НОВАЯ ШУБКА
Ночью снег выпал. Побелело от него, посветлело кругом. Всё стало белое, чистое. Воздух тоже чистый, и снежинки падают.
Значит, пора Алёше новую шубку надевать!
Она спала у бабушки в сундуке, дожидалась, когда её наденут.
Два раза Алёша её уже надевал и гулял по комнате.
Хорошая шубка, вся новая: и снаружи новая, и внутри новая, и даже карманы новые, чистые, ни одной соринки в них нет.
Одела бабушка Алёшу в шубку, оглядела со всех сторон и сказала:
— Хорош! Ну, ступай, да не пачкайся!
Старенькое пальтишко осталось на вешалке и под другие одёжки спряталось, обиделось совсем.
Начал Алёша в повой шубке по новому снегу во дворе разгуливать. Шапка тоже почти новая, только варежки да валенки старые, они со старым пальтишком дружили.
Зубастик выскочил откуда-то, весь в снегу, стал на руки проситься. Отпихнул его Алёша:
— Грязными папами на новую шубку! Брысь!
Отстал Зубастик.
Только старые валеночки не боятся запачкаться, шагают где попало.
Варежки тоже ничего не боятся. И будто они разговаривают. Валеночки говорят:
— Во дворе скучно, пошли на улицу!
Варежки тоже:
— Будем снег лепить! Он липкий, хорошо лепится!
А шубка не хочет:
— Нельзя в снегу возиться! Меня испачкаете! Слышали, что бабушка сказала? Меня нельзя в снегу выпачкивать! Я новая!
Валеночки и варежки ей отвечают:
— Подумаешь! Ничего тебе не сделается! Мы осторожно будем…
Тогда шубка согласилась:
— Ладно… на улицу можно сходить. Пускай все меня увидят, какая я новенькая, красивая…
Пошёл Алёша по улице, а все щупали шубку и хвалили.
Встретилась Полина и сказала:
— Ух, какой важный! И я своему Андрюшке такую куплю!
Кум сказал:
— Настоящий буржуй, еловая голова!..
И тётя Оля Алёшу в шубке похвалила:
— Чистый медвежонок!
Хотел ей Алёша показать, как настоящие медвежата в снегу кувыркаются, а шубка не дает:
— Запачкаешь меня!
Возле Алёнкиного двора ребята из снега шары катают.
Алёнка с Васильком вдвоём большой шар катят, а Пашка-букашка катит себе маленький отдельно.
На шубку им некогда было любоваться: нужно как можно больше шаров накатать, пока снег не растаял.
Катятся шары и весь снег за собой слизывают до самой до чёрной земли. И даже сухие листья подлизывают и на себя налепляют.
Стоит Алеша, смотрит…
А валеночки сердятся:
— Чего стоять на одном месте! Мы мёрзнем…
И варежки просят:
— Давай хоть немного подтолкнём! Мы соскучились…
Только шубка не велит:
— Нельзя! Запачкаюсь! Смотрите, какие эти шары грязные, все в земле да в листьях!
У Алёнки с Васильком такой большой шар получился, что застрял, и они его никак с места не столкнут.
Валеночки и варежки закричали:
— Давай подсобим! Мы не боимся… чего стоять!
Валеночки:
— Эх, как мы сейчас упрёмся!
Варежки:
— А мы подтолкнём!
Шубка ничего сказать не успела, как варежки взялись за шар, а валеночки упёрлись в землю — сразу шар сдвинулся, дальше покатился.
А шубку никто не слушал, потому что шум был сильный.
Только когда шар насовсем застрял посредине улицы, шубка захныкала:
— Гляньте, что со мной сделалось!.. Вся в снегу я стала! И вот на рукаве землёй запачкано… Отряхните меня! Бабушке скажу!
А рукавички с валеночками разошлись, шубку не слушаются.
— Потом отряхнёмся! Подумаешь…
Валеночки:
— В нас снег насыпался, и то не плачем! После вытряхнем!
Варежки:
— А мы насквозь промокли и — ничего! Покатили новый шар!
Алёша, Алёнка и Василёк начали скатывать другой шар, чтоб вышел совсем громадный.
На шубку внимания не обращали, когда она жаловалась:
— Ой, опять рукав в земле!.. Ой, листья налипли грязные!
Когда большой шар катишь, тут слушать некогда: надо, чтоб он катился прямо, круглый получался и не разваливался. Иногда и падать приходилось, ничего не поделаешь.
Много шаров требовалось, чем больше их накатать, тем лучше.
По всей улице тянулись широкие чёрные дороги, где эти шары катились. И сами они стояли в тех местах, откуда их дальше сдвинуть уже нельзя.
А шубка новую штуку придумала:
— Раз вы меня пачкаете, я буду горячить!
Сделалось Алёше жарко, весь мокрый стал, из-под шапки пот потёк…
Остановился он отдохнуть, а шубка ноет:
— Пощупай в карманах, что там есть…
Полез Алёша в карман, а он снегу полон.
Выгреб Алёша снег, а шубка не унимается:
— И рукава мне запачкали! И вся-то я мокрая, грязная!..
Надоело Алёше с ней возиться, сказал он ребятам:
— Не катайте без меня, я сейчас!
Прибежал домой, говорит бабушке:
— Бабушка, давай моё старенькое пальтишко, а эта мешает только!
Заохала бабушка над шубкой, какая она стала…
Алёша старенькое пальтишко надел. Ловко оно наделось — обрадовалось, что опять с варежками и валеночками оказалось.
А про шубку Алёша сказал бабушке:
— Спрячь её обратно в сундук! Пускай там лежит… Я лучше её дома буду беречь, а то на улице в ней играть очень жарко!
АЛЁШИНА КОРМУШКА
Каждый день шёл снег разный: и маленькими красивыми снежинками, и большими липкими хлопьями, и колкой ледяной крупой.
Всё засыпало. Куда ни глянешь, везде снег: на крышах, на деревьях, на столбах. Сугробы выросли выше заборов.
Сначала Алёше с этим снегом много было возни: в кучи его сгребал, дорожки прочищал лопаткой, рыл для себя в сугробах норы и просто топтал валенками. Потом надоело, бросил: ну его, пускай идёт как хочет!
Раз сидит Алёша дома и вдруг слышит — кто-то тихонько в окно постукивает: тук-тук-тук!.. Выглянул в сад — никого нет… А потом опять: тук-тук-тук…
А это какая-то птичка прицепилась к окошку и клювом по стеклу постукивает. Красивая птичка: головка чёрненькая, щёчки белые, грудь жёлтая. Увидела Алёшу, порхнула на дерево.
Бросился Алёша к бабушке:
— Бабушка, к нам птица какая-то заглядывает и стучится!..
Бабушка посмотрела и сказала:
— Это синичка… просится!
— Давай пустим! — обрадовался Алёша. — Пускай у нас живёт!
Открыл синичке форточку пошире, ждал-ждал, а она не летит в дом.
— Чего же она не залетает? — спрашивает Алёша.
— Она боится, — отвечает бабушка.
— А зачем стучит?
— Должно, с голоду, — сказала бабушка. — Корм ихний снегом замело… вот она стучит, не подадут ли чего…
Жалко стало Алёше бедную синичку.
— Давай скорей посыплем чего-нибудь!
Дала бабушка Алёше горсть подсолнечных семечек. Высыпал он их за окно, подождал немного и выглянул. А синичка уже на дереве сидит, семечко расклёвывает, и ещё две по веточкам прыгают.
— Бабушка! Их тут много! — закричал Алёша. — Наша уже семечко ест! И ещё какие-то прилетели!
— Это, значит, она подружек созвала, — сказала бабушка.
Начал Алёша кидать за окно всякий корм: хлеб, семечки, зёрна…
Но тут опять густой снег пошёл, и Алёша запечалился:
— Бабушка, снег идёт… Синичий корм засыпает!
— А ты кормушку сделай! — посоветовала бабушка.
— Давай делать! — начал приставать Алёша. — Ну, давай скорей! Бросай всё, помогай мне делать кормушку! Как её делать?
А кормушка делалась просто: нашли широкую дощечку и прибили её снаружи к окну, чтобы Алёше было видно, как птицы клюют.
Прибивала кормушку бабушка, а сам Алёша прочистил к ней хорошую дорожку — ходить снег с кормушки сметать и корм сыпать. Насыпали разного корма — готова кормушка!
Первыми воробьи кормушку увидали, начали оттуда крошки растаскивать.
— Чего они прилезли? — сердился Алёша. — Они с курами едят! Пойду прогоню!
— У кур они поедят особо, — сказала бабушка. — А птицы друг дружке не мешают. Синицы не привыкли ещё, пугаются. Погоди вот…
Скоро и синицы перестали бояться: так и сновали вокруг кормушки. За ними прилетели серенькие чечётки с красными головками, потом — толстопузые красногрудые снегири.
То и дело прибегал Алёша к бабушке:
— Склевали! Давай ещё семечек!
Он даже обедать приспособился на подоконнике — с птицами есть гораздо вкуснее!
Василёк увидал кормушку и себе сделал. Потом пришёл к Алёше и говорит:
— Насыпь мне подсолнечных семечек, у нас нет.
Собрался Алёша ему насыпать, а потом не насыпал — вдруг у Василька кормушка будет лучше и все птицы туда улетят?
— Нет, — сказал он Васильку. — Мои семечки пускай они у меня клюют!
— А я?
— А ты так… Лучше у меня смотри…
— Не буду я смотреть! — обиделся Василёк. — И твоих птиц всех разгоню!
Ушёл Василёк и начал с улицы снегом кидаться, чтобы Алёшиных птиц распугать.
Алёша хотел пойти Васильковых птиц разогнать, да бабушка не пустила.
Стал Алёша один на своих птиц любоваться. Бабушка делами занята, никак не упросишь вместе смотреть.
На другой день прилетела совсем новая птица: сама розовая, крылья чёрные, на голове хохолок, а клюв толстый.
Села у кормушки, долго сидела и ничего не клевала.
— Смотри какая! — показал её Алёша бабушке. — Не спугни! Это кто?
— Свиристель зовётся, — сказала бабушка.
— Значит, она свиристит! — обрадовался Алёша. — А почему не ест?
— Она такого корма не признаёт, — сказала бабушка. — Ей ягоду подавай: рябину, бузину…
— А у нас есть?
— Не запасли…
— Почему-у? — захныкал Алёша. — На будущий год запасём полон чулан… чтобы всем свиристелям хватило!
Посидела свиристель и улетела ягоды искать. Жалко, что Василька не было, не видел он. Вместе интереснее было бы свиристель смотреть…
Насыпал Алёша карман семечек, пошёл к Васильку мириться.
Идёт Алёша по улице, а навстречу ему Василёк шагает.
Увидали друг друга, обрадовались и закричали:
— Я к тебе семечки несу! — кричит Алёша.
— А я к тебе иду! — кричит Василёк.
Рассказал ему Алёша про свиристель: какая она большая, толстая, грудь розоватая, а хохолок торчком!
И пожаловался:
— Еды ей нет…
— А что она ест? — спросил Василёк.
— Ягоду сушёную: рябину, бузину… А мы не запасли… Не догадались!
— У нас в чулане рябина висит! — сообщил Василёк. — Прямо в пучках засушенная! Пошли, возьмём!
Залезли к Васильку в чулан, а там вся стенка увешана пучками рябины сушёной — надолго птицам хватит!
Несколько пучков у Васильковой кормушки повесили, несколько к Алёше понесли.
Положили на кормушку, а сами сели у окна.
Свиристель долго не прилетала. Потом, наверно, от других птиц узнала, что ей тут рябина приготовлена, и прилетели сразу три свиристели. Давай трепать пучки, обрывать ягоды!
Не успели их как следует разглядеть, а они все ягоды склевали и улетели.
— Ко мне! — обрадовался Василёк. — Бежим!
Скорей оделись, побежали к Васильку. А там от рябины уже одни пустые веточки висят…
Пришлось снова в чулан лезть: ведь столько везде птиц голодных, и всех подкормить нужно!
АЛЁНКИНА ГОРКА
Лёгкие у Алёши санки — чуть толкнёшь, они и поедут!
А где есть хоть самая маленькая горка, и толкать не нужно, едут сами.
С высокой горки они летят, как ветер!
Кругом всяких горок много — больших и маленьких. Почти со всех Алёша съехал и начал хвалиться:
— Везде съеду! Я космонавт! Я в бочке кувыркался и ничего не боюсь! Могу даже с неба съехать!
— А какая около Алёнки горка, оттуда не съедешь! — сказал зловредный Пашка-букашка.
— Съеду!
Пашка-букашка говорит:
— Пошли! Поглядим, как ты кувырком поедешь!
А с Алёнкиной горки никогда не катались: высокая очень и крутая.
Посмотрел на нее Алёша снизу, вроде бы и не такая высокая. Вздохнул, полез на самый верх…
Алёнка ужасается Алёшиной храбрости. Василёк помалкивает. А Пашка-букашка дразнится, пляшет:
— И не съедешь! И не съедешь!
Залез Алёша на горку, посмотрел сверху — оказывается, очень высокая горка. Не только с неё ехать, а даже подходить к краю страшно.
Санки стоят. Алёша стоит. Не садится, а то вдруг санки возьмут да и покатятся.
Внизу ребята стоят, на Алёшу смотрят. Ехать — страшно, не ехать — засмеют…
Пашка-букашка кричит:
— Скоро, что ль? Замёрзли ждать!..
Постоял Алёша, потом взял санки за верёвочку и пошёл вниз.
— Сегодня не хочу, — говорит. — Некогда мне… Завтра съеду, а сейчас мне домой нужно…
И пошёл домой.
Пашка-букашка дразнится:
— Побоялся! Побоялся!
И Алёнка дразнится:
— Зайчишка-трусишка!
Только друг Василёк помалкивает. Дома забрался Алёша на печку, сидит там — обижается…
— Что это ты примолк? — спрашивает бабушка.
— Так…
— А чего сумрачный такой?
— Так…
— Нет, что-то не так… С друзьями, что ли, подрался?..
— Нет, — бурчит Алёша. — Только я с ними больше не играю… и на улицу никогда не пойду… Буду дома жить…
— Обидели они тебя? — спрашивает бабушка.
— Ага… Они меня с Алёнкиной горки заставляли… чтоб я ехал… — пожаловался Алёша. — Сами не едут, а меня заставляют… Дураки!
Но бабушка сразу догадалась:
— Ты, должно, нахвалился, парень? Я тебя знаю! Небось, как индюк, надувался, курлы… курлы… Я!.. Я!..
— Не индюк… Не курлы… — сердится на печке Алёша. — Я индюков и не видал… Я сказал просто… А они…
— Вот и сиди теперь! — сказала бабушка. — Хвальбуши, они такие: нахвалятся да на печку!..
Совсем обиделся Алёша, задёрнулся занавеской, только маленькую щёлочку себе оставил…
Пришёл кум — Алёша сидит, не вылезает.
Поговорил кум с бабушкой о разных делах, потом спрашивает:
— А где Алёшка наш?
— На печке прячется, — отвечает бабушка. — Вон, занавеска-то шевелится…
Отдёрнул кум занавеску, заглянул к Алёше:
— Эй, друг! Ты чего там забился? Ну-ка, вылазь, еловая голова!
— Не хочу… — шепчет Алёша.
— Он нынче на всех рассерчал, — объяснила бабушка. — Нахвастал, что с Алёнкиной горки съедет на салазках, да и на попятный…
— Ну? — удивился кум. — Какая там горка?.. Просто-таки пригорок обыкновенный…
— Да-а-а… — бормочет Алёша. — Это она снизу такая… А сверху не такая…
— Да я мальчонкой с неё тыщу раз скатывался! — говорит кум. — Самая чудесная горка! Ты вот что, еловая голова, слазь, одевайся, пошли вместе скатимся!..
— Да-а-а…
— Вот тебе и да! Пошли-ка, пока там никого народу нет, я тебя научу, как с неё скатываться!
Пришлось Алёше одеться, взяли они с кумом санки, пошли к Алёнкиной горке.
— А как мы на таких маленьких санках поместимся? — спрашивает Алёша.
— Да уж как-нибудь, — усмехнулся кум.
Залезли Алёша с кумом на горку, поставили санки на край, Алёша сел, зажмурился, и вдруг понеслись санки вниз… без кума.
Когда Алёша глаза разожмурил, санки уже по ровному ехали — далеко!
Обрадовался Алёша, прибежал обратно и говорит куму:
— Ты меня обманул!
— Не успел сесть, еловая голова! — смеётся кум. — Только хотел садиться, а ты уж уехал! Да ты и один ловко умеешь! А ну, ещё разок!
Когда другой раз Алёша садился, немножко страшно было, а поехал — ничего!
Кум ничуть не помогал, только сзади легонько подтолкнул.
В третий раз Алёша сказал:
— Теперь совсем сам доеду! Не подталкивай меня!
Сам и вовсе хорошо съехал, даже глаза не зажмуривал.
Правду кум сказал, самая лучшая эта горка, лучше всех!
Завтра Алёша всем покажет, как с этой горки скатываться. Скорее бы завтра наступало!