– Иди ко мне, маленькая, – ласково говорит Томка, – я тебя не обижу, я тебя покормлю.
Не знаю, верит ли ей бельчонок, но я от ее заискивающего голоска едва не впадаю в транс и сам готов двигаться к ней с вытянутыми вперед руками, словно лунатик.
– Ну, маленький…
Томка кряхтит и переминается с ноги на ногу. Этого достаточно, чтобы бельчонок вновь сиганул на дерево. Меня это огорчает.
– Все, дочь, ты его уже не поймаешь.
Томка не реагирует, продолжает сидеть. Я смотрю на ее балансирующую попку, облаченную в темно-синие джинсы, и уже верю, что ребенок будет сидеть здесь ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы накормить бельчонка.
Гвозди бы делать из наших детей.
Когда я уже начинаю терять терпение и готов взять ребенка за плечи и оттащить, зверек спускается вниз, смело подходит к сложенным лодочкой ладошкам и зарывается в них носом.
Обалдеть!
Я жалею, что не взял с собой фотоаппарат. Не было у меня тогда такой привычки – снимать все, что происходит вокруг моей дочери. Но именно в тот вечер, когда Тамарка приручила избалованного угощениями грызуна, я решил купить мобильный телефон подороже, с хорошей камерой, чтобы фиксировать бесценные минуты нашей с Томкой дружбы.
Увы, бельчонок не проявляет особого интереса к булке. Он тычется в нее носом, нюхает, задерживает в лапках и, бросив, убегает прочь, но уже не на родное дерево, а в другую часть соснового леса. Пушистый бежевый хвост долго мелькает в траве, затем сливается с ландшафтом. Томка провожает его восхищенным взглядом.
– Обалдеть! – повторяю я вслух, и совершенно искренне.
– Ага. – Томка поворачивается ко мне. На лице светится неописуемый восторг. – Пап, ты классный! Мама ничего в тебе не понимает!
12
…Мама ничего не понимает… как в воду глядела, дочь. Только ведь и папа тоже не далеко оторвался.
За годы работы моего агентства я никогда не оказывался в подобной ситуации. Начинал бизнес со слежки за неверными возлюбленными, а сейчас мои люди способны справиться с задачей практически любой сложности: сопровождением ценных грузов и документации, охраной важных персон, экономической контрразведкой и безопасностью, поиском и наблюдением. Все работает почти как часы.
Однако я никогда не думал, что стану клиентом собственного агентства. Наверно, мне полагается скидка.
«У вас не стройке несчастные случаи были?» – спрашивал персонаж Смирнова в знаменитой гайдаевской комедии.
«Не было», – отвечал Шурик.
«Значит, будут».
Если ты чего-то не делал раньше, старик, это не значит, что не придется этого делать и в будущем. А проблемы с Мариной у тебя были всегда, не так ли?
Я решил, что мне нужно немедленно ехать к ней и попытаться распутать этот странный клубок, пока его не распутал кто-то другой.
Красная «тойота» все еще стояла во дворе элитной многоэтажки. Учитывая обстоятельства, это можно было считать удачей. Если Марина уже знала о трагедии, она вполне могла сорваться с места и скрыться в неизвестном направлении. Сдается мне, у нее имеются веские причины суетиться. Осталось только выяснить, в чем эти причины заключаются.
Я подошел к двери подъезда. Дворик тесный, внутрь влезают только автомобили самых богатых обитателей (или самых наглых, что, впрочем, одно и то же). Новый дом выстроили на месте снесенного ветхого барака, буквально с боем вырвав у местных жителей несколько соток освободившейся площади. Я слышал, что жильцы соседних пятиэтажек хотели устроить здесь небольшой сквер для прогулок с детьми, но, как у нас теперь почти повсеместно случается, бабло побеждает всякое иное зло.
У запертой двери подъезда я слегка замешкался. Номер квартиры не помню, но он у меня где-то был записан. Я вынул наладонник, полистал записную книжку. Отчего-то похолодели икры и пальцы на ногах. Я ощущал себя так, будто, семнадцатилетний, явился на первое свидание с девушкой, которая намного старше меня и опытнее. Пока я стоял, придумывая причины, чтобы отменить встречу и убежать, капли пота в моих подмышках превратились в хрусталики льда. У меня похолодело все. Вот сейчас я поднимусь наверх, а она, грудастая леди в коротком домашнем халате и с сигаретой в зубах, затащит меня в свой будуар и изнасилует, и запомню я на всю жизнь этот чудовищный первый сексуальный опыт, напоминающий скорее надругательство, нежели любовь.
Господи, чушь какая! Я просто боюсь узнать что-то новое о своем прошлом…
Наконец, я нашел нужную запись. Квартира номер сорок восемь. Наверно, мне стоило для начала позвонить по телефону, но внутренний голос твердил, что и на этот раз моя строптивая бывшая жена не соизволит снять трубку, если уж до сих пор не перезвонила в ответ на мои настойчивые утренние домогательства.
Я набрал на домофоне ледяными пальцами «4», потом «8» и кнопку вызова.
Тррр, тррр… пауза. Тррр, тррр… пауза. Тррр, тррр… пауза.
Романс напрасных ожиданий.
Мне пришлось набрать ту же комбинацию цифр еще раз, прежде чем глухой голос обитательницы квартиры вопросил:
– Да?
– Марин…
Я закашлялся. В горле осипло. Ничего не могу поделать с волнением. Неужели я все еще люблю эту женщину?
– Алло! – не поняла она. – Кто это?
Я привел голос в порядок и повторил более отчетливо:
– Это я, Марин.
– Кто? – Она произнесла эту фразу с удивленным вздохом, не позволяющим обмануться: она меня узнала.
– Антон.
Пауза. В динамике что-то зашуршало. Романс напрасных ожиданий сменился блюзом неожиданного потрясения.
– Что ты здесь делаешь?
Она была искренне удивлена. Я точно знал, что подделывать эмоции Маришка не умеет. Вы можете возразить, что этим талантом обладают все женщины без исключения, но я осмелюсь положиться на свой служебный и семейный опыт. Из ее реакции я извлек и другую полезную информацию: Марина ничего не знала о последних телодвижениях Кормухина.
– Впустишь?
Замешательство. Едва ли она стеснялась своего неглиже или неприбранной квартиры. Все-таки мы были женаты много лет, и я видал ее в таких разобранных состояниях, что не приведи господи.
– Антон, мне сейчас не до тебя. Мой… – Снова пауза. Конечно, она хотела сказать «муж», но решила, что я ничего не знаю о ее личной жизни. Впрочем, на поиски синонима не было времени. – Мой муж разбился на машине, мне сейчас ни до чего нет дела.
– Я знаю, Марин. Именно поэтому я тебя и беспокою.
Шмыг носом. Совсем как Томка.
– Открой, пожалуйста, я не могу говорить у двери.
Секундная пауза, и замок, издав электронный зум, слегка оттолкнул дверь.
Внутри было темно и прохладно. Чисто, но как-то слишком казенно, словно это не дорогой домик с двухуровневыми квартирами, а типовая бюджетная многоэтажка. Лифт я не вызвал – предпочитал ходить пешком даже в высоких офисных центрах. Я следовал рекомендациям врачей: на активные занятия спортом в тренажерном зале или бассейне время найдется не всегда, а вот лестничных пролетов каждый день хватает с избытком.
По три квартиры на этаже. Значит, мне предстояло топать на двенадцатый. Фигня вопрос.
Я шел наверх. Размышлял. Продумывать тактику ведения разговора в отсутствие собеседника – занятие пустое. Для начала мне нужно было узнать, в каком состоянии Марина. Захочет ли она говорить? Что она скрывает? Почему наши судьбы так странно пересеклись?
Пятый этаж. Я остановился, чтобы отдышаться. Стареешь, брат. Твоей дочке шесть, надо держать себя в форме. Бросить курить, например. Друзья подарили на последний день рождения книжку английского бухгалтера Алена Карра «Легкий способ бросить курить». Говорят, с пагубной привычкой расстаются девяносто процентов читателей этого шедевра (процентов тридцать лоботрясов, не способных усваивать информацию, начинают смолить снова, но зато все оставшиеся бросают курить навсегда). Я никак не мог ею овладеть, меня хватало лишь страниц на двадцать-тридцать. Матушка утверждала, что рано или поздно я к этому приду, потому что Томка все равно заставит. Тут она права, моя дочь может заставить черта выплясывать под ее плетку…
На последнем пролете я снова остановился, чтобы стабилизировать дыхание. Мне было немного стыдно перед супругой, пусть и бывшей. Если она увидит меня такого – с брюшком и одышкой, что подумает?
Но я не успел отдышаться. Дверь сорок восьмой квартиры открылась. У порога стояла Марина.
13
Случись мне опоздать на час или два, вместо озадаченной (не могу сказать, что убитой горем – это уж чересчур) и растерянной женщины я застал бы пьяную в хлам стерву, готовую кусаться. Я знаю, какой бывает Маришка. Я ее такой не люблю.
Квартира оказалась просторная, больше похожая на студию. Один уровень, почти без внутренних стен, если не считать одной перегородки, отделяющей санузел и кухню. В центре гостиной стоял белый кожаный диван с какой-то толстой пушистой накидкой, перед диваном пристроился низкий стеклянный стол. У стены напротив дивана – большой плазменный экран, плейер, полка с дисками, еще кое-какая аппаратура. Истинный минимализм человека, которому не нужны мебель и вещи, потерявшие актуальность. Что ж, наверно, это правильно.
Я вспомнил, что хозяин этого скромного жилища совсем недавно отправился в царство теней, и почувствовал легкий укол стыда.
Марина села на диван, протянула руку к пузатой бутылке бренди. Наполнила бокал и залпом его осушила. Она была одета в белую домашнюю рубашку, оканчивающуюся чуть ниже трусиков. Я бегло глянул на ее ноги. Над коленом правой ноги заметил два темных пятна, похожих на синяки от пальцев.
Кто-то хватал ее за ноги?
– Каким ветром занесло? – спросила Марина. В голосе по-прежнему звучало удивление, но уже значительно меньше. Слез на лице я не обнаружил. Вообще она очень мало изменилась за последние пару часов, когда я видел ее на улице вместе с Игорем Чебышевым. Но она совершенно точно была растерянна.
– Виктор был у меня сегодня в офисе, – сказал я, остановившись перед столиком. – Просил о помощи.
Марина напряглась. Глаза изучали бутылку. Она сделала вид, что раздумывает – выпить ли еще – но меня не обманешь. В глазах плясал другой, более важный, вопрос.
Ну, задай его, дорогая, задай.
Однако Марина молчала.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– О чем?
– О своих чудесных отношениях с новым мужем?
Она хмыкнула.
– Чудесные отношения… он наверняка бегал к тебе поплакаться и просил шпионить за мной. Ничего нового для тебя, верно?
Она посмотрела с вызовом.
– Оставим сарказм, дорогая. Он явился ко мне за помощью, это так, но я принял заказ не потому, что он мне щедро заплатил, и не из желания покопаться в твоем грязном белье…
Она тут же перебила меня – задрала рубашку, продемонстрировав белоснежные трусики.
– С бельем все в порядке.
– Очень остроумно. Я лично взялся за это дело потому, что у нас растет общая дочь и мне бы не хотелось в ближайшие несколько лет объяснять ей, что добрый мамик застряла в тюряге или вообще гниет в земле.
– Какой ты добрый.
– Как аукнется. Я присяду?
– Валяй.
Я придвинул ногой к столику квадратный пуфик с такой же лохматой накидкой, что и на диване. Присел. Марина тем временем вновь наполнила бокал. Мне следовало поторопиться – такими темпами она отключит разум уже в ближайшие полчаса.
– Что тебя связывает с Чебышевым?
Таков был мой первый вопрос. Вопрос главный, который волновал меня больше всего, даже больше горемычной судьбы моего сегодняшнего клиента. От этого вопроса я надеялся размотать все остальное.
Марина старалась скрыть реакцию, отвлекшись на содержимое бокала, но ее выдали ресницы.
– Вижу, тебе есть что сказать.
Марина приподняла бутылку.
– Выпьешь?
Без удивления я обнаружил в себе желание хлебнуть из горлышка. Возможно, выпью вечером.
– Знаю, что хочешь, – заметила Марина. – Но ты же на слу-ужбе…
– Сейчас я не на службе. Сейчас я разговариваю с тобой как бывший муж и отец твоей дочери… о которой ты, кстати, начала забывать.
– Нет, ты не муж. Ты ищейка. И не поддержать меня ты явился, а вынюхивать. Ты всегда все вынюхивал и никак не мог остановиться.
Она говорила и одновременно прикладывалась к бокалу. Я держал себя в руках.
– Думай что хочешь, но я пришел сюда как друг, а не враг. И я хочу понять, что тебя связывает с Игорем Чебышевым.
– Отчего такой интерес?
– Есть основания.
– Ах да! – Марина ухмыльнулась и посмотрела в потолок. Когда ее взгляд снова вперился в меня, веселья в нем как не бывало. – А ты не задумывался, дорогой, почему я никогда не спрашивала, почему ты ушел из милиции? Согласись, это слишком серьезный шаг, чтобы ни разу не заговорить об этом даже за ужином.
Вопрос попал в точку. Мы действительно ни разу не обсуждали эту тему. Она не проявила интереса к причине моего загула в то памятное утро, проснувшись рядом; ни о чем не спросила неделей позже, назначив по телефону первое свидание (у меня самого смелости набрать номер не хватило, врать не стану). Не поинтересовалась ни в одну из последующих встреч, ни во время традиционных тихих разговоров после секса, когда мы лежали в постели и курили.
Ни разу.
И ты успешно проморгал этот факт, сыщик!
– Хочешь сказать… – начал я.
– Да! Вы взяли Колю на «лексусе», но потеряли подружку, правда? Он ведь так и не раскололся, с кем провел вечер и кто сидел на пассажирском сиденье.
Я глядел в пол.
– Мы с Колькой росли вместе. Он всегда был хулиганом. В третьем классе спер для меня в учительской журнал, чтобы исправить двойку. Получил от завуча… – Марина шмыгнула носом. Я не стал поднимать на нее глаза, потому что не хотел видеть как она плачет из-за другого мужчины. Особенно из-за того, кого мои товарищи (не без моей помощи) упекли в тюрьму, приговорив к смерти.
– В седьмом классе, помню, ему сломали нос, когда он пытался защитить меня от хулиганов. У нас во дворе старшие пацаны каждый вечер устраивали попойки и драки. Я в те годы резко похорошела… ты понимаешь о чем я. Ну, грудь выросла, ноги в длину пошли, косметика хорошая появилась. Только что бегала по двору пацанкой, а тут – такая цаца. Ну, эти гады однажды захотели меня потискать по старой памяти. Колька вышел один на четверых. Его поломали, конечно, но через несколько дней он привел своих приятелей из какого-то ПТУ. Была разборка, весь столик во дворе залили кровью, так что разнимали их уже менты. Зато ко мне больше никто не приставал. Рыцарь Колька…
Марина грустно усмехнулась, плеснула в бокал немного и поставила бутылку на стол. Возможно, пить она больше не собиралась. Она хотела выговориться. Уж не знаю, что бы я сейчас предпочел.
– Нет, мы не были любовниками, если тебя это беспокоит. Мы были просто друзьями. Мне в нем нравилось, что он всегда знал чего хотел. Вот я никогда не знала, плыла по течению, как щепка, а он – знал. Говорил, что к двадцати годам у него будет квартира и машина, к тридцати появится дом за городом, много денег, классная жена… В шутку звал замуж меня, но я никогда не воспринимала его как мужа. Скорее, как брата. Разве можно выйти замуж за брата? Ты не поверишь… – она взяла небольшую паузу, в которую я успел мельком взглянуть на нее. Лицо Марины светилось приятными воспоминаниями. – …Не поверишь, но мы даже не спали. Точнее, попробовали однажды, когда нам было… дай бог памяти… лет по девятнадцать… ничего не вышло. Как-то не пошло, а он не стал настаивать, хотя и испытывал ко мне как к женщине желание, я знаю. В общем, этот тест мы не прошли, так что Колька оставался для меня только другом и больше никем.
Марина умолкла.
Разные мысли вращались у меня в голове, но я воздерживался от вопросов. Мне показалось, что вопросы только помешают. Раз уж на нее напал приступ откровенности, то не следует сбивать. Сейчас она расскажет все… ну, или почти все.
Марина допила бренди, поставила бокал на стол. Вытерла лицо тыльной стороной ладони.
– Мне никогда не нравилась воровская романтика, но я догадывалась, что Колька поступать в университет с такой хулиганской натурой не станет. Я не люблю шансон, а он сходил с ума от всех этих жиганов, пацанов… не знаю, кто там еще у них. После школы пошла работать. Мать совсем сдала, не могла тянуть не только меня, но уже и себя обеспечивала с трудом. Я работала официанткой в ресторанах, закройщицей в ателье, продавцом в магазине. Где только не крутилась, а денег все равно не хватало. Пробовала поступить в институт на экономический, не добрала баллов на бюджетное место, а на коммерческой основе учиться у меня пупок развяжется. В общем, так и жила несколько лет, плывя по течению и ни о чем не мечтая. Не знаю, не научилась я мечтать, чего-то хотеть и к чему-то стремиться. Это мое проклятие такое… да что я тебе рассказываю, ты все это знаешь сам.