— Андрей чуть не расплакался, — сказал Гриша. — Не ошибиться бы, как мы с Черновым ошиблись! Прости нас, Борис! Андрей мог его потерять… Ведь мог?
— Сказки! — возразил Мика.
— Для очень маленьких! — добавил Ника.
— Почему сказки? — спросил Гриша, придав голосу задумчивость. — Обидеть человека легко… Сунул в карман, а там — дыра! Все видели?.. Кто-нибудь подобрал ножик… А может, и никто не подбирал! Валялся на асфальте — машина наехала, сама себя проткнула.
— И зарезал сам себя! — пропел Мика начальную строку старой песни.
— Веселый разговор! — подхватил Ника.
— Нет, без шуток!.. Разве не могло такое быть? — продолжал Гриша, обращаясь к Глебу Николаевичу. — Не могло? Хотя бы по теории вероятности?
Пока Гриша говорил, Глеб Николаевич все больше и больше убеждался, что у него нет достаточных оснований для отрицания или утверждения вины Андрея. И еще понял он, как мало известно ему о ребятах, о сложных взаимоотношениях внутри класса.
— По теории вероятности? — переспросил он. — Трудный вопрос… Представьте себе типографский набор — тысячи букв от «а» до «я», тысячи знаков препинания… И все они перемешаны и брошены в один мешок… Если бессчетное количество раз высыпать содержимое мешка на пол, то когда-нибудь буквы и знаки рассыплются в таком порядке, что вы прочтете сонет Шекспира или приговор инквизиции о сожжении Джордано Бруно на костре.
— Вы хотите сказать, — начал Гриша, но Глеб Николаевич перебил его:
— Нет, не хочу! И не ждите от меня последнего решающего слова… Ни вам, ни мне истина неизвестна. Но кроме теории вероятности есть еще мудрость жизни… Истина проявится — наберитесь терпения… Одно могу сказать: на месте Андрея я бы не убежал из класса.
— Вернется! — под трель звонка заявил Гриша.
Но Андрей не пришел и на следующий урок. Он сидел дома и проклинал все на свете. Ведь надо же сделать такую глупость: выменять у малышей, ножик и думать, что никто об этом не узнает!
Андрей испытывал даже что-то похожее на раскаянье. За что он взъелся на этого Чернова? Почему при встрече с Борисом его всякий раз подмывало сказать или сделать что-нибудь обидное? Андрей не забыл шишку. Но ведь не с драки началась их вражда, а гораздо раньше! С чего же началась она? Память не подсказывала ничего серьезного. Так, пустяки всякие. И из-за каких-то пустяков столько неприятностей: драка, шишка, а теперь еще и этот позор на всю школу. «Лучше бы я с ним и не связывался!» — подумал Андрей и вздрогнул от громкого звонка в прихожей.
Раньше он без всяких вопросов открывал дверь, а сегодня вдруг оробел.
— Кто там?
— Это я, Шурка! — послышалось за дверью. — Открой скорее! Перемена кончается!
Шуркиному приходу Андрей обрадовался. Если за ним прислали, если его вызывают, он пойдет и все расскажет. Лучше признаться, чем хитрить, изворачиваться и видеть, что ему все равно не верят.
Но Шурку никто не посылал. Для него Андрей с его уменьем владеть клюшкой и шайбой был особым человеком, которому можно простить любую проделку. И Шурка не ломал голову над вопросом, кто проткнул шину. Пусть даже Андрей — что из того? Великое дело! Есть клей, есть резина — починят, кому надо.
— Жди гостей! — выпалил Шурка, входя в прихожую и улыбаясь во весь рот, чтобы показать свою преданность.
— Каких гостей?
— Всем отрядом к тебе придем после уроков!
Андрей меньше всего ждал такого визита.
— 3-зачем?
— А как же!.. Обидели тебя — вот и придем мириться! Это Грачев предложил, и все согласились… Даже близнецы! «Пойдем, — говорят, — заодно шайбы знаменитые посмотрим!» Ну, я побежал, а то урок!
И Шурка заспешил к лифту.
Андрей закрыл за ним дверь и задумался. Значит, все-таки поверили, что не он проткнул шину? Но сейчас другое стало для него главным. Шайбы!.. Они попросят показать шайбы! Только этого и не хватало!
Он чувствовал, что коллективный поход в гости придуман неспроста, и не ошибся. Это была маленькая Гришина месть. Как и братья Арбузовы, он подозревал, что никаких именных шайб у Андрея нет. Тем лучше! Ребята придут к нему вроде бы с миром и заставят Андрея покраснеть еще разок. Ничего, послушней будет. Больше не захочет вредить исподтишка!
Гриша не учел только одного — что Шурка сбегает к Андрею и предупредит его. В распоряжении Андрея оставалось три часа. Первый час он лихорадочно бегал по квартире и мысленно ругал Гришу, Чернова и себя. Гришу — больше всех. Подумал Андрей — не удрать ли из дома до позднего вечера? Глупо! Шурка проболтается — скажет, что видел Андрея и предупредил о приходе гостей.
В какую-то минуту ему захотелось признаться, что никаких знаменитых шайб нет и не было, что все это он наврал. Но кто после такого признания не подумает, что и про ножик, про машину Андрей тоже соврал? Ему, кажется, поверили. Нельзя пропустить возможность остаться чистеньким! Для этого нужно предъявить им эти проклятые шайбы!..
Два года Андрей собирал деньги на рыцарские доспехи хоккейного вратаря. Не без сожаления вытащил он все эти рубли и трешки, взял мамину продуктовую сетку и побежал в спортивный магазин.
В тот день не вышла на работу — заболела — учительница, поэтому в 6-м «А» последний урок не состоялся, и Гриша на целый час раньше привел отряд к дверям квартиры Андрея. Позвонил Шурка — раз, второй, третий. За дверью — ни шороха. Выжидательно притихли ребята. Догадки были разные:
— Ушел куда-то.
— Или еще не пришел.
— Может, звонок не работает?
— Работает! — проговорил Шурка.
— А ты откуда знаешь? — спросил Гриша.
Шурка подумал и решил, что ничего плохого он не сделал.
— Я прибегал на перемене. Звонок работал!
— Все! — сказал Мика. — Можно не звонить.
— Если и дома — не откроет! — добавил Ника. — Шайб-то у него нету!
Они первыми направились к лифту.
Гриша забарабанил в дверь кулаком и вопросительно взглянул на пионеров, столпившихся в коридоре и на лестнице. Ему передалось общее чувство неловкости. Весь этот день был каким-то кошмарным, как дурной сон. От него осталось ощущение чего-то постыдного. И это постыдное еще не кончилось.
Снизу, пощелкивая на этажах, подымалась кабина лифта. Двери раздвинулись — и на площадку выскочил Андрей с сеткой, набитой необкатанными, только что купленными шайбами.
Увидев толпу одноклассников, Андрей побелел. Сетка выпала из руки, шайбы рассыпались и поскакали по ступеням лестницы.
— И упали шайбы Тутанхамона! — нараспев проговорил Мика.
— Он бы рад сейчас в мумию превратиться! — заметил Ника.
— Пусть поскорей превращается! — брезгливо сказала Марина.
— Поехали! — предложил Мика брату, кивнув на лифт.
— Нет! — возразил Ника. — В нем Тутанхамон ездил!..
Пошли пешком.
Андрей не мог выговорить ни слова. Но когда все отвернулись от него и медленно, как на похоронах, пошли вниз, ему стало нестерпимо страшно.
— Ну я, я! — истошным голосом завопил он. — И про шайбы врал. И машину проткнул! Я! Я!.. Что же мне теперь — вешаться?!
Затишье
За ночь ребята поостыли и на следующее утро встретили Андрея хоть и не очень приветливо, но достаточно вежливо. Гриша сказал ему, что совет отряда по-прежнему считает его руководителем физкультурного сектора. В школе готовились к турниру хоккейных команд, и Гриша, сжав кулак, потребовал:
— Тут уж — кровь из носа, а чтоб первое место — за нашим классом. Понял?
После всего пережитого Андрей чувствовал такой прилив сил, что готов был вывести свою команду даже против канадских профессионалов.
— Да я… я теперь, знаешь… — торопливо, волнуясь и радуясь, ответил он. — Утром — разминка! Вечером — тренировка! Дружина у меня железной будет!
— Давай, давай! — благодушно произнес Гриша. — Мы на тебя надеемся.
— Вот увидишь! — заверил его Андрей с той бодростью, какая бывает у выздоравливающих.
У всех других такой бодрости не было. Наоборот, какое-то безразличие овладело классом. И хотя Гриша в тот день развил бурную деятельность, состояние сонного затишья не проходило. Что только он не предпринимал! Даже подошел к Чернову и спросил, как идет сбор макулатуры.
— Идет… без твоих напоминаний, — проворчал Борис.
Еще день назад Гриша отчитал бы его за грубый ответ, а сегодня не решился и переключился на Машу: поинтересовался, кто завтра будет дежурить по классу. И с братьями Арбузовыми Гриша попробовал заговорить, но, не встретив поддержки, вернулся к своей парте и предложил Марине сходить всем отрядом в кино.
— А что идет? — спросила она, думая о чем-то другом.
— Узнаю на следующей перемене, — обещал Гриша и после урока побежал в пионерскую комнату, чтобы посмотреть в газете репертуар кинотеатров.
Старшеклассники из совета дружины оформляли сводку хода соревнования по сбору макулатуры. Гриша взглянул на большой лист, расстеленный на длинном столе в пионерской комнате, и победно улыбнулся. Отряд 6-го «А» класса стоял в списке первым. Сработала придуманная Гришей система. Другие классы устраивали авралы. В один день обходили дома, магазины, склады, а потом на неделю, на месяц забывали об этом, и только настойчивые напоминания пионервожатых заставляли проводить очередной аврал. А у Гриши бумага накапливалась постоянно. Звеньевые — от своих пионеров, Борис Чернов — из ящиков каждый день получали по весомой стопке газет и журналов. И вот она — кругленькая цифра, которая вывела отряд на первое место. На втором был 8-й «Б», но восьмиклассники собрали макулатуры почти в два раза меньше.
— Слушай! — сказал Грише один из членов совета дружины. — Мы тут думали назвать твой отряд правофланговым, но Виктор Петрович… не очень поддерживает… Что там у вас за буза была?
— Никакой бузы! — возмутился Гриша.
— Никакой, только шишку кому-то набили?
Гриша знал, что лучшая защита — нападение.
— А кто видел хоккеистов без шишек?.. У нас такая команда — клюшки, как спички, ломаются!..
— А с машиной что? — спросил кто-то. — Говорят, твои орлы стекла побили и колесо стащили.
— Говорят! — усмехнулся Гриша. — Мало ли кто что говорит! Машина — моего отца. Уж я-то лучше других знаю! Ничего особенного. Стекло по дороге в скат врезалось. Отец не заметил. После обеда сел в машину. Колесо — трах — и спустило. Вот и пошла болтовня всякая. Проткнули! Порезали! А оно, может, само спустило…
Грише поверили. Он еще раз взглянул на сводку, в которой его отряд занимал почетное место, и, вернувшись в класс, торжественно объявил:
— Новость! Хорошая новость!.. Считайте, что мы с вами вырастили березовую рощу! — Он помолчал. — Не дошло!.. Так уж и быть — поясню! Мы вышли на первое место по сбору макулатуры!
Аплодисменты были, но довольно жидкие.
— Чего скисли? — задорно крикнул он, стараясь развеселить ребят. — По этому случаю объявляю культпоход в кино! Идет «Точка, точка, запятая»… Вышла рожица кривая!.. Билетами обеспечит Марина… Кто пойдет — руки!
Поднялось рук пять, не больше, но и они быстро опустились, потому что остальные пионеры не хотели идти в кино. Сколько ни бился Гриша, как ни уговаривал их — не было у ребят желания коллективно смотреть фильм. У каждого нашлись неотложные дела.
Встретив упорное сопротивление, скис и Гриша. Он еще продолжал убеждать одноклассников, расхваливал картину, но сам слышал фальшивинку в своем голосе. Вместе со звонком он вернулся к своей парте, и, в ответ на сочувственный взгляд Марины, растерянно произнес:
— Не хотят… Ты-то хоть пойдешь… со мной?
— Сходим, — согласилась Марина.
После уроков они вдвоем пошли через парк к кинотеатру.
Меж деревьев бегали малыши из детского садика. Глазастый Витька заметил Марину и Гришу, и оба брата подбежали к ним.
— Уроки кончились? — спросил Витька.
Гриша не был расположен к болтовне с Машиными братьями.
— Кончились, — неприветливо ответил он.
— Маша домой пошла?
— Куда же ей еще деваться?
— А Борис? — приставал Витька.
— Вам-то какое до него дело?
Грубый тон озадачил малышей.
— Он хороший! — произнес Валерка.
— Очень! — отрубил Гриша.
Когда они отошли от Машиных братьев, Марина сказала:
— Не надо так с ними… Зачем?
— Сам не знаю! — признался Гриша. — День какой-то сумасшедший… Делаешь-делаешь, бегаешь-бегаешь, а на тебя же и дуются!.. Ну что я им — всем нашим — плохого сделал, скажи?.. Даже в кино не пошли!
— Не всегда в кино хочется, — ответила Марина. — Мне тоже не очень… Давай лучше посидим здесь.
Гриша смахнул снег со скамейки. Они сели и долго молчали.
— Как тихо! — сказала Марина. — Так, наверно, в лесу, когда заблудишься. И в классе у нас такая тишина бывает… Ты заметил?
— Сравнила!
— Очень похоже. Шли, шли — все правильно, а пришли не туда, и никто не знает, в какую сторону нужно. Вот и притихли. Тишина… И страшно немного… Как в болото уткнулись!.. Упадешь — не больно, мягко, но и не вылезешь.
— А я-то при чем? — воскликнул Гриша. — Ведь на меня дуются! Близнецы шипят! Чернов так бы и проглотил! Андрей — и тот напакостил! За что? Я их в болото завел, что ли? Ты скажи! Скажи, виноват я или нет?
Марина ласково и печально взглянула на него.
— Никакой твоей вины не вижу! Я бы сказала… Знаю, что не любишь Чернова, Арбузовых. Но всех любить никто не может… Не в этом беда!.. А больше не знаю, что и сказать… Я бы так хотела тебе помочь!
Не только Гриша с Мариной обсуждали в тот вечер отрядные дела. Братья Арбузовы давно собирались побывать дома у Чернова и наконец заглянули к нему. Борис проиграл им кассету с записью гитарной музыки, потом предложил:
— Хотите, сам пошаркаю на гитаре?
И «пошаркал». Играл он блестяще.
Некрасивое грубоватое лицо Бориса, перечеркнутое шрамом, веки и ресницы, которые виделись через сильные очки утолщенными, тяжелыми, — все это преображалось, когда он играл. За внешней грубоватостью угадывались и воля, и ранимость, и уменье чутко воспринимать чужую боль.
— Хорошо! — сказал Мика.
— Хорошо! — подтвердил Ника. — Хоть и минор полный.
Братья понимали, почему у Бориса такое настроение.
— А ты не очень! — сочувственно произнес Мика. — Плюй!
Борис пожал плечами.
— Да я не очень.
— Это ты не заливай! — возразил Ника. — Видим.
— Знаем! — поддержал брата Мика. — Но… перемелется.
— Гриша с Андреем сами съедят друг друга, — добавил Ника. — А мы целы останемся.
Где-то скрипнула дверь. Послышалось легкое потрескивание — на кухне что-то жарилось. В комнату Бориса заглянула бабушка.
— Небось проголодались? Не угостить ли блинками?
Братья Арбузовы еще не были знакомы с ней, но от нее веяло такой доброй домовитостью и радушием, что они заулыбались, словно давно и близко знали ее.
— Не откажемся, — сказал Борис.
— А я вот возьму и не дам! — неожиданно пригрозила старушка. — Блины не каждый день пекутся — не вам одним есть!.. Ишь какие! Им — дай, а про друзей забыли? Беги-ка, Боря, за Машей! Всех их зови… У меня и медок, и сметана, да и варенье найдется… На всякий вкус — свой закус!
Она зашлепала обратно — на кухню, к блинам, а Борис нерешительно поверх очков взглянул на братьев.
— Да зови! — разрешил Мика. — Засмущался!
Ника кивнул головой.
— Агеева — не Астахова… Не помешает!..
И Борис сходил за Агеевыми.
Встретив гостей, бабушка увела Машину маму на кухню, а Борис, указав на дверь своей комнаты, пропустил Машу вперед. Сам он идти не мог. Он в этот момент был паровозом. Витька и Валерка уцепились за него сзади и, превратившись в вагоны, требовали, чтобы он загудел перед отправкой.
Маша не знала, что у Бориса сидят братья Арбузовы. Она остановилась на пороге.
— Ой! Вас много! — вырвалось у нее.
«Вагоны» обогнали неповоротливый «паровоз» и с двух сторон выглянули из-за Маши.
— Ничего не много! — разочарованно изрек Витька. — Всего два! И то, как один!
Валерка тоже заметил удивительное сходство Арбузовых и подумал, что Витькино замечание может обидеть их. На всякий случай он отпустил брату традиционный подзатыльник и назидательно сказал:
— Учись считать — два!