— Ты мухомор, — Димка расхохотался, сдернул с него шляпу и надел на себя.
Жорка с Тамико повернулись к ним и все, хохоча, завозились, отнимая друг у друга добычу.
Неуправляемый катер завилял по замусоренной воде.
— Эй вы, шляпы, ослепли, что ли?! — раздался хриплый сердитый голос. Жорка испуганно вцепился в руль. Совсем рядом, прямо по носу качалась просмоленная рыбачья лодка и два здоровенных дядьки, ругаясь, метались в ней.
Жорка крутнул баранку, и катер в самый последний миг проскочил борт о борт с лодкой.
А один из рыбаков успел влепить Владьке увесистый подзатыльник.
Владька втянул голову в плечи и тер ладонью шею.
Вслед гулко неслись по реке разные красочные слова.
— Ишь, заворачивают! Ну и дают! — изумился Жорка и осторожно поглядел на Тамико.
Но Тамико неудержимо улыбалась.
— А где же наша шляпа, барбудос?
Владька обернулся и мрачно ответил:
— Вон она — плывет себе. Чертова развалюха, чтоб она пропала.
Сзади насмешливо кивала желтой соломенной лысиной виновница переполоха.
Ребята притихли, сосредоточенно вглядываясь вперед.
Они понимали, что еще дешево отделались. Могло быть хуже.
А подзатыльник, что ж — не велик Владька барин, переживет.
— Мы тебе сейчас Ростральные колонны покажем, — сказал Жорка Тамико и направил катер в узкую речку Ждановку.
Не успели они пройти и ста метров, как случилась беда.
Жорка сначала даже не понял, что произошло. На середине речки стояла старая обшарпанная баржа. Он повернул катер вправо, между берегом и баржей. И вдруг резко клюнул носом и больно треснулся лбом о ветровое стекло.
Тамико тоже рвануло вперед, она успела подставить руки, но рывок был так силен, что руки не удержали ее и она тоже боднула стекло. На лбу ее сразу вскочила шишка.
— Куда ж ты смотришь! — накинулись на Жорку Владик с Димкой.
— Куда, куда… На мель сели, не видишь.
— На мель! — Тамико захлопала в ладоши. Шишка ее лиловела, но похоже было, что все это ей очень нравилось.
Но мальчишкам было не до радости. Не успели начать путешествие — и на тебе! И на мель сели, и Тамико чуть голову не расшибли.
Неожиданное нахально ворвалось в такой стройный продуманный план и мгновенно все перевернуло.
Колючая проволока
— Как же… мель… черта с два, — бормотал Димка.
Он только что вынырнул и держался поодаль от катера, тяжело со всхлипом дыша — слишком уж долго проторчал под водой.
На барже показался заспанный дед в трусах и драном распахнутом ватнике. Он поскреб заросшую седой шерстью грудь и сказал:
— Крепко вы, однако, попались, цуцики. Табак ваше дело. Теперь, хе-хе, соседями будем.
И, проскрипев эти зловещие слова, странный дед пропал. Будто в люк провалился.
Жорка, Владик и Тамико тревожно уставились на Димку.
— Дим, не томи! Что там такое? — спросил Жорка.
— А вот что!
Димка показал расцарапанную руку.
— И ногу рассадил, и грудь. Колючая проволока… Здоровенный клубок. Хорошо еще, что с носа прыгнул. Кажется, винт запутался. Сейчас еще погляжу.
— Не надо! — вырвалось у Тамико.
Но Димка уже нырнул.
Так вот оно что-о! Проволока! Попались, значит. Без водолазов катер не вызволить. Жорка так ясно представил, как он приходит к Демьянычу, перепуганный и жалкий, будто нашкодивший щенок, что даже застонал сквозь зубы. Проволока! Черт бы ее побрал! Он глядел на воду, но не видел ее, а видел лицо разъяренного Демьяныча и со всей безнадежностью понимал, что нет теперь ему, Жорке, никакого оправдания. И прощения тоже нет.
И самое главное, самое ужасное, что орать на него, Жорку, станут при Тамико, потому что она будет в катере, ей, как Владьке и Димке, не удрать — плавать не умеет.
О-о-о!
И разве Демьянычу втолкуешь теперь, что катер не для баловства взят, а для Тамико.
Нет! Нет! Лучше уж помалкивать, а то Демьяныч и на нее наорет. А она-то при чем?
Все эти мысли носились, толкались в бедной Жоркиной голове, ему почудилось, что голова распухла, стала большая и теплая, как тыква на солнце.
А где Димка? Жорке показалось, что прошло уже сто лет. Димка! Он запутался там, в этой проволоке!
Жорка ошалелыми глазами взглянул на ребят. Владька судорожно стаскивал сандалии, а Тамико встала, с ужасом глядя на воду, и губы ее что-то шепчут.
Жорка вскочил. Он уже поставил ногу на скамью, собираясь сигануть за борт, но тут вода раздалась с шумным плеском и показалась Димкина родная, красная, самая лучшая на свете физиономия с выпученными глазами.
Еще не отдышавшись, Димка жестом показал, что дело плохо.
Потом подплыл к носу, передохнул малость и тяжело перевалился через борт.
На ноге его от лодыжки до колена багровели царапины и на груди тоже.
— Такой… вот такой, понимаешь… ком… тугой… винта не видно, — сказал он.
Ребята долго молчали. Говорить не хотелось. О чем тут толковать?
Потом Жорка вздохнул и тихо проговорил:
— Пошел я, ребята. За Демьянычем. Сдаваться пошел.
Владька сидел, опустив голову, ссутулившись. Он похож был на замерзшего нахохлившегося воробья.
А Тамико глядела на Жорку с такой жалостью и тоской, что ему хотелось зареветь.
Как же все это глупо, по-идиотски получилось! Да… не зря, видно, Демьяныч сопляками их обзывал.
Жорка снова вздохнул и стал медленно стаскивать штаны.
— Нет уж! Ты погоди за Демьянычем бежать, — сказал вдруг Димка, — ты уж, Жорка, погоди.
Все обернулись к Димке. Заметно было, что он здорово волнуется.
— Что ж это, ребята?! Небось, когда катер угоняли, смелые были, самостоятельные люди, а как приперло, сразу к Демьянычу? Надо чего-нибудь придумать.
— А что тут придумаешь? — вяло отозвался Владька.
— А то! Сперва к Олегу сбегаем. Он поможет. А нет, так сами. У меня план есть, — твердо сказал Димка.
И Жорка как-то сразу ему поверил, ободрился и подтянулся.
Водолазы
— Везет же некоторым в жизни! Просто завидно. Это надо же — в настоящее кораблекрушение попасть!
Олег стоял в чистенькой, яркой гичке и улыбался во весь рот.
И такой он был уверенный, спокойный, сильный человек, что Жорка, и Владик, и Тамико, измученные ожиданием и сомнениями, тоже заулыбались, и жизнь сразу стала совсем другая, правильная жизнь — веселая и надежная.
На носу «Акулы» сидел сияющий, разрисованный зеленкой Димка, а рядом с ним лежали прекрасные, очень нужные вещи — маски для ныряния, трубки, ласты и пара кусачек.
— Ур-ра! — заорал Владька. — Чур, я первый! Я водолаз!
— Фиг тебе! Почему это ты первый? — возмутился Жорка.
— Тихо! Все вы здесь героические личности, — сказал Олег. — Но командовать буду я. Без меня в воду не лезть. Возражений нет?
Возражений не было.
— Какой только осел эту колючку утопил. Настоящий капкан, — сказал Олег и умолк. Он думал.
— Все из-за меня… Все из-за меня, — прошептала вдруг Тамико.
Все обернулись.
— Что-о? Так вот отчего ты сидишь как прибитая! А я-то думал, из-за шишки, — сказал Жорка, — думал, она у тебя болит.
И такое искреннее облегчение слышалось в его голосе, что Тамико только головой покачала:
— Глупый ты, Жорка. Какой же ты глупый человек, — сказала она.
И Жорка в ответ на эти слова засиял, как начищенный.
— Ну, вот что, — проговорил наконец Олег, — план, значит, такой: надо перекусывать проволоку поодаль от винта, чтоб не лезть в самую гущу. Потом, когда катер будет свободен, отгоним его на чистую воду и попробуем совсем «винт освободить. Первым со мной пойдет… — Олег оглядел мгновенно напрягшихся мальчишек, — первым пойдет… Владька. Тихо, тихо — не бунтовать! Будете меняться. Но глядите, от меня ни на шаг, работать рядом.
Они надели маски и сразу стали похожи на марсиан с одним овальным глазом во все лицо. Глаз-лицо! И трубка, как перископ. Медленно шевеля ластами, Олег и Владька поплыли к корме.
Владька нырнул и ужаснулся. Это просто жуть, что творилось под водой.
Сквозь маску все было отлично видно. Казалось, катер, как муха, попал в густую паутину и теперь из глубины, откуда-то с темного дна его подтягивает громадный мохнатый паук со стальными челюстями. Крак! И перекусит пополам.
Владькиному животу стало зябко.
Захотелось рвануться, бросить все это дело к шутам и удрать наверх, где все вокруг понятное, не страшное, где греет солнышко.
И тут Олег ткнул его кулаком в бок. Будто мысли прочитал.
Владька вздрогнул, хотел обидеться и вдруг почувствовал, что страх прошел.
Он с удовольствием проорал бы что-нибудь веселое, потому что очень уж здорово, когда страх из тебя уходит, уползает из того самого места, где он всегда прячется — под ложечкой. Но рот плотно залепил загубник, и орать никак было невозможно, а можно было только погудеть в трубку.
Владька погудел: у-у-у.
«Как домовой», — подумал он и совсем успокоился.
Олег сноровисто и быстро перекусил проволоку.
Владька тоже попробовал, и оказалось, что это не очень трудно.
Кусачки были привязаны к руке — зубастые, острые кусачки. Щелк! Проволока дергается вперед и долго еще покачивается, как стебель розы.
Владька увидел, как Олеговы руки сгибают перекушенную проволоку.
«Чтоб другие не напоролись», — сообразил Владька и тоже стал загибать.
Это оказалось посложнее, чем перекусывать. Он сразу же укололся, потом еще и еще.
«А вдруг руки нарывать станут? Как же я буду играть? — подумал он и перестал загибать, — сойдет и так».
Скоро Владька почувствовал, как кожу начинает стягивать, а нижняя челюсть противно дрожит — наверное, не будь во рту резинового загубника, зубы дробно заклацали бы, выбивая дробь.
«Простужусь еще в этой канаве, черт бы ее взял».
Кусачки глухо щелкали, но это уже не доставляло Владьке никакой радости.
«Удрать бы, — тоскливо подумал он, — погреться бы».
Он покосился на Олега, но тот не делал никаких знаков, работал себе.
Владька начал злиться.
«Ишь, шурует! Как машина! Нанялись мы, что ли? Я им не лошадь. Не хочу больше».
Он ударил ластами, проплыл вдоль борта и влез в катер.
— Устал, Владик? — спросила Тамико.
— А ты как думала? Расселись тут в тепле! Сама бы попробовала.
Тамико залилась румянцем и отвернулась.
— Давай сюда маску и кусачки! Все давай! — сказал Жорка и грубо сдернул ласт с Владькиной ноги.
— Ты чего? Чего ты? — пробормотал Владька.
— Того. Перетрудился ты больно. Можешь вообще уматывать с катера, если тебе тут не нравится.
Владька посмотрел в сердитые Жоркины глаза, оглянулся на хмурого Димку и промолчал.
…Жорку Олег прогнал из воды почти насильно.
— Иди, иди, — сказал он, вынув изо рта загубник, — ты уже синий, как чернила. Дай Димке потрудиться. Тут уж пустяки остались.
Жорка с Владькой отогревались на солнышке, а Тамико сидела напряженная, будто прислушивалась к чему-то — точь-в-точь настороженный жеребенок: ушки на макушке и в глазах тревога.
На палубу баржи снова выполз зловещий дед. Глаза его совсем заплыли, а на щеке четко отпечатались две пуговки от подушки.
— Загораете? — снова заскрипел он. — До зимы вам здесь загорать.
Он говорил это с видимым удовольствием. Потом разглядел в воде Олега с Димкой.
— Ишь чего удумали! Гляди-кось, совсем ошалели, в воду лезут, — дед передернулся, — все едино вам здесь загорать…
Дед неожиданно поперхнулся и вытаращил глаза, потому что катер вдруг качнулся и медленно поплыл по течению.
Тамико вскочила, обняла Жорку.
— Чувствуешь, Жорик! Ты чувствуешь — плывем! Мы плывем!
Жорка заорал что-то непонятное и счастливое, и тотчас из воды высунулись головы Олега и Димки.
Они с двух сторон взялись за борта, забурлили ластами. Потом оба разом забрались в катер и сняли маски.
Олег долго молчал, устало опустив плечи. Потом сказал:
— Плохо дело, братцы. Винт не освободить. Там такой тугой клубок, что кусачки не берут.
Все рушилось. Жорка почувствовал, как кто-то ласково погладил его по плечу и, не оглядываясь, понял — Тамико.
Жорка изо всех сил стиснул зубы и сидел сбычившись, боясь поднять голову.
И снова выручил Димка. Мудрый, золотой человек Димка.
— В мостоотряд идти надо. Там помогут. Газорезчику винт освободить — раз плюнуть.
— Что же он, сюда придет? — насмешливо спросил Владька. — Ты скажешь.
— Зачем сюда? — спокойно ответил Димка. — Сами к нему придем. На «Акуле» катер отбуксируем.
— А потом он в воду полезет, твой резчик?
— А потом — суп с котом. Потом поглядим. Там уж ребята придумают. Они что хочешь придумают, — ответил Димка.
Он сказал это как-то по-особому — уверенно и гордо, так, что Жорке стало даже завидно. Очень здорово иметь друзей, которые могут придумать все что хочешь.
— Решено. Молодец, Димка, — сказал Олег.
Бурлаки
Катер, такой легкий, невесомый раньше, катер, который носился, едва касаясь воды — только успевай выжимать газ, стал тяжелым и неповоротливым, как колода.
«Акула» тащила его рывками. Цепь провисала, и гичка легко-легко рвалась вперед.
Потом — дерг! Цепь натягивалась, и «Акула» прыгала назад, а катер, как черепаха, чуточку подавался вперед.
Олег греб двумя веслами, на другой паре — каждому по веслу, часто менялись мальчишки.
Когда выбрались на Неву — ох, и досталось же всем!
Владька сначала дул на горячие, багровые ладони, даже платок разорвал и обернул их — скрипачу мозоли ни к чему, скрипка — она штука деликатная.
Владька попробовал и филонить. Он только делал вид, что гребет — махал веслом вхолостую. Но лодку сразу стало разворачивать, Жорка догадался, в чем дело, и с таким бешенством взглянул на Владьку, что тот сразу навалился на свое весло. Он греб со злостью, рывками.
Все оказалось посложнее, потяжелее, чем тогда, на бону, когда он всех небрежно победил и гордый шел по белому помосту.
«Проклятое весло, проклятый катер, чтоб ему провалиться, — думал он, — ну ее к черту, эту затею. Придумали, идиоты, на свою шею. «Чтоб ветер, чтоб скорость». Покатались. Больно мне это надо. Все руки рассадил. Брошу сейчас грести, и все. Сейчас вот брошу».
И он бросил. И пересел на корму. Демонстративно.
Весло сразу подхватил Димка. И вышло, будто так и надо. Будто Димка просто подменил его. Никто ничего не заметил. Кроме Жорки.
«Вот ты, оказывается, какой, — подумал он, — вот ты какой, оказывается, гусь. Ну, погоди».
Течение подхватило катер, и «Акулу» поволокло вниз к мосту Лейтенанта Шмидта.
И все работали как сумасшедшие, аж спины трещали.
А Тамико, смешная девчонка, ладошками гребла. Перевесилась через борт и ну грести. Да еще с таким серьезным видом — помощница!
А когда добрались к левому берегу, к самому парапету, течение погасло. Жорка вдруг подумал, что Тамико даже так, ладошками, грести было потруднее, чем им — веслами.
Она здорово побледнела, даже нос заострился.
— Самое трудное позади, — сказал он ей, — добрались. Ты нам здорово помогла. Только теперь не греби. Это когда течением сносило, можно было с одной стороны грести, а теперь прямо пойдем и ты отдохни. Потому что, если начнешь справа грести, гичка влево повернет, и наоборот.
— А мне с двух сторон никак, — растерянно сказала Тамико, — руки не достают.
— Ну и не надо. Сейчас уже нам не трудно. Ты лучше правь. Опусти руку с кормы и правь, чтоб нос не рыскал, — серьезно сказал Жорка и заметил, что Олег одобрительно кивнул.
Он все понимает, Олег. Да и Димка понимает, иначе они бы уж повеселились, услышав такой разговор.