда рисунков, останавливаясь, чтобы внимательно рассмотреть каждый. Еще один маленький пейзаж. Старуха с девочкой. Кролик. Детали переданы почти с фотографической точностью, ни один рисунок не похож на другой. Выразительные лица, грубые резкие черты. Настоящие, живые люди, подумал Марвин.
— Пап, смотри, — Джеймс прошел уже почти весь ряд. — Какой маленький рисунок! Что это может быть?
Марвин выполз из-под воротника и увидел миниатюру в рамке. Девушка в длинном платье обхватила руками какое-то животное.
Девушка и лев
— Денни! Здравствуй, — Карл широко улыбнулся и протянул руку для пожатия. — Джеймс, это Деннис Макгаффин, мой старый друг еще со времен Пратта. Это художественный колледж, где я учился. Помнишь, я тебе рассказывал? Денни, познакомься с моим сыном Джеймсом.
Денни слегка поклонился и подмигнул Джеймсу.
— Не такие уж мы старые, так ведь, Джеймс? Рад познакомиться! Всегда приятно видеть молодежь на такой выставке.
— А ты как здесь очутился? Я вроде слышал, что ты где-то на западе — в Калифорнии, кажется?
Денни кивнул.
— Все правильно. Я работаю в Музее Гетти. Куратор отдела графики. Дюрер и этот Беллини — наши.
Рядом с Дюрером висел еще один рисунок, изображающий женщину со львом. Очень похожий — тот же сюжет, тот же размер. Марвину показалось, что второй рисунок не так искусно выполнен, как будто более толстым пером.
— Мы отправили сюда целый ряд экспонатов, так что я помогал мисс Балкони с развеской.
Денни махнул рукой девушке, не сводившей глаз с рисунков. Обогнув толпу посетителей, она подошла ближе.
Марвин выбрался из-под воротника, чтобы получше ее рассмотреть. Стройная, подтянутая, в облегающей блузке, светлые волосы собраны в аккуратный узел. Прямоугольные темные очки плотно сидят на маленьком носике. Очень привлекательная, но держится так, будто понятия об этом не имеет — и оттого кажется еще милее. Марвину она сразу понравилась.