— А я? — высунулась из травы свинуха.
— Ну её… — сказала Алёнка. — Некрасивая какая, грязная… Пускай её свиньи едят, грязнулю такую!
— Всегда так… — вздохнула свинуха. — Ничего, я тётю Олю дождусь…
Тут Алёша с Алёнкой увидели грибок-боровичок.
— Алёшка! — закричала Алёнка, — Глянь, какого я нашла! Ребёночек ещё…
Они присели на корточки перед грибком.
— Давай не будем его рвать? — говорит Алёнка. — Пускай он пока растёт, а мы будем сюда приходить, смотреть. А как совсем большой вырастет, тогда сорвём…
— Ладно, — сказал Алёша и заметил поганку: — А вот поганка!
— Лупи ее! — приказала Алёнка.
Алёша поддал поганку ногой, она и разлетелась на кусочки!
Ушли Алёша с Алёнкой. Остались боровичок со свинухой.
— А вот тётя Оля! — воскликнула свинуха. — Меня брать!
Сорвала тётя Оля свинуху и унесла.
Теперь грибок-боровичок рос один.
Он старался вырасти скорей, изо всех сил рос.
Когда к нему подползали грибные червяки, он говорил им:
— В меня не залезайте! Я для Алёши с Алёнкой расту! Им не нужно червивых…
— Раз для Алёши с Алёнкой, — отвечали червяки, — тогда не будем в тебя залезать, пойдём в какой-нибудь другой гриб!..
Через день опять пришли Алёша с Алёнкой:
— Где тут наш грибок?
Обрадовался грибок-боровичок, высунулся из травы:
— Вот я! Можно меня рвать!
— Какой стал уже… — прошептала Алёнка. — Давай ещё подождём? Посмотрим, какой он ещё вырастет…
Боровичок ещё больше начал стараться расти, совсем большой вырос, с блюдце.
«Теперь уж сорвут, — думал он. — Какой стал толстый-претолстый. Чувствую, что некуда уже больше расти».
Через два дня пришли Алёша с Алёнкой:
— Где наш гриб?
Боровичок издалека уже им показался.
— Вот я! Видите, какой здоровенный? Рвите меня!
Но Алёнка решила:
— Ещё подождём! Пускай дорастает до самого громадного.
А у боровичка больше сил не было расти: грибная жизнь короткая. И начал он стареть: почернел, размяк… Ждал-ждал Алёшу с Алёнкой да и рассыпался…
Когда они пришли снова, осталась от боровичка одна труха…
Запечалились Алёша с Алёнкой, а кто-то им шепчет:
— Не горюйте! Приходите на это место на будущий год, я опять тут вырасту… А со мной ещё много будет сестёр, братьев… Они тут, в земле, сидят…
И Алёша с Алёнкой приметили место, чтобы прийти сюда на будущий год.
ПРАЗДНИЧНАЯ ВЫСТАВКА
На праздник Октябрьской революции бабушка пекла пирожки с начинкой и большой пирог из сладкого теста, намазанный сверху кремом, — торт.
Алёша тоже пёк себе маленький тортик.
Бабушкины пироги и торт были для еды.
Алёшин маленький тортик был для выставки.
Вчера тётя Оля ездила в город и видела выставку, где все повара выставляли свои торты для показа — у кого лучше.
Потом она всё рассказала бабушке. Алёша, Алёнка и Василёк тоже слушали и решили свою маленькую выставку сделать.
Каждый должен что-нибудь самое лучшее испечь и принести к Алёше на выставку. А люди будут приходить, смотреть и хвалить поваров.
Алёша решил делать торт.
В торте самое главное — это что у него сверху намазано.
Алёшин торт выходил лучше бабушкиного, где сверху всего было мало и некрасивое…
Алёша отрезал от большого бабушкиного торта себе маленький, и наверху устроил целый лес с грибами, травкой, желудями, орехами и даже с ёжиком.
Травка была из зелёненького бабушкиного крема.
Шляпки для грибов Алёша из разных мармеладин вырезал: красных, коричневых, розовых, а ножки — из жёлтых мармеладин.
Жёлуди и орехи из конфеток делались, точь-в-точь похожие.
А в самой серёдке слепленный из крема ёжик сидит — думает.
Больше на торте места не оставалось — ничего ещё не пристроишь.
Красивый торт получился, так и хочется с него что-нибудь съесть.
Но Алёша до выставки ничего не тронул, только доел обрезки, какие остались от мармеладин.
Спрятал Алёша свой торт в шкаф, и бабушке не велел до него дотрагиваться, чтобы не испортила.
Сам пошёл к Алёнке с Васильком — глянуть, что у них.
Алёнка заметила Алёшу в окно и навстречу выбежала:
— Не ходи! Нельзя смотреть! Не готово ещё! Говори первый, что у тебя. А потом я скажу…
Алёша не сказал, и Алёнка не сказала…
Зато Василёк сказал, что у него будет птица. Посмотреть её сейчас нельзя, она уже в печке, печётся.
Вернулся Алеша домой, стал ждать.
Первая Алёнка пришла. У неё тоже оказался торт — фруктовый: весь сверху свежими ягодами и фруктами уложен, и земляничины живые, будто их только сорвали, и скороспелые красные сливы, и вишенки, и даже два персика. Сначала Алёше показалось, будто Алёнкин торт лучше. Но он сообразил, что его торт — лесной, а лесные торты бывают совсем другие… Потом Василёк принёс свою птицу.
— Непохожа сделалась, — объяснил он. — В печке расплылась… А сырая совсем похожая была…
Если присмотреться получше, то всё-таки немного похоже, что это птица: где изюминки вместо глаз вставлены, там — голова, па другом конце — хвост, посредине — крылья. Вдобавок сверху она чем-то хорошим обмазана, зарумянилась и пахнет вкусно.
Пашка-букашка прослышал про выставку и тоже пришёл. Он принёс какие-то жёлтенькие печеньица и говорит:
— Дайте мне тарелку, я свои печеньица положу.
Хотел его Алёша прогнать, но бабушка сказала, что гостей прогонять невежливо…
Так и остался Пашка-букашка непрогнанный: пускай уж его плохие печеньица на хорошей выставке побудут!
Бабушка ушла, сказав:
— Вы тут не балуйтесь, ждите… Скоро народ придёт выставку смотреть…
Долго никакого народу не приходило… Повара сидели и сами свою выставку смотрели. Потом пришли Юрик с Милой. Но они маленькие, в выставках ещё не смыслят. Потом Алёнка сказала:
— Надо наши тортики разрезать на куски… для красоты!
Взяла нож и разрезала свой и Алёшин торты. Режет и приговаривает:
— Вот этот Алёшин грибок падает… Негде ему быть… Я его съедаю! Вот этот орех и жёлудь упали… Их тоже ем!
Алёша высмотрел на её торте лишний персик, который плохо держался, и сказал:
— А я беру себе вон тот персик!..
Взял самый лучший персик и съел.
А Василёк схватил другой.
Алёнка вспомнила:
— Ой! Я у Алёши попробовала, а у себя не пробовала даже!
И съела у себя две сливы.
Тогда Василёк взял по куску от Алёнкиного и Алёшиного тортов, начал от них по очереди откусывать, пробовать:
— Ничего… — бормочет. — Хорошие!..
Дальше всё быстро пошло.
Алёнка попробовала, нет ли чего на Васильковой птице, чтоб непрочно держалось. Покачала хвост — он отломился, Алёнка его — в рот. Тут Алёша наскочил — птицыну голову себе отломил. Он уже давно её облюбовал.
Глупые Юрик с Милой подумали, что выставку уже можно начинать съедать, и тоже по два куска себе взяли.
Крики начались:
— Алёнкин я не пробовал!
— Чур, моя земляничина!
Только Пашка-букашка не растерялся: сгреб свои печеньица с тарелки и давай их скорей уплетать!
Все только понемножку попробовали друг у друга, а от выставки почти ничего не осталось, одни кусочки…
Алёнка сказала:
— Какая некрасивая стала наша выставка… Давайте доедим…
Кусочки уже поровну поделили, всем помалу досталось. Пашке-букашке ничего попробовать не дали, за то, что он своих печеньиц никому не дал.
Доели последние крошки, и бабушка пришла.
А с ней — тётя Оля и кум.
Тётя Оля оглядела всё вокруг и говорит:
— Здравствуйте! Слыхали мы, что у вас тут выставка очень интересная открылась… Можно поглядеть?
Все молчат, одна Алёнка ответила:
— Можно… но только её уже нет…
— Куда же она подевалась? — спрашивает тётя Оля.
— Да мы её съели нечаянно! — объяснила Алёнка. — Понемножку друг у друга попробовали… глядим… уже тарелки одни… пустые…
— Ах, еловая голова! — засмеялся кум. — Должно быть, вкусная выставка была!
— Вкусная! — подтвердил Алёша. — Надо скорей другую устраивать!
КАК ПЛЫЛИ В ЛОДКЕ
Совсем осень пришла… Везде холодно, хмуро, дождик моросит. Холодные лужи стоят, в них сухие листья мокнут… На улицу не хочется выходить, а хочется играть дома, где от печки тепло и дымом хорошо пахнет.
А Пашке-букашке купили самосвал! Большой, хоть сам садись, в кузов влезает целое ведёрко песку, и колёса большие, как баранки.
Алёнка рассказала:
— Я уже видела! Как его из машины вынимали и в дом несли. Сам чёрный, а кабина и колёса зелёные!
Собрались Алёша, Алёнка и Василёк, пошли по дождику самосвал смотреть.
Пришли к Пашкиному дому, начали стучать в калитку.
Пашка-букашка откликнулся:
— Чего вам?
— Паша, — ласковым голосом попросила Алёнка, — покажи нам свой красивенький самосвальчик…
Пашка подумал за калиткой и отвечает:
— Ни покажу!
— Почему? — спрашивает Алёнка. — Мы не ломать пришли… Глянем только…
В калитке — дырочка, в неё Пашка выглядывает и не открывает.
— Нельзя! — говорит. — Это вещь дорогая… Семь рублей двадцать две копейки стоит!
— Вот ещё! — разозлилась Алёнка. — Да у меня кукла подороже стоит… тыщу рублей! И то всем показываю! Играть тоже даю! И даже Алешка волосы ей оторвал… И то не плачу!
— Нет, — отвечает Пашка-букашка. — Вы меня всегда прогоняете, а я вам за это свой самосвал не покажу.
— И мы тебе ничего не покажем! — грозит Алёнка.
— А мне и не нужно! — хихикает за калиткой Пашка. — У вас и показывать нечего… Все игрушки старые, неинтересно уже ими играть…Что?
— Ну и пускай у тебя самосвал! — закричала Алёнка. — Ну и езди на своём самосвале! А мы… А мы… на лодке поедем!
Помолчал Пашка, потом говорит:
— У вас и лодки никакой нет… И речки тоже… где ехать…
— Есть! Есть! — звонко закричала Алёнка. — Ещё какая лодка! Получше твоего самосвала! Алёшка, Василёк, пошли!
И зашагала домой — кулаками размахивает, косички мотаются.
Алёша с Васильком сзади идут и думают: про какую лодку Алёнка говорила?
А она провела их к себе во двор, начала весь двор оглядывать.
Потом закричала:
— Вот!
И показала на старую телегу без колес, стоявшую под навесом:
— Вот будет лодка!
Пригляделись к телеге Алёша с Васильком: настоящая прямо лодка — длинная, деревянная и есть где сидеть.
А речку и вовсе легко сделать. Прочертили по земле две длинные полосы от ворот до огорода — этот берег я тот берег.
Алёнка командует:
— Алёшка! Тащи сюда свой лук и собаку! Василёк пускай ружьё несёт — стрелять будем! Зайца матерчатого не забудь. А я куклу вынесу — повезём её тоже!
Так раскричалась, что мама её выглянула.
— Алёнка! — говорит. — Опять кричишь громче всех!
Алёнка потишела и объяснила:
— Я не виновата, что у меня голос такой громкий! Мы в кино Буратину смотрели, там все хохотали, как прямо полоумные, и я тоже! Потом мама говорит: «Твоё хохотание громче всех раздавалось!»
Ребята принесли свои игрушки, нагрузили лодку, сами сели и поплыли.
Старые игрушки обрадовались, что они в лодке, заиграли ещё лучше.
Плывёт лодка по дикой речке среди дикого леса. Везде в чаще спрятались Бармалеи, страшные звери, людоеды и колдуны.
Впереди на лодке сидит Алёша-охотник с луком: — целится и стреляет, а сзади сидит Василёк-охотник с ружьём — тоже целится и стреляет, если кто сзади начинает подкрадываться. Собака Пудель сторожит, заяц с куклой едут так.
Кругом всё дикое… Дикие куры ходят и кудахчут дикими голосами. Дикая корова в сарае мычит, дикая соседская собака лает. А дикий кот Зубастик в огороде копает себе ямку.
Сама Алёнка всем угощение стряпает и придумывает, кому что делать.
Разволновались путешественники и про дождик забыли — даже жарко ехать.
А у Алёнки ещё и печка топится — огонь из красных кленовых листьев пылает… Алёнка стряпает, а сама кругом озирается и вскрикивает:
— Василёк! Вон крокодил! Стреляй в него!
Василёк из ружья бах — крокодил подстрелен.
— Алёша! Бармалей!
Алёша из лука раз — Бармалей подстрелен.
Лев встретился — подстрелили.
Тигр — тоже подстрелили.
Всех, кто страшный, подстрелили.
А дикого кота Зубастика не стали подстреливать, а поймали живого и взяли к себе в лодку, пусть тоже плывёт.
Пашка-букашка не вытерпел, явился узнать, какая тут ещё лодка.
Приоткрыл калитку и заглядывает. Постоял, посмотрел и говорит:
— Ну и лодка.
На него никто внимания не обратил, потому, что на глубокой речке, чуть зазеваешься, может лодка потонуть.
Долго Пашка стоял, глазел, потом спрашивает:
— А где у вас речка?
— Она заколдована! — отвечает Алёнка. — Одни мы видим!
Подумал Пашка и говорит:
— Я тоже вижу… Какой лес страшенный… Тигр подкрадывается… Вон он — сбоку… Забегай!
Не ответили Пашке. Он стоит в калитке, не уходит, а лодка плывёт.
И видит Пашка, как Алёша возвращается из-под дождика мокрый, с добычей, и Алёнка вскрикивает от радости, начинает его кормить глиняными пирожками и сильней растапливает красными листьями огонь в печке.
А как похоже умирал Алёша, когда его укусил бегемот! Как ухаживала за больным Алёнка, давала ему поесть всяких листиков и плакала над ним жалобным голосом!
Когда один не совсем убитый тигр хотел прыгнуть, а Василёк в него прицелился, Пашка забылся, крикнул:
— Ба-бах! — Поскользнулся и упал.
Алёнка захохотала, а за ней и Алёша с Васильком.
Пашка обрадовался, что смеются, начал нарочно падать, чтобы ещё больше всех рассмешить. Потом спрашивает:
— Ладно я не в лодке, а на берегу у вас побуду?
— На берегу пускай побудет, — пожалел Пашку Василёк.
Стал Пашка на берегу стоять, показывать, где какой зверь притаился.
Потом опять спрашивает:
— А можно я немножко в лодке посижу?
— Вот ещё! — закричала Алёнка. — Ты нам самосвал даже посмотреть не даёшь, а сам в лодку хочешь!..
— Я могу сюда его принести! — обрадовался Пашка.
Всем опять захотелось самосвал посмотреть…
— Мы скоро до своего места доплывём, — сказал Василёк. — Самосвал нужен будет, вещи с лодки на берег перевозить…
— Ладно, — согласилась Алёнка. — Пускай самосвал приносит… Скорей, а то вон уже наше место виднеется!
Пашка побежал за самосвалом.
Теперь самосвал нужен был, потому что всю речку до самого конца проплыли, а по земле на самосвале лучше ездить, чем на лодке.
ЗИМА
Пришла зима — снегу принесла и холода.
Зимой все любят сидеть по домам и греться.
У Зубастика мёрзнут лапы, и он целыми днями спит на печке.
Только воробьи и вороны холода не боятся, летают везде.
И Алёша не боится: он с Дедом Морозом дружит.
Дед Мороз детишек любит, много им хорошего приготовил: заморозил лужи — прокатываться с разбегу, сделал снежные горы — ехать на санках, сосульки — отламывать и сосать, чтобы бабушка не видела, снегу навалил — скатывать шары, лепить снеговиков и просто так копать лопаткой.
Всем холодно, только Алёше не холодно, а хорошо!
Как начнёт лопаткой в снегу работать или санки возить, даже жарко становится. И щёки такие делаются красные, что все завидуют, какие у Алёши щеки — румяней яблок!