СИДИМ НА БРЕВНАХ
Мы сидели на бревнах за Мишкиным сараем, и Колька сказал:
— А у Витьки вчера кобеля сперли… Должно быть, шпионы! Витька чуть с ума не сошел. Еще бы! Хороший кобель был… умный, огурцы ел.
Мы посмотрели на него и ничего не ответили, но задумались. Второй день мы сидели на бревнах и думали, чем нам заняться.
Шел июль, были каникулы, почти все наши ребята разъехались: в Крым, в деревню, в пионерский лагерь. Нас осталось трое: Колька, Мишка и я. Витька в счет не шел, он был еще маленький, дошкольник. А Зинку мы в компанию не принимали, уж очень она командует, чуть что: «Я — Чапаев! Я — Чапаев!» — а какой из нее Чапаев, когда она девчонка.
Мы жили в старом четырехэтажном доме. Рядом стоял такой же дом, и они были похожи друг на друга, как близнецы. Двор был общий, но его с незапамятных времен перегородили унылым зеленым забором.
— Это чтобы жильцы не путались, — говорил управдом. — Так оно спокойнее.
Забор был пограничной линией. По ту сторону начинались владения Васьки по прозвищу Кардинал Ришелье и его многочисленной компании. Они нам не давали проходу, да и мы им тоже. Вражда велась с незапамятных времен. Она к нам перешла по наследству. Старики говорят, что все началось с разбитого носа Петьки Малыгина, который нынче на пенсии. Тогда, мол, забор и поставили.
Половину нашего двора занимали сараи. В них ничего не хранилось, кроме ненужного хлама, но все они были заперты на громадные замки.
Для нас наступили тяжелые времена. Дело в том, что наши вечные враги из 76-го дома почти все остались в городе. Наверное, нам назло. Они захватили всю улицу и катались на Сережкином велосипеде. Сережка жил в нашем доме, но, когда ребята разъехались, стал подлизываться к соседям После этого мы прозвали его Чомбе. Когда Кардинал появлялся на улице в сопровождении своего верного телохранителя Сашки Лопуха, Чомбе подкатывал к нему и говорил:
— Ваше преосвященство, карета подана!
Васька садился на велосипед и гонял без рук.
В руках он обычно держал «Пионерку» и читал ее вслух Сашке и Чомбе, которые бегали за ним следом.
Ваську даже управдом боялся. Как-то управдом купил шесть кур и петуха. Они с неделю нахально разгуливали за сараями в наших владениях и даже забегали на соседний двор.
Васька предъявил нам ультиматум: если мы за двадцать четыре часа не ликвидируем курей, то он за своего брата матроса не ручается. Про петуха Васька ничего не сказал.
Мы ему ответили, что нам на это наплевать — куры не наши, а управдома, пусть с ним и разговаривает. И Васька поговорил. Закатил такой скандал! Он обозвал управдома «мелкой буржуазией» и пообещал, что это дело так не оставит. И ушел. Вернулся он с милиционером, и живность пришлось ликвидировать. После этого управдом стал нашим союзником и, что бы ни случилось, ругал соседей. Даже когда мы случайно завалили в нашем дворе дореволюционную беседку с вензелями, он заявил игрокам «в козла», которых мы оставили без убежища:
— Несомненно, Васькиных рук дело. Все они там в семьдесят шестом известные хулиганы и головорезы!
— Конечно, Кардинал, — поддакивали мы ему. — Кому же еще?
— Какой там кардинал?! — шумел управдом. — Ва-а-ська!
Напрасно мы объясняли ему, что Васька похож на Ришелье из трофейного кинофильма «Под кардинальской мантией», управдом твердо стоял на своем:
— Не знаю как кардинал, а Васька тут при чем, и без милиции дело не обойдется.
В последнее время нашим врагам крупно везло. Месяц назад возвратился с флота Васькин брат — матрос. Кардинал нарисовал красной тушью якорь на руке, а всем говорил, что выколол. В этот же самый день из их дома выехала бездетная тетка Марья и въехала женщина с двумя мальчишками-близнеца-ми. Они сразу же себя проявили. Когда к ним на балкон залетел наш мяч, они, хотя и были с нами незнакомы, продырявили его в трех местах и бросили обратно. Теперь у Кардинала стало три телохранителя: Сашка Лопух и братья башибузуки, как прозвал новичков управдом, увидев наш израненный мяч. А вечером того же дня Кардинал Ришелье выменял у Чомбе за шесть подков и подшипник одноглазый противогаз, и Васькина армия получила три дальнобойные рогатки. У нас же была только одна, вторую увез Митька в Крым охотиться на медуз.
Положение было отчаянное. Мы решили с соседями не связываться и заняться чем-нибудь полезным. Да и наши мамаши категорически заявили, что нечего домой шишки носить. И вот мы уже второй день сидим на бревнах и придумываем полезное занятие.
Когда Колька сказал о пропаже Витькиного кобеля, мы задумались. А Колька бубнил:
— Витька на толку-у-чку собирается, там сколько кобелей продают — ужас! И все ворованные.
— Поможем Витьке кобеля разыскать, — оживился Мишка. — И будем владеть им по очереди. Сегодня твой, завтра мой…
— А мой? — возмутился Колька.
Мы заспорили, начали делить дни недели, но тут пришел Витька со своим кобелем. Оказывается, Марсика никто не воровал, просто он был в отлучке, и Витька нашел его на соседней улице.
— Ты нам все дело испортил, — вскипел Колька.
— Подумаешь, кобель, — протянул Мишка. — Лапу дает, а она всегда грязная.
— У меня тоже кобель был, — вмешался я. — Только его по-настоящему украли, это когда я еще не здесь жил.
Витька обиделся и заплакал. Мы смутились, и Колька стал его успокаивать.
— Ну ладно, может, еще и украдут…
Витька повеселел и уселся рядом с нами.
— Эх, что бы такое придумать, — ныл Колька.
— Вот если б пожар случился, — сказал я, — на соседнем дворе. В «Пионерке» случай описывали, как один четвероклассник самостоятельно пожар потушил и ему медаль за это дали…
— Сейчас пожары редкость, — вздохнул Мишка. — Потому и в газетах пишут.
— Давайте футбольную команду организуем, а кобеля вратарем, — предложил Колька.
— А что! — согласился я. — Вот в Америке обезьяна на воротах стояла. Совершенно свободно. Сухой вратарь!
Мишка слез с бревен.
— Может, попробуем?
С мячом мы никогда не расставались, хоть он и был латаный-перелатанный. Но тут заныл Витька:
— А что мама скажет…
Мы пообещали его сделать центром нападения, и о маме он больше не упоминал. Я отмерил одиннадцать шагов, поставил два кирпича. А между ними Колька вбил кол, к которому мы привязали Марсика.
Мишка гордо похлопал себя по правой ноге.
— Смертельно!
— Может, не надо, — захныкал Витька.
— Да ладно, я левой.
Кобель растопырил лапы и внимательно смотрел на нас.
— Все понимает! — восхищенно сказал Колька.
Мишка разбежался и ударил левой ногой по мячу. Кобель испуганно прыгнул, мяч стукнул его по голове и откатился в сторону.
— Держи-и-ит! — заорал Колька. — А ты боялся. — И он похлопал Витьку по плечу.
Кобель метался от штанги к штанге и лаял. Маневрировал.
— Теперь с правой, — сказал Мишка. — В девяточку.
Мишка начал разбег с другого конца двора, от самого дома. Когда он, задыхаясь, подбежал к мячу, кобель прижался к земле и заскулил.
— Сейчас возьмет, — предсказал Колька.
Второго мяча кобель не взял. Мяч ракетой пролетел над Марсиком, и в соседнем доме уныло зазвенело стекло. Кобель взвыл и со страшной скоростью помчался через двор, мы — за ним. Он выбежал на улицу, пронесся между передними и задними колесами идущего грузовика и скрылся в сквере. Колька на бегу пожал Витьке руку.
— Он у тебя способный! — и почему-то добавил — Даже обидно…
Витька надулся от гордости.
— Ты его еще плохо зна-аешь…
Кобель исчез, теперь надо было исчезнуть и нам. Мы завернули за угол и чуть было не сбили с ног какую-то женщину.
— Невоспитанные! — закричала она.
Нам некогда было с нею спорить. Мы бежали к реке, которая была в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Там в укромном месте находился разрушенный блиндаж, о котором никто не знал, даже Кардинал Ришелье. Мы всегда отсиживались в нем, ожидая, когда улягутся страсти во дворе.
В блиндаже было прохладно и сыро.
— Ишь — невоспитанные… — проворчал, отдышавшись, Мишка. — Тоже мне!
И тут меня осенило.
— Знаете, с завтрашнего дня давайте станем вежливыми? Все удивятся, начнут завидовать. И вообще нам будут все прощать.
— Трудно… А? — испугался Мишка.
Но Колька уже загорелся и закричал:
— Ничего, вытерпим!
— А с врагами будем вежливы сквозь зубы, вот так. — И я процедил: — С-спасибо!
Только Витька ничего не сказал. Он вздыхал о своем кобеле.
К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ВЕЖЛИВОСТЬ
Вечером папа не стал смотреть телевизор, а занялся моим воспитанием. Он посадил меня на вертящийся стул от пианино посредине комнаты и стал расхаживать вокруг.
— Ты уже взрослый… Перешел в пятый класс!
Это было его обычное вступление.
— А думал ли ты о том, — говорил он, — что все начинается с малого?! Сегодня ты разобьешь форточку… завтра — окно… послезавтра — витрину в гастрономе. А что дальше??? Начнешь курить…
Он вынул папиросу и закурил.
— Начнешь пить и будешь воровать… — он замолчал, подыскивая слово, и неожиданно сказал: — телевизионные антенны.
Когда он дошел до антенн, я затосковал. Дело в том, что месяц назад у нас унесли с крыши антенну с двадцатиметровым специальным шнуром, который нигде не купишь, и с тех пор мы перешли на комнатную. Это событие глубоко потрясло отца, тем более, что шнур, как он говорил, ему достали через третьи руки, да и то с трудом. Об антенне он мог говорить часами.
Меня спас приход матери. Она долго рассуждать не любила.
— Мяча ты больше не увидишь, — сказала она. — А если я узнаю, что опять играешь, мы поговорим иначе.
Над этим пришлось задуматься…
Когда я ложился спать, то вспомнил, что новый день начинается с двенадцати ночи. Чем бы таким вежливым ознаменовать начало этого торжественного дня? И я решил пожелать родителям спокойной ночи.
В одиннадцать часов они заснули. Я тоже хотел спать, но крепился. Через каждые десять минут бегал на кухню и подставлял голову под кран, чтобы освежиться. Когда стрелки показали пять минут первого, я на цыпочках подошел к двери спальной и прислушался. Из-за двери доносилось что-то отдаленно напоминающее рычание. Это храпел папа. Мама говорила, что он всегда храпит, когда спит на спине. Я осторожно открыл дверь и закричал:
— Спокойной ночи, папочка! Спокойной ночи, мамочка!
Ой, что потом началось!.. Я убежал и заперся в ванной комнате. Папа долго убеждал меня выйти. Но я не поддавался ни на какие уговоры. Папа угрюмо сказал. «Ну, мы еще увидимся с тобой завтра», — и вроде бы ушел. Но на всякий случай я не выходил. Постелил в ванне два полотенца, чтобы не было жестко, положил под голову мочалку — так и заснул.
Я проснулся от стука в дверь. По шуму в комнате я догадался, что родители проспали и опаздывают на работу.
— Так ты все-таки выйдешь? — спросил папа.
— Нет, благодарю вас, — вежливо ответил я.
— Пойдем, пойдем, — суетилась мама. — Завтрак на столе. — Это уже относилось ко мне.
— Большое спасибо, мамочка… До свидания, папочка, — робко сказал я.
Папа даже замычал от злости и хлопнул дверью. Я выждал еще некоторое время и вышел. Никого! Хорошо еще, что моя старшая сестра Клава уехала на все лето пионервожатой в лагерь, а то бы все не обошлось так гладко. Она студентка пединститута и даже была в нашей школе на практике, а способностей учителя у нее совсем нет. Чуть что — сразу дерет меня за уши, и никаких разговоров.
Я позавтракал, хотя у меня и не было аппетита, и все думал, почему это у меня так получается: что ни сделаю — все не то. Кольке и Мишке, наверное, уже за вежливость дали на мороженое, а я всю ночь в ванне пролежал, и где же тут справедливость.
Я захлопнул дверь и побежал по лестнице. Встретил нашу соседку и остановился.
— Здравствуйте, Наталья Ивановна. Как вы поживаете? Как ваше здоровье, как ваш ревматизм — ничего себе? У меня сегодня тоже всю ночь кости ныли, должно быть к непогоде…
А она как зашумит:
— Ты что, издеваешься надо мной!
Я так и скатился по лестнице. И что это с ними? Раз в жизни решил стать вежливым, а тут — на тебе, каждый огрызается, ну и жизнь!
Ребята, как всегда, сидели на бревнах.
— Здравствуйте, мальчики!
Они насупились и промолчали. Я решил, что им здорово влетело за вчерашнее окно.
— Ну как? — подмигнул я Кольке.
— A-а… Хотели выдрать, а потом отложили на завтра, то есть на сегодня. Силы копили, что ли? А утром забыли, я так и думал.
— А у тебя что? — спросил я у Мишки.
— Ничего, мне велели с вами не водиться.
— Это почему же? — вскипел я и добавил — Скажи, пожалуйста.
— А я ведь на вас все сваливаю.
— Это нечестно! — взвился Колька.
— А вы на меня сваливайте. Кто вам мешает?! И все шито-крыто.
— Эх ты, — сказал я. — Конечно, здорово придумано, но как-то нехорошо. А вы были вежливыми сегодня?
— Я за-а-был, — протянул Колька.
— И я, — вздохнул Мишка.
— Как же так! Мы договаривались!
— Ну ладно, постараемся, — пообещал Колька и чихнул.
— Будьте здоровы! — сказали мы с Мишкой в один голос.
Колька даже оторопел и почему-то ответил:
— Очень рад!
— Ну, и дурак же ты приличный, — захохотал Мишка.
Колька обиделся на слово «приличный» и заорал:
— Сам ты приличный!
— Надо говорить «спасибо», — ввязался я.
— А вы сначала предупреждайте, а то как рявкнули, я даже растерялся, — надулся Колька и вдруг оживился. — Слышали новость, у Витьки кобеля сперли. Должно быть, шпио…
Он посмотрел на нас и осекся.
— А я что — я ничего. Пропал! Витька опять на толкучку собирается. Там кобелей ворованных знаешь сколько!
Тут появился Витька. Он ел хлеб с вареньем и размазывал слезы по щекам.
— Приятного аппетита, — рявкнули мы хором, даже не сговариваясь.
— Че-го? — удивился Витька, подавился от неожиданности и закашлялся.
Минут пять мы хлопали его по спине. Говорят, это помогает, особенно Мишка старался. Колька вынул из Витькиных рук бутерброд и машинально съел.
— Ну и жрать же ты здоров, — сказал он Витьке. — Почти одно варенье.
— А у меня кобель пропал, — заныл Витька, когда к нему вернулся дар речи. Он жалобно посмотрел на нас и стал со свистом облизывать пальцы по очереди.
— Эх ты, растяпа! — возмутился Колька. — Я бы такого кобеля из дому не выпускал и кормил бы одними котлетами.
— Вам хорошо-о, — всхлипывал Витька. — А я хоть пропадай!
Пришлось отправиться на поиски. Колька шел и все время бубнил:
— Только с договором, найдем — чур на всех.
У ворот нам встретился управдом.
— Здравствуйте, — оживился Мишка. — Как ваше здоровье?
— Здравствуйте, — бодро ответил управдом. — Ничего!
— Здравствуйте, — сказал Колька. — Как вам спалось?
Управдом подозрительно покосился на него, подумал и загадочно процедил:
— При-вет.
— Здравствуйте, — неуверенно проговорил я и неожиданно для себя выпалил: — Как здоровье жены?
Управдом ничего не ответил и грозно наморщил лоб.
— А у меня Марсик пропал, — пропищал Витька. — Вы не видели Марсика?
— Какого такого Марсика? — взъярился управдом. — И вообще чего вы ко мне привязались? «Как ваше здоровье, как вам спалось, как жена поживает»! Вы еще про деда спросите… Что у меня дел нету, что ли! Все с намеками. Стекла бьете, а мне за вас отвечать!