Никаких особых приключений здесь не случалось. Так, всякая ерунда: посидеть, поболтать с пацанами про пароходы на Миссисипи, подурачиться с Питером, стянуть с противня у тёти Полли свежую ватрушку. Однако в этих пустяках была своя радость. Выражаясь по-взрослому, Сушкин отдыхал здесь душой. Закроешь глаза — и ты в комнатке с грудой кружевных подушек, с геранью на солнечных подоконниках… Не всегда это, правда, получалось, но сейчас получилось, он оказался в домике. И тут же услышал тётю Полли:
— Несносный мальчишка! Ты слопал полфунта мороженого! Хочешь заработать ангину?
— Тётя Полли, оно совсем не холодное…
— Вот подожди, я наконец возьмусь за тебя… — Она погрозила Сушкину пальцем, поправила чепчик и поспешила на двор, гонять с клумбы бестолковых кур. Сушкин хихикнул, устроился в тётушкином кресле-качалке. Лениво жужжал шмель. Все было очень спокойно, уютно. Только… Сушкину казалось, что для полного счастья чего-то все-таки не хватает.
И он понял, чего. Ещё одной порции «Пингвина». Оставшаяся сотенная бумажка словно шевелилась в клетчатом кармане.
Сушкин выбрался из тени акаций на солнцепёк и зашагал к продавщице мороженого. Однако на полпути, у края аллеи, он увидел широкую, сшитую из полос красно-синей ткани палатку. Странно! Похоже, что раньше её здесь не было. Над завешенным входом косо висела белая доска с фигурной надписью:
Он был титулярный советник!
Она генеральская дочь!
Он робко в любви объяснился —
Она прогнала его прочь!..
Вот это бас! Кажется, певца звали Шаляпин, про него рассказывали по телеку…
Прогнала его прочь…
Шаляпин замолчал, потому что дядька поднял головку.
«Вот бы притащить эту штуку в игровую комнату. Весь народ сбежался бы!..»
Однако Сушкин, как все детдомовские воспитанники, был здравомыслящим ребёнком
— Мороженое, оно ведь будет обязательно, если отдашь сто рублей. А лотерея — что? Кто-нибудь выиграет, а остальные получат фигу.
Носатый дядька покивал:
— Ты прав, дитя моё… Но в жизни так всегда: кому-то удача, а кому-то фига… Однако!.. — Он опять взбодрился. — Ведь в самой игре есть радость! Ожидание победы, азарт! Порой это не менее приятно, чем эскимо!.. А кроме того, мне кажется, что вам, юноша, повезёт…
— Почему это?
— У вас такое колечко-талисман…
Сушкин потрогал колечко. Стало тихо. Только добродушно гудел над граммофоном шмель, увязавшийся за Сушкиным из комнаты тёти Полли.
Сушкин поддёрнул лямки.
— Ладно! Давайте билет…
— Великолепно! Изумительно правильное решение! Тяните!
В ладонях у хозяина лотереи словно сама собой появилась чёрная шкатулка с медными узорами, на ней со звоном отскочила горбатая крышка. Из шкатулки пахло какими-то пряностями — ванилью или корицей (Сушкин не разбирался). Внутри, прижимаясь друг к другу, стояли белые конверты.
— Ну-с… — нервно поторопил сотрудник фирмы «Мир антиквариата».
Снова стало тихо. И почему-то очень холодно. Шмель загудел сильнее. Сушкин потёр друг о дружку озябшие ноги.
— Вытаскивать, что ли?
— Разумеется! Разумеется, сударь!.. Только сначала пожалуйте сто рублей. Я материально ответственное лицо…
Сушкин «пожаловал» материально ответственному лицу сотенную бумажку. И вытянул из тугой пачки плоский конверт.
— Открывайте… — азартно прошептал сотрудник фирмы и нагнулся над Сушкиным. Никакого выигрыша Сушкин, конечно, не ждал. («Знаем мы эти фокусы!») Запретил себе надеяться, чтобы потом не огорчаться. Но все же мурашки пробежались под футболкой, когда он отгибал широкий клейкий клапан.
Отогнул. Вытащил лиловый узкий билет. На нем были сплошные крупные ноли и только с краешка — острая единица. А по углам билета — красные восклицательные знаки.
— Что? А!.. Ва-а-а!! — тонким голосом закричал дядька и опять уронил белую шляпу. — Не может быть! У вас главный, самый крупный приз!
Выигрыш с трубой
Сушкин, конечно, ничего не понял. Что за приз? Почему самый крупный? Где? Может, дядька дурачит его?
— Вы скажите, что я выиграл-то? — насуплено потребовал он.
— Да! Сейчас! Только отдышусь от волненья… Вам выпал один шанс из десяти тысяч! Смотрите номер!
— Смотрю… Ну и что?
— А то, что выиграли вы ВОТ ЭТО! — сотрудник фирмы опять нахлобучил шляпу, схватил с ближней полки застеклённую фотографию в лаковой рамке и сунул в руки Сушкину.
Снимок был светло-коричневый, потрескавшийся от времени. На нем шлёпал гребными колёсами и дымил высоченной трубой с короной пароход старинного вида. Вроде тех, что плавали по рекам во времена Тома Сойера…
Сушкин поразглядывал, пожал плечами. Шутка, конечно, однако вещь не хуже, чем эскимо «Пингвин». Будет картинка к любимой книжке. Только…
— Спасибо… Но куда я это дену? В спальне же не повесишь, нам в детдоме не разрешают дырявить стены…
Сотрудник фирмы вздохнул, помолчал, помотал головой. Сел на узорчатый диванчик и усадил рядом Сушкина.
— Послушайте… Вы ничего не поняли. Вы повесите данную фотографию у себя в каюте. Это не просто снимок, а свидетельство того, что вы — с у д о в л а д е л е ц. Этот пароход — ваша полная собственность. Уяснили?
— Не-а…
— Объясняю подробно. Недавно ряд городских контор и предприятий решили избавиться от лишнего имущества и объявили распродажу старых вещей. Через нашу фирму. Ну и вот… Воробьёвское пароходство предложило разыграть этот пароход. И выиграли вы! Конечно, судно не новое, но в старине есть своя привлекательность, не так ли?
Сушкин опять посмотрел на снимок. Вновь стало тихо (только слышалось шмелиное жужжанье).
— А что мне с ним делать?
— Не знаю, — сухо сказал сотрудник фирмы. Видимо, получив деньги за билет, он считал, что выполнил свои обязанности. Дальше — не его дело. — Что хотите. Можете отправиться в плавание, только надо нанять капитана. У вас ведь нет судоводительского диплома, не так ли?
— Нету…
— А можете сдать кому-нибудь в наем вместо дачи. Есть немало любителей этакой романтики. Будут жить у берега, ловить рыбку… Масса вариантов. Даже, если вы продадите это плавсредство на металлолом, то и в этом случае получите немалую сумму. Здесь одного цветного металла не меньше сотни килограммов… Все подробности вы узнаете в пароходстве. Посмотрите на обороте, там инструкция и адрес…
Сушкин перевернул снимок. На сероватой бумаге было напечатано:
«Пароход „Трудовая слава“. Год постройки 1882. Лот № 1 в розыгрыше лотерейной фирмы „Мир антиквариата“. Лицо, ставшее владельцем данного лота, должно получить выигрыш в течение недели в Старом филиале Воробьёвского пароходства, контора которого расположена по адресу: ул. Капитанская, дом № 3. Тел. 7.99.01.92».
Возраст постройки ошарашил Сушкина. «Ну и старушка! — мысленно ахнул он. Было ясно, что эта „Слава“ скоро бесславно рассыплется у берега… — Господи, что я буду делать с этим утилем?..» Думать про металлолом почему-то не хотелось. Пароход, несмотря на ветхость, был красив…
— Да, Сушкин! — окликнул его представитель фирмы. — Когда пойдёте в пароходство, позовите с собой кого-нибудь из взрослых. Несовершеннолетнему такой крупный приз не отдадут…
— Л… ладно… А откуда вы знаете, как меня зовут?
— Что?.. А… Да вот же, ваша фамилия вышита на лямке. Хе-хе…
Тьфу, в самом деле. Это был дурацкий детдомовский обычай, чтобы не перепутать штаны на пляже.
— Ступайте, Сушкин. Фирма ещё раз поздравляет вас. А мне пора закрывать заведение…
К дому он шагал весь в запутанных мыслях. С одной стороны, пароход — это здорово. Даже такой древний. С другой стороны — непонятно, как быть дальше. С третьей стороны (и это неизбежно) ему, Сушкину, крепко влетит от Венеры Мироновны.
А может быть, сунуть фотографию в мусорную урну, отряхнуть о штаны ладони и жить дальше, будто ничего не случилось? Нет, потом он всю жизнь будет жалеть… Да и все равно его найдут — фирма-то должна вручить выигрыш! И фамилия известна, и понятно, что детдомовский! Если захотят, отыщут с полицией!
Ох, ну что же делать-то?
От Венеры Мироновны Сушкину влетело раньше, чем он ждал. Потому что она встретилась на полпути к детдому.
Венера Мироновна — прямая и высокая, как полководец, — остановилась и скрестила руки. Сушкин тоже остановился и привычно вцепился в лямки — будто перед прыжком с парашютом. И стал смотреть в уличную даль.
— Тэкс-с, — произнесла Венера Мироновна.
— Да… — сказал Сушкин.
— Что «да»?
— Ну… то, что «тэк-с»… — Надо заметить, что даже в самые опасные минуты Сушкина не оставляла последняя капелька юмора.
— Где ты болтался?
— Гулял.
— Кто тебе позволил?
Сушкин свёл маленькие белобрысые брови, словно вспоминал: кто именно? Глянул в суровые очи старшей воспитательницы и признался:
— Кажется, никто…
— Вот и мне так же кажется… Бессовестная личность! Мобильник спрятал под подушку! Я обегала все окрестные улицы!.. — Она сделала глубокий вдох и, похоже, что собралась произнести длинную обличительную речь. Но заметила фотографию парохода. Сушкин держал её под мышкой. — Что это у тебя?
— «Трудовая слава»…
— Что ещё за слава? Где ты взял?
— Выиграл… Здесь написано. Вот… — Сразу стало легче жить. Сушкин как бы перекладывал все заботы на плечи старшей воспитательницы. Ей к заботам не привыкать…
Венера Мироновна вынула из сумочки сверкающие очки и ознакомилась с инструкцией на обороте снимка.
— Силы небесные!.. Этого нам ещё не хватало!
— А чё? Плохо, что ли? — сказал Сушкин. Понял, что крупного нагоняя уже не будет. В самом деле, что такое спрятанный мобильник по сравнению с привалившими заботами в виде громадного парохода! Сушкина осенило:
— Можно устроить для всех ребят плавучую дачу!
Венера Мироновна скорбно глянула из-под очков:
— Ты наивное дитя, Сушкин. Даже содержание расхлябанного автобуса обходится дирекции детдома в немыслимую сумму. А здесь целое морское судно!
— Речное…
— Помолчи!.. Хотя… — Она глянула на Сушкина уже не сурово, а деловито. — Можно попросить пароходство, чтобы оно выдало финансовый эквивалент…
— А это что?
— Вместо самого парохода — его денежную стоимость…
— Ура!
— Только не воображай, что ты получишь всю сумму на руки. Её положат на твой счёт в банке. До совершеннолетия. Это, кстати, очень полезно для начала самостоятельной жизни…
— А немножко денег можно будет взять сразу?
— На какие-нибудь глупости?
— Я гитару куплю. Я слегка умею играть, меня Феликс учил…
— Там будет видно. Сначала надо решить все вопросы…
— Вы сх одите со мной в пароходство? А то ведь мне одному не дадут этот эк… вик… ленту…
— Схожу, если ты примешь приличный вид.
— Это, что ли, опять влезать в школьный костюм?
— Вот именно! Не идти же в этом рубище в официальное учреждение! Ты похож на Тома Сойера или, ещё страшнее, на Гека Финна…
Это сравнение было, как глоток эскимо, но оно лишь на миг, а в твёрдом пиджаке, в длинных кусачих штанах и рубашке с галстуком придётся жариться, небось, не один час.
— Я помру.
— Интересное дело! А куда я тогда дену пароход?
— Куда хотите…
— Ох, как жаль, что сейчас эти новые законы, где одни только права детей и никаких прав у воспитателей! А то вляпать бы тебе по известному месту пяток горячих…
— Ну, вляпайте, — уныло согласился Сушкин.
— Да! И ты сразу потребуешь, чтобы я записалась к тебе в приёмные мамы…
— Не потребую, — вздохнул Сушкин. — Насильно мил не будешь…
Венера Мироновна сняла очки и уже без них странно взглянула на Сушкина. Зачем-то очками тронула его колечко.
— Ладно. Обойдёмся без костюма. Дам тебе парусиновые штанишки и белую водолазку…
— Ура! — И Сушкин подумал, что прицепит на водолазку якорёк, давний подарок Феликса.
Штурман Разносол
Капитанская улица была на краю Воробьёвска, тянулась по берегу реки Томзы. В том районе, где всякие склады, рельсовые пути и причалы. Доехали сюда на автобусе. На высоком берегу пахло речным простором, шпалами, железом и почему-то солёной рыбой. По синей воде с отражениями облаков бегали моторки, хлопал колёсами буксир с чёрной трубой, у дальнего берега блестел стёклами пассажирский красавец. Над причалами трепетали флаги.
— Не отставай, Сушкин… — Венера Мироновна взяла его за руку. Спустились по скрипучей лестнице. Напротив пристани стояло кирпичное здание. У высокого крыльца лежали два большущих якоря. Над крыльцом была прибита чёрная с золотом вывеска: