— Да, без граблей бы туго пришлось.
Янус снова стал шарить по дну. Он наткнулся на что-то твердое, зацепил граблями.
— Ага, готово, — сказал он наконец и вытащил… старое эмалированное ведро, полное грязи. Янус разозлился и отшвырнул его подальше, чтобы не мешалось. Потом повернулся к Ээльке: — Вот что, парень, достань-ка пока ступицу, а там сообразим, что делать.
— Дай-ка я слазаю, Ээлька. — Учитель взял грабли. — А то скучно без дела. — И стал спускаться к воде.
Мальчишки откатили Януса от обрыва, и он приготовил веревку.
— Сейчас придет учитель, принесет грабли, привяжем веревку, тогда уж точно достанем. Хватило бы ее до дна, а обод-то я выловлю. С веревкой да граблями найдем. Вот увидите. Да, веселый денек! Почище того, когда мне акула ноги отхватила! — И он заговорщицки подмигнул Пиеру и Дирку.
Йелла рот раскрыл от удивления, а у Ээльки глаза на лоб полезли.
— Как? Так враз обе и откусила? — с ужасом спросил он.
— Откуда мне знать, враз или не враз, — пожал плечами Янус, — я что, считал, что ли, сколько раз она меня тяпнула?
— А вы что же?
— А я ей за это — по зубам!
Йелла и Ээлька замерли от страха, зато Пиер потешался вовсю.
— Но она все-таки отхватила обе ноги, — напомнил он.
— Но не разом же! — Янус свирепо сверкнул глазами. — Она еще с резиновым сапогом не справилась, а я ей как двину по зубам другой ногой! Тут я, конечно, маху дал. Так она озлилась, что и вторую ногу откусила. А больше уж мне нечем было ее по зубам бить.
— Наверное, эту акулу с резиновых сапог понос прохватил, вроде как от незрелых вишен, — с серьезным видом сказал Пиер.
— Как меня в прошлом году, — с удовольствием подхватил Йелла.
Ээлька прямо трясся от нетерпения — так хотелось расспросить про акулу. Но Янус увидел учителя со ступицей в руках и тотчас приказал везти его к каналу, некогда рассказывать. Он привязал к граблям веревку, закинул глубоко в канал и начал тянуть. Вдруг грабли за что-то зацепились.
— Ну, держите крепче. Это точно обод, сейчас выловим, не будь я Янус.
Его огромные сильные руки напряглись. Он потянул веревку изо всех сил, на шее вздулись жилы, на руках набухли мускулы.
Неожиданно что-то треснуло. Ребята, державшие кресло, покатились назад. Веревка так и осталась у Януса в руках, а в воде плавала ручка от граблей.
— Итак, единственные на всю Приморку грабли приказали долго жить, — мрачно сказал Янус. Никто не ответил. Все с испугом смотрели на ручку от граблей.
— Не беда, придумаем что-нибудь. — Голос у Януса вдруг стал подозрительно бодрым. — Поехали назад в Приморку, чем могу — помогу.
Наступило тягостное молчание. Вдруг Янус вскинул голову.
— Слышите? — Он поднял руку, чтобы не шумели. И вновь прислушался.
Ветер донес едва слышные крики. Да, вроде кричат женщины. Где-то на другом конце деревни, у дамбы. Снова порывом ветра донесло далекие голоса.
Янус решительно взялся за колеса своего кресла и повернул к деревне.
— Женщины кричат. Что-то стряслось. — Он бросил взгляд на флюгер на колокольне, на заходящее солнце, определяя время и направление ветра. — Начинается прилив. Наверное, овцы забрели в море, а вода стала прибывать, скоро совсем затопит. Глупые. Овцы и есть. Поехали. Обод подождет.
Ребята быстро выкатили кресло Януса на дорогу. Он снова поднял руку — тише! Сначала ничего не было слышно, потом донеслось позвякивание и дребезжание.
— Жестянщик, это едет жестянщик, — определил Йелла.
Они заспешили было дальше, но Янус остановил их.
— Дождемся фургона, на нем быстрее до дамбы доедем.
На дороге показалась повозка. Миновала поворот, затем мост. Лошадь бежала резво, кастрюли и сковородки, раскачиваясь на веревках и подпрыгивая, бряцали и дребезжали на разные голоса.
— Смотрите-ка! — сказал Пиер. — Никак, с ними Аука! Вон на повозке стоит и что-то кричит нам.
Аука всю дорогу сидел на козлах между жестянщиком и его женой. Дети расположились на дне фургона среди кастрюль и сковород. Жестянщик решил прокатить всех по окружной дороге: по прямой до Приморки и ехать-то нечего. Сегодня суббота, и все заслужили хорошую прогулку. Поэтому они подъехали к Приморке не от дамбы, а со стороны канала.
Когда переехали мост, Аука увидел, что на берегу стоят люди.
— Наверное, что-то случилось, — решил он. — Может, утонул кто. Даже Янус на своем кресле приехал. — Он вскочил на сиденье. — А побыстрей можно?
— Можно, — кивнул жестянщик, стегнул лошадь, и та рванула.
Поднялся невообразимый грохот и перезвон. Фургон, подпрыгивая на рытвинах и ухабах, понесся к каналу.
Глава 10. Телега в море
— Что случилось? — закричал Аука с повозки, перекрывая бряцание.
Фургон остановился прямо около Януса. Рядом на обочине стояли ребята и учитель. Бряцание смолкло.
— Случилось-то случилось, да только не здесь, — сказал Янус. — На дамбе женщины кричат. Мы сейчас туда едем.
— Так залезайте в фургон, — предложил жестянщик, — на моей кляче все же быстрее, чем пешком. Вот только вам, — он обратился к Янусу, — с креслом забраться будет трудно. Но ничего, подсобим и…
— Еще чего не хватало, — перебил Янус. — Вы трогайтесь, а я сзади прицеплюсь, на своих колесах за вами поеду.
Вскоре в Приморку ворвалась необычная кавалькада и понеслась к дамбе. Старая кляча старалась как могла, но людей в фургоне прибавилось, и она сбавила темп. Хотя из-за невообразимого шума казалось, что повозка прямо летит по неровной булыжной мостовой, кастрюли и сковородки, развешанные в фургоне, качались в такт. Сзади в кресле ехал Янус.
Он держался за телегу обеими руками. Его привязали к креслу веревкой. Только руки и голова виднелись над высоким задком фургона. Рядом, тяжело дыша, бежали учитель и Йелла, они следили, чтобы кресло не перевернулось.
— Лишь бы колеса не отвалились, — сказал учитель.
Но что Янусу какие-то колеса! Настроение у него было отличное, он то и дело подгонял лошадь: «Хоп-хоп-хоп!»
— Моя лошадь не понимает «хоп-хоп», — крикнул жестянщик. — Вдруг ей «стоп-стоп» послышится.
— С Янусом спорить нельзя, — сказал Аука жестянщику.
Но лошади, видно, передалось настроение Януса. Высоко вскидывая ноги, она бойко цокала по булыжникам — вот тяжелогруженный фургон уже у дамбы.
Женщины смотрели и глазам своим не верили: звеня и дребезжа к ним несся фургон, а из-за него доносились крики Януса. Женщины договорились с одним фермером, он стал запрягать лошадей, а они вернулись на дамбу.
Мать Лины опомнилась первой. Она бросилась к калитке у въезда на дамбу. Это была пологая дорожка, идущая наискось по крутому склону. Фургон пролетел сквозь калитку, но на подъеме лошадь пошла шагом. Она привыкла к равнине, а тут что-то новое. Отфыркиваясь, роняя пену, она старательно тянула, но фургон не двигался.
— Хоп-хоп! — кричал Янус, но напрасно. Старая лошадь устала. К тому же за свою долгую жизнь она поняла, что никогда не нужно стараться сверх меры. Кричи Янус, не кричи, а фургон ни с места.
Смириться с этим Янус не мог.
— Ну-ка все вылезайте, кроме хозяина и малышей, и толкайте! Хватит лошаденку мучить. — И прямо с кресла попытался подтолкнуть фургон.
Ребята попрыгали на землю, даже жестянщик слез, поводья взяла жена.
А с дамбы, онемев от удивления, смотрела на своего мужа Яна. Но когда фургон оказался почти наверху, она обрела дар речи:
— Никак, это мой Янус? Вроде бы его голос!
Фургон вполз на дамбу и остановился. Его тут же обступили женщины. Вперед горделиво выехал Янус. Страшно довольный собой, он подъехал к изумленной жене.
— Конечно, Янус! А ты что думала, Санта-Клаус с мешком подарков?
— Нет, не думала, но лучшего подарка и ждать нельзя.
Янус развернулся лицом к морю. На перевернутой лодке по колено в воде стояли Лина и старый Доува. Янус дрожал от волнения, вдыхая полной грудью соленый морской воздух. Вот он снова на дамбе, внизу шумит море, начался прилив. А вокруг люди, вокруг жизнь!
Он тряхнул головой, отгоняя мысли. Пора браться за дело.
— Снимайте все кастрюли, сковороды, чайники! — скомандовал он. — От морской воды они заржавеют, а фургон придется на воду спускать, надо же девчушку со стариком выручить. Все за дело. Я все обмозговал. Кажется, море еще не совсем забыл и прилив с отливом не спутаю. У нас есть полчаса. Аккуратней, аккуратней ставьте, а то всё помнете, поцарапаете.
Женщины и ребята взялись за дело засучив рукава. Кто-то побежал предупредить фермера, чтобы напрасно не ездил, — помощь уже подоспела.
— Вот что, — обратился Янус к жестянщику, — а вдруг твоя кляча не полезет в море?
— Нет, она привычная. Когда случается мимо ехать, я всегда ее в воду завожу: от соленой воды болячки и сбитые ноги быстрее заживают. Она море любит.
— Ладно, коли так, — успокоился Янус. Потом осмотрел копыта. — Поездила ты, животина, изрядно. Служила верой и правдой. Копыта хорошие, большие, в иле не увязнут, как на лыжах пойдет.
С фургона уже все сняли. На дамбе аккуратными горками лежали горшки, сковороды, кастрюли. Словно солдаты выстроились кофейники — друг на друга их не поставишь, — рядом лежали куски жести для починки, ящик с инструментами.
— Ну, отлично, — похвалил Янус, убедившись, что все в порядке. — Теперь — в воду. В фургон сядете пока только вы, — сказал он жестянщику, — лошади легче, когда повозка на плаву.
Стали спускать фургон в воду. Лошадь шла медленно, сдерживая напиравшую повозку. Тут с дамбы заметили, что Лина отчаянно машет рукой. Рядом стоял Доува.
— Тише, — прокричал Янус, — они что-то хотят сказать!
Фургон остановился. Все невольно подались вперед, за шумом прилива не слышно, что кричат с лодки. Вот Лина замолчала и опять повернулась к старику. Потом снова крикнула, еще громче, но теперь каждое слово отдельно.
Янус замахал руками над головой.
— Понял, малышка, понял. Янус все сделает как надо.
— Янус, — отчетливо донеслось до него, — тут в лодке — колесо. В дне есть дыра, и его можно вытащить. Пусть фургон подплывет прямо к самой дыре. НУЖНО СНЯТЬ С НЕГО КОЛЕСА.
— Все понял, — махнул Янус рукой. От крика вздулись жилы на шее. — Не беспокойся. Янус колесо вытащит.
Новость ошеломила ребят.
— Неужели Лина нашла колесо под лодкой? Молодчина! Надо же, куда догадалась заглянуть!
— Чудеса! — сказал Йелла коротко и ясно.
— Ишь разгалделись! — строго прикрикнул Янус и повернулся к жестянщику. — А чем колеса отвернуть, у вас найдется?
— Как не найтись! Фургон у меня — развалюха, колеса — не лучше, как же без инструмента-то? Все равно что без лошади разъезжать. Хотя колеса и так можно снять, не впервой. Лучше в воде, конечно, чтобы фургон на весу не держать. Быстрее будет.
— Верно, — согласился Янус. — Сейчас каждая минута дорога. Вода прибывает, скоро их течением сносить начнет, тогда на лодке не удержаться. В море унесет.
Янус успокоился, только когда всем нашлась работа. Учитель и жестянщик, как самые высокие, стоя по колено в воде, снимали передние колеса, мальчишки — задние. Янус еще раз взглянул на море: далеко по пояс в воде стояли старик и девочка, а волны с шумом накатывались на дамбу.
— Вот берите пример, — обратился он к женщинам. — Эта пигалица и то не боится, а ведь в холодной воде стоит. А вы чего шум подняли?
— Между прочим, эта пигалица — моя дочь, — спокойно сказала мать Лины, — и рядом Доува, вот она и не боится. А мы кричали потому, что совсем растерялись. А сейчас вы здесь, фургон в море, что делать дальше — известно, чего же теперь бояться?
Янус даже покраснел от удовольствия.
— Спасибо на добром слове, Лена, — пробормотал он, — большое спасибо. — И взглянул на жену.
Тем временем колеса сняли, мальчишки откатили их на дамбу. Лошадь стояла по брюхо в воде, задок фургона упирался в скат дамбы.
— Опусти задний бортик, — скомандовал Янус учителю. Он съехал по пологому спуску прямо в фургон. — Все сюда! Фургон должен быть тяжелым, иначе его у лодки не удержать — унесет либо перевернет. Женщины и грудные дети остаются. Ну-ка, живо!
Подошла жена Януса.
— А может, тебе лучше не…
Она не договорила, все-таки сдержалась, но напряглась и замерла. Мальчишки залезли в фургон, учитель вспрыгнул следом и поднял задний бортик. Жестянщик уже сидел на козлах. Он тронул поводья. Лошадь потянула, но задняя ось зацепилась за край дамбы. Женщины приподняли фургон и подтолкнули. Лошадь снова потянула, и фургон, покачиваясь на волнах, поплыл.
Машинально теребя что-то в кармане, Яна стояла у самой воды. Сейчас не время причитать. Янус так взволнован, так счастлив! Королем восседает среди галдящих мальчишек. Да что же это ей все под руку попадается? Она нащупала в кармане фартука гладкие, круглые камни, которые подобрала на дороге. Будет чем птиц да мальчишек встретить. Она задумалась, вытащила камни и побросала один за другим на землю. Потом вновь взглянула вслед повозке.
— Смотри, Янус, чтоб целы и невредимы все были! — неожиданно крикнула она. — Да колесо не забудь!
— Не беспокойся, — бросил в ответ муж, — Янус не подкачает!
Яна улыбнулась, стараясь скрыть волнение, отшвырнула ногой камни подальше. Мать Лины тоже не сводила глаз с моря. Каково-то сейчас дочке? Яна взглянула на нее.
— Не бойся, не пропадет твоя Лина. — Было видно, она гордится своим мужем.
А фургон плыл дальше. Вот дно ушло из-под копыт старой кобылы. Она стала перебирать ногами, фыркнула и поплыла, откинув голову, фыркнула еще раз, когда набежала волна. Ей все нипочем! Янус не смог сдержать восхищения:
— Ну и кобыла же у тебя, жестянщик. Мешок овса ей от нашей деревни! Верно, ребята?
— Два мешка! — закричали мальчишки.
— Смотрите, чтобы слово сдержать. Вы, учитель, уж проследите.
— Непременно.
Они подплыли к лодке. Она уже совсем скрылась под волнами. Вода была Доуве по пояс, а Лине — по грудь. Они держались друг за друга, чтобы не сносило. К счастью, волны разбивались о корму и теряли силу, когда доходили до них. Но как трудно стоять на скользком днище! И старик и девочка не спускали с фургона глаз.
— Лина, ты правда колесо нашла? — крикнул Аука.
— Правда, — ответила Лина. Ей было уже не страшно. — Большое-пребольшое и крепкое. В соленой воде дерево не гниет. Но оно тяжелое, разбухло. Мы с дедушкой Доувой даже сдвинуть его не смогли.
Фургон был совсем рядом, ребята слышали, как Доува проворчал:
— Сколько раз тебе говорил, не называй меня дедушкой!
Лина засмеялась.
Мальчишки наперебой принялись расспрашивать, что да как, но Янус сурово осадил их:
— Опять гвалт подняли. Вот вернемся, обо всем и спросите. Сейчас надо фургон за лодку завести, чтобы над самой дырой стать. Фургон тяжелый, зацепимся осью за корму, чтобы не сносило, и вытянем колесо.
Жестянщик кивнул, тронул вожжи и стал разворачивать фургон, а Янус обернулся к Доуве.
— Как только подплывем, тут же лезьте с Линой в фургон, мы поможем. Только осторожно, в дыру не угодите. Доува, вы место помните, поможете фургон прямо над дырой поставить, колесо надо точно вверх тянуть. Если пойдет вкривь, все насмарку.
— Я нарочно отметину оставил, — сказал Доува. Его палка, как поплавок, торчала из воды. — Я привязал ее к веревке, а веревку — к колесу.
— Умно, ничего не скажешь, — сказал Янус и, довольный, засмеялся.
Все работали молча — сейчас не до шуток! Лошадь затащила фургон за лодку, теперь, если его остановить, то течением повозку снесет прямо к Лине и Доуве. Но лошадь не хотела останавливаться, инстинкт подсказывал, что нужно бороться с течением. Отфыркиваясь, она плыла дальше. Сколько лет служила она жестянщику, а сейчас не слушается, уж как хозяин ни уговаривал. Наконец лошадь успокоилась, и фургон мало-помалу отнесло к Доуве и Лине. Несколько пар рук с готовностью втащили их в телегу.