У Ганси — папа с крестьянским хозяйством.
У Франци — папа с патрульной машиной.
Ганси нравится патрульная машина.
Франци нравится крестьянское хозяйство.
Но конечно, не только поэтому они стали неразлучными в школе, Ганси и Франци. Просто никак не переводятся важные тайны, которые им нужно немедленно обсудить друг с другом.
Теперь Франци приезжает иногда после обеда на велосипеде к Ганси поиграть.
Иногда приезжает Ганси в поселок к Франци поиграть.
В новом поселке много новостроек, где в будни не видно ни души. Большинство строят свои дома сами, и свободное время для этого у них появляется только с вечера пятницы. Всю неделю люди заняты на работе, строительство требует много денег: на стройматериалы, на мебель, на оборудование для ванных комнат, да мало ли еще на что!
Ну и ясно, Ганси и Франци всю неделю с удовольствием хозяйничают на стройке.
Тут попадается множество интереснейших находок: гвозди, кабель, обрезки проводов, красивые паркетные дощечки, жестяные коробочки, обрезки линолеума для пола, кафельные плитки от ванных комнат, куски стальных и медных трубок от водопровода и еще много-много классных вещей, про которые даже порой и не придумаешь, что это и для чего годится.
Большинство вещей они сносят к дому Франци. Там они прячут их в подвале.
— Так оно надежнее! — говорит Франци.
— Настоящая кладовая сокровищ! — поддакивает Ганси.
Как-то им попался на стройке полный коробок спичек.
— О, вот дельно! Мы можем развести костер,—обрадовался Франци.
— Нет, костер лучше не надо, погоди! — пытался было остановить его Ганси. Его папа строго запрещает ему играть с огнем—А ну как все загорится? Сколько уже крестьянских дворов погорело из-за того, что невзначай подожгли дети!
— Да брось ты, ерунда, поселковые дома — это тебе не крестьянские дворы! Посмотри, чему тут гореть-то: сплошь один камень, хоть тут, хоть там, один камень и бетон. А камень не горит, ты что, не знаешь? — старается переубедить его Франци.
— Что я, дурак, что ли, не знаю? — отвечает Ганси.
— Ну, тогда идем, не трусь, сейчас накопаем картошки в поле и испечем на костре!
— Ну ладно,— говорит Ганси и чувствует, что сдался. Кому же охота быть трусом?
Нет, Ганси не трус! Вот он уже кивнул и согласился.
Сперва они накопали картошки на поле поблизости. Принесли ее на стройку, где нашли спички. Собрали в кучу все, что горит: щепки, дощечки, старый картон от упаковки холодильника и бумажные мешки из-под цемента.
Но поскольку они боялись, что их застукают (что жечь огонь запрещено, знает каждый ребенок), они не посмели развести костер снаружи. Они унесли все, что способно гореть, в подвал недавно начатого дома и все это сложили там особым способом —как складывают поленницу.
Скоро все было готово. Франци взял спички и хотел поджечь эту кучу.
— Во черт, куль цемента, дерьмо несчастное!
— Что случилось?
— Да не горят, проклятые!
— Может, отсырели?..
— Отсыреешь тут!
Ганси с облегчением вздохнул. Может, пронесет, не загорится? «Слава богу»,—думает он, хоть вслух сказать не отваживается. Иначе что подумал бы о нем Франци? Высмеял бы его с головы до ног.
Франци перепробовал уже почти все спички. Вдруг одна зашипела. Огонь вцепился в бумагу цементного мешка. Вмиг все воспламенилось, загорелось все, что было здесь бумажного.
Вся куча при этом начала дымить. Дерево и картон оказались
отсыревшими.
— Ой, как противно чадит! — закашлялся Ганси и зажал нос.
Франци хотел что-нибудь предпринять, затоптать огонь ногами, но у
него ничего не вышло.
— Так еще сильнее дымит!
— Надо бы его погасить! — кричит Ганси, и у него начинается новый приступ кашля.
Густой чад наполняет весь подвал.
Франци тоже закашлял.
— Вода нужна, вода! — задыхается он.
Они выбежали наружу. Оба не на шутку испугались, что загорится весь дом.
Во дворе обернулись, глядят — дым валит из окон подвала.
Франци нашел пустую жестяную банку из-под селедки.
— Как пить дать, оторвем мы каменщиков от обеда, —говорит Ганси.
— Не разговаривай давай, лучше ищи, чем зачерпнуть воды! — накричал на него Франци, потому что Ганси стоял как вкопанный и пялился на окна подвала.
Тут он тоже схватил какую-то баночку из-под кефира и вслед за Франци зачерпнул воды из грязной лужи.
Они побежали назад в подвал и выплеснули воду в огонь.
Нет слов, чтобы описать дым, наполнивший подвал. Ганси закашлялся пуще прежнего. Франци закашлялся пуще прежнего. Хотели выбежать наружу, да не могут найти выход.
Вдруг слышат, кто-то ругается:
— Щенята негодные, ах негодные щенята!
Чья-то рука схватила Ганси за шиворот и выволокла его из подвала.
Оба мальчишки стоят и трут слезящиеся глаза.
Если это не дым выжал из них слезы, то, значит, дурацкое положение, в котором они оказались.
Перед ними стояли два дяденьки в синих рабочих комбинезонах.
— Вы чьи будете? — закричал один на Франци.
Другой побежал с полной банкой песка в подвал. Он хотел затушить огонь как следует, чтоб уже ничего не опасаться.
Ганси весь дрожал.
Франци громко плакал.
— Радльмайер. Радльмайер Франци,—с трудом выговорил он, заикаясь.
— А, маленький Радльмайер, ну-ну,—сказал дяденька, который как раз вернулся из подвала с банкой из-под песка.
Потом они отправились все вместе к матери Франци.
«Герра Радльмайера, слава богу, нет дома»,— подумал Ганси. Сейчас он предпочел бы не встречаться с полицией.
Но и без нее не особенно приятно.
Дяденьки все рассказали фрау Радльмайер. И фрау Радльмайер сильно рассердилась. Она стала ругаться и сейчас же позвонила домой к Ганси и все им там рассказала...
С этого дня редко когда увидишь Ганси на стройке.
Время от времени — а вернее сказать, то и дело — Ганси помогает маме на скотном дворе. Частенько находится для него работа и на поле: сгребать сено, копать картошку и много чего еще. Работа, слава богу, есть всегда. Но чаще всего папа говорит Ганси:
— Делай-ка лучше как следует уроки, для меня это куда важнее!
А для Ганси, честно говоря, в тысячу раз лучше было бы работать в поле на скотном дворе, чем сидеть с этими противными уроками.
Но что поделаешь!
Если запустить уроки, будет сердиться учитель. А когда сердится учитель, то сердится и папа. А когда сердится папа, то, того и гляди, примется ругаться мама... и что начнется потом, того не вынести вообще: потом они примутся контролировать все его школьные дела. Шагу ему не дадут ступить без проверки. Нет уж, спасибо!
Если бы у Ганси было кому пожаловаться на все его беды! Иногда ведь бывает просто невмоготу. Или было бы у него дело, в которое никто бы не совался без его, Ганси Грубера, разрешения. Ни учитель герр Доблер, ни папа, ни мама. Дело, которое принадлежало бы ему одному. И касалось бы его одного — и никого больше.
— Папа, ну почему бы мне не завести собаку?
— Об этом не может быть и речи! — Все время один и тот же папин ответ.
А маму и спрашивать нечего.
— Раз папа не разрешает...
Тут никакие доводы не помогут. Никакое красноречие.
— Но ведь у нас же много места, папа!
— Нет, я сказал. И всё. И кончено. И хватит об этом.
— Ведь не обязательно овчарку или бернара. Хватило бы таксы, малюсенькой таксы!
— Нет, Ганси, будь благоразумным, оставь эту тему вообще.
— Ну почему! Ну ты какой, папа!
И раз уж Ганси никак не хочет примириться, папа объяснил ему, почему он против:
— Ты должен понимать, она ведь все время будет бегать в лес, будет гонять зайцев и маленьких косуль, фазанов и куропаток, если только мы не будем держать ее на цепи. И если егерь заметит собаку на этом браконьерстве, он ее пристрелит, этого ты хочешь? Или ты хочешь посадить ее на цепь —тебе не будет ее жалко?
— Ладно...
Это наконец подействовало на Ганси. Он отказался от своей мечты навек, как бы это ему ни было тяжело.
Но все равно ему хочется какую-нибудь собственность.
Однажды ему приходит в голову, что дядя Герберт ведь держит кроликов.
— Папа, вот это было бы по мне!
Папа размышляет, спрятавшись за газетой.
— Папа, дядя Герберт мог бы подарить мне пару кроликов!
Кажется, папа растерялся и не знает, что сказать. Во всяком случае, против кроликов он не может подыскать таких возражений, как против собаки.
— Собственно, кроликов не так уж сложно содержать. Хорошо, Ганси. — Папа отложил газету. — При одном условии...
— Ну? — Ганси нахмурился, чтобы лицо не расплылось в радостной улыбке.
— Только если ты сам будешь о них заботиться, чистить клетку, добывать корм и делать всё, что для них потребуется!
Представляешь, как обрадовался Ганси?
На следующий же день вечером они поехали к дяде Герберту и выбрали двух молодых кроликов. Одного Ганси назвал Маврасом, потому что он был совершенно черный. Другого он назвал Пегасом, потому что он был пегий.
Поначалу они жили в картонной коробке. Потом папа сделал клетку.
— Кроличья вилла,— сказал Ганси, потому что клетка вышла очень красивая.
Скоро обнаружилось, что Маврас — самка, а Пегас —самец. Потому что всегда, если самка и самец живут вместе, проходит немного времени, и у самки рождаются детеныши.
Через полгода у Ганси было уже шесть кроликов. Клетка стала тесновата.
— Папа, пожалуйста, сделаешь еще клетку, а? —просит Ганси.
— Надеюсь, это все, что от меня потребуется...
Значит, все-таки можно к папе подойти, он дело знает. Он строит две новые клетки и устанавливает их поверх старой, так что получилось два новых этажа.
— Хватит места на двадцать кроликов, — говорит папа.
Место очень скоро понадобилось, потому что у молодых кроликов опять же оказались самцы и самки, которые вскоре принесли потомство. Тут уж у Ганси и имена все вышли, началась нехватка имен: Маврас, Пегас, Попрыгас, Руаберль, Франци, Руди, Зиммерль, Лени, Каре, Мааре... Да и не помогали больше имена, потому что кроликов в конце концов было уже не отличить одного от другого. И не у кого спросить, и сами они не знают, кто из них тут Попрыгас, а может, Попрыгас — это Руаберль, или Маврас — это Руди, или Руди —Лени, или Зиммерль — Попрыгас, или Руаберль — Каре, или Мааре —Пегас, или Пегас —Маврас...
Одно ясно: тут можно спятить, можно просто свихнуться!
«А, какая разница! — думает Ганси — Буду-ка я звать всех пегих Пегасами, а всех черных — Маврасами. Иначе никак, вон их сколько!»
И так как двадцать кроликов опять же дали потомство, очень скоро стало тесно и в этих клетках.
Папе вовсе не хочется нагромождать новые этажи.
— Что слишком, то слишком! —считает он —Чем больше будет кроликов, тем больше с каждым разом будет рождаться новых крольчат, очень просто.
Ганси мечтает уже о кроличьем высотном доме: если молодые кролики снова наплодят молодых кроликов, то через год их уже будет больше сотни.
Больше сотни!
Потребовалось бы установить по меньшей мере еще двенадцать этажей поверх крольчатника, чтобы хоть как-то разместить этих животных. Получилась бы настоящая высотка. И понадобилась бы лестница, чтобы ему добраться до двенадцатого этажа задать корм...
А сколько работы, чтобы вычистить все эти клетки. Такую кучу кроличьего помета! У-у!..
Потребовалось бы день и ночь работать, чтобы хоть как-то обеспечить всем этим кроликам уход. Э-э!..
Но это было бы еще далеко не все!
Кролики ведь могут четыре-пять раз в год давать потомство. Четыре-пять раз в году от каждой самки шесть крольчат...
Силы небесные!..
Ганси принимается подсчитывать: это через год... А через два года... ну, может быть... через два года это было бы уже больше тысячи кроликов... через три года уже много больше, чем десять тысяч кроликов! Дальше Гана просто не умеет считать. Бог ты мой, тогда бы ему потребовался целый небоскреб, кроличий небоскреб и выдвижная пожарная лестница, чтоб добраться доверху. Нет, на сей раз папа — против обыкновения — прав. Достаточно хлопот и с двадцатью кроликами.
И папа знает выход:
— На твоем месте я бы продавал несколько штук на каждое рождество -дяде Манфреду, например, или тете Марианне.
— Так, как это делает дядя Герберт? — спросил Ганси.
— Ну да. Было бы хорошим подспорьем. Каждый год на рождество это давало бы неплохой доход — карманные деньги.
— Хм-м-м...
В общем-то Ганси нисколько не вдохновился. Ведь он доподлинно знал, что произойдет с кроликами, которых он продаст. Ему всегда становится жаль животных, когда он вспоминает о бойне и о жаровне. Но куда денешься, если что слишком, то уж слишком!
Переизбыток кроликов — крестьянину погибель!
Да и карманные деньги были бы ему действительно не лишние — как 6i ни подступал к горлу комок, когда Ганси думает о бойне.
— Это, конечно, выход,—признал Ганси.
И тогда бы не были несбыточны рождественские подарки: сумочка для мамы, коробка сигар для папы, а может, шкатулка для маминого шитья и набор гаечных ключей в металлической коробке для папы.
И честно: десять кроликов, которых Ганси имеет сейчас, доставляю вполне достаточно хлопот.
Каждый вечер их накорми. Они любят свежие листья одуванчиков, а еще им очень нравится морковка и капуста кольраби прямо с ботвой. Но зимой им придется не легче, чем коровам, когда им дают только сено. Ничего не поделаешь — всюду снег!
Кроме того, надо все время следить, чтобы не передать животным корма
Они в еде не знают меры. Они не знают, когда пора остановиться. Они едят и едят не переставая, до тех пор пока не кончится еда. И если еда не кончается, они будут есть, пока не разорвет кишечник. Папа все время напоминает об этом Ганси.
Иногда летом, когда тепло и у Ганси случайно выпадает свободное время, или если у него двоюродный брат или двоюродная сестра в гостях, или друг или подруга, тогда Ганси выпускает своих кроликов на волю, на луг возле дома, побегать. Вот потеха, со смеху умрешь!
— Кролики страшно радуются,—догадывается Ганси,—ведь им приходится все время сидеть в тесной клетке.
И уж они тогда носятся взад и вперед как сумасшедшие. Приостановятся, понюхают одуванчик, поищут в траве, нароняют своих горошин, а если на дут в заборе дыру, то проскользнут в огород и сожрут всю молодую капусту кольраби. Правда, мама тогда недовольна и кричит:
— Смотрел бы получше за своей навозной скотиной!
Однако это легче сказать, чем сделать.
— Мои кролики —как осы,—говорит Ганси,—и стоит кому-нибудь только подумать, что их пора снова вылавливать, как они это перехватывают, как по радиосвязи; они знают точно, когда их начнут загонять в клетки.
И конечно же, не настолько хороши для них клетки, чтобы без сопротивления дать себя поймать, сдаться хотя бы и Ганси Груберу. Ни за что, особенно если живешь на третьем этаже кроличьего дома, имеешь наилучшее обозрение и знаешь, как хорошо там, внизу. Поэтому они прыгают зигзагами через луг, и двоюродный брат или двоюродная сестра, друг или подруга хватают то и дело пустоту. Только успеет кто-нибудь крикнуть: «А вот я поймал!» —как тут же и увидит: кролик сделал еще одну петлю и удирает совсем в другом направлении.
— Не успеешь оглянуться, как эта фыркалка уже выскочила из рук, — жалуются дети.
Ганси знает эти их проделки; раз ничего не помогает, лучше всего оставаться на месте и ждать, пока они сами не выдохнутся.
Кролики, к счастью, к этому спорту не очень привычны. У них тренировки маловато, и они скоро устают.
— Иначе пришлось бы нам плохо, их бы ни в жизнь не выловить,— говорит Ганси.
Но далеко не всегда у Ганси есть много времени для кроликов.
Иногда он предпочитает сыграть с мальчишками в футбол. Иногда он предпочитает побегать с Франци по таинственным закоулкам новостроек.
Иногда после обеда бывает какое-нибудь мероприятие в школе.
Иногда он обязательно должен после домашнего задания помогать родителям в поле.