Затем он проскользнул в оранжерею, тихо, без стука опустил панель на место. И словно отгородил себя от друзей, с которыми спокойно и не одиноко.
Костик долго стоял на верхней ступени, не включая фонарик, прислушиваясь. И вначале ничего не слышал.
Но вскоре слух его от напряжения обострился, и Костику показалось, что откуда-то из угла доносится ровное, спокойное дыхание спящего человека.
Осторожно нащупывая ногой ступени, Костик спустился в оранжерею и пошел, ступая плавно и бесшумно, на этот мирный пока звук.
Иногда, на какой-то миг, дыхание спящего прерывалось, и Костик застывал на месте с поднятой ногой. Потом снова ставил ее в мягкий ковер вековой пыли.
Тьма была беспросветная. Казалось даже, ее можно разгребать ладонями. Без особой, правда, пользы.
А дыхание спящего раздавалось все ближе и ближе... И Костик решился – включил на мгновение фонарик. Спящего он этим слабым и коротким пучком света не разбудит, а все, что надо, увидит.
Черновцов спал на полу, у самой стенки. И действительно, голова его покоилась на обычном пластиковом пакете с ручками из витого шнура. Рядом лежала и сабля, холодно блеснувшая лезвием в ответ лучу фонарика.
«Сейчас я сделаю так, – медленно, проверяя самого себя, думал Костик, – протяну руку, нащупаю ручки пакета и дерну к себе. Панель на место и кресло к стенке. Черта с два он нас возьмет».
Костик протянул руку, нащупал ручки пакета... И тут же вскрикнул от неожиданности и боли – рука его оказалась, как в тисках, в чужой, сильной и безжалостной руке.
– Выследил, щенок? – прошипело в темноте. – Тебе же хуже. – И по звуку Костик с ужасом понял, что бандит шарит в пыли, нащупывая саблю.
Костик выпустил фонарик, выхватил из-за пояса пистолет и ахнул в темноту рукояткой. И попал удачно.
– Ой! – по-детски вскрикнул Черновцов и разжал свои клещи.
Костик отскочил назад и едва не упал, за что-то зацепившись.
– Ну, сопляк! – взревел уже не по-детски Черновцов, и Костик услышал, как где-то совсем рядом свистнул во тьме клинок.
Мальчик бесшумно сделал еще шаг назад, совершенно забыв про пистолет, который он так и сжимал за ствол.
– Да я ж тебя достану! – ревел Черновцов. Внезапно свист его сабли резко прервался ударом. Бандит что-то зацепил своим оружием и пошел крушить направо и налево.
Свист клинка, грохот, звон!
Костик тихо отступал к лестнице, как он думал, совершенно потеряв ориентировку. Эти жмурки нравились ему все меньше и меньше. Несколько раз сабля свистела совсем рядом, Костик даже чувствовал лицом движение разрезаемого клинком воздуха.
И решился он на хитрость: ахнул и притворно застонал.
– Ага! – взвизгнул в восторге Черновцов, прекратил свою рубку и чиркнул зажигалкой. И словно от этого движения в оранжерее вспыхнул свет.
Черновцов стоял в проходе с зажигалкой в одной руке – саблей в другой. Костик находился в двух шагах от него, держа, как молоток, бесполезный пистолет. Оба они смотрели на вход в подвал, где в распахнутых дверях возник Саша. Ни в каком-нибудь старинном костюме, а в джинсах и ветровке. Левая рука на выключателе, в правой – длинная красивая шпага.
Несмотря на джинсы, Костику показалось, что на помощь ему вовремя явился бесстрашный мушкетер.
– Не убивай его, отрок, – усмехнулся Саша. – Оставь эту гадину мне!
– Ну ты! – взвыл Черновцов и, занеся саблю, как топор, двумя руками над головой, ринулся на противника.
Саша сделал едва заметное встречное движение, и страшный удар, которым можно было бы свалить медведя, скользнул в сторону, отраженный умелым звонким клинком.
– Еще попробуешь? – спокойно спросил «мушкетер».
– Зарублю!
И зазвенели клинки в подземелье, засверкала холодная сталь. Звериная сила и злоба столкнулись в жестоком бою с ловкостью и умением. Черновцов колол, рубил наотмашь, беспорядочно сыпал удары, а Саша неуловимо отражал их, отбрасывал в стороны, оставаясь неуязвимым.
И более того, как заметил Костик, Саша вел какую-то тонкую партию. Он, легко парируя удары сабли, успевал с усмешкой сказать Черновцову что-то обидное, несколько раз плашмя – звонко и сильно – ударил его по мягкому месту. Впечатление было такое, будто он умело и настойчиво зачем-то накалял противника до бешенства.
И это ему удалось. Черновцов отступил на несколько шагов, как для разбега, выставил вперед саблю и с ревом бросился на Сашу.
Тот сделал полуоборот, как матадор на арене, легко встретил опасный клинок своей быстрой шпагой и направил его в дверь.
Раз! И сабля, вонзившись в дерево, с треском ломается, а Черновцов, не в силах удержать свой мощный напор, по инерции летит вперед и ударяется лбом в притолоку. Ноги его подкашиваются, и он мешком опускается на пол.
– Опять головку зашиб, – покачал Саша головой. – Вот невезучий.
– Всем стоять! – раздался в дверях голос. – Руки на голову!
– Явление третье, – проворчал Саша. – Те же и участковый инспектор.
– Надрать вам уши? – осведомился, входя, Ратников.
– Это не так просто. Один уже попробовал, – Саша кивнул на лежащего в пыли веков Черновцова.
– Что с ним? – Ратников наклонился, взял за руку, попробовал пульс. – Живой.
– Головкой ударился. Разбежался – дверь пробовал открыть. А она в другую сторону открывается.
– Шутники! – Ратников снял с пояса наручники и защелкнул их на Черновцове.
Тот начал приходить в себя и что-то пробормотал.
– Что ты сказал? – спросил участковый.
– Ну ты!
– Мудрец, – восхищенно покрутил головой Саша и опустил шпагу в ножны. – Сколько слов знает! И каких!
Костик взял пакет и заглянул в него. Так и есть: рукописи, а на дне завернутые в тряпочку драгоценности.
Перед домом засигналила машина.
– Вставайте, граф, – Ратников тронул Черновцова за плечо. – Вас ждут великие дела. Лет на восемь.
Глава XVII
Ну их, эти привидения!
«Оперотряд» Кольки Челюкана в полном составе собрался в комнате Оболенского. Еще были гости – Саша и Оля.
– Протокол будете вести? – съехидничал Саша. – Тогда уж занесите в него и тот случай, когда вы драпали от рыцаря.
– Мы не от тебя драпали, – возмутился Миха, – а Черновцова догоняли. А ты зато гремел здорово. По всем углам раскатился.
– И сундук мы нашли, – скромно добавил Вовчик. – И тайный ход.
– И могилу Оболенского, – сказал Костик. – Мы с Михой просмотрели в кладбищенской конторе старые книги, где всех покойников записывали...
– Да ну! – обрадовался Саша. – И что?
– Есть там одна запись... Вот я выписал. – И Костик прочитал: «А что в том углу, за усыпальницей купца Леонтьева, то в ней неизвестный, о чем на том месте камень положен». И дата совпадает день в день с исчезновением Оболенского.
– Ай молодцы, отроки! Пошли, навестим могилку несчастного князя. Чего здесь сидеть?
А действительно, чего здесь сидеть? Тайна князя разгадана. Клад найден. Преступники задержаны...
В дальнем углу кладбища, у разрушенной ограды, за «навороченным» памятником купцу Леонтьеву, среди кустов и бурьяна остановились у простого замшелого камня, глубоко ушедшего в землю.
Словно нарочно заморосил дождик.
Тут и участковый подоспел.
Постояли, помолчали, подумали – наверное, каждый о своем.
Саша и Оля – о том, что теперь не только можно развернуть экспозицию, посвященную декабристу гусару Оболенскому, но и привести его могилу в порядок, поставить на ней соответствующий его жизни и смерти памятник.
Костик – о том, как сложна жизнь, как неистребимо зло, как важно вовремя стать у него на пути со шпагой в руке.
Колька – о том... Пожалуй, о том же, о чем и Костик. Только более конкретно и практично. Теперь он твердо знал, какой профессии посвятит свою жизнь.
Миха думал о том, что «ну их, эти привидения». Куда вольготнее и спокойней в лесу, на речке. Однозначно.
О чем думал Васька-Кролик, сказать трудно. Его сейчас здесь не было. Он, наверное, мурлыкает среди своих зверюшек. И ждет, когда его позовут друзья, если им понадобится помощь.
Вовчик... Вовчик загрустил. В отличие от Михи, он вовсе не был рад тому, что вся история с бандитами и привидениями, с шагающими по ночным залам музея рыцарями и плавающими в окнах огоньками так быстро закончилась. Стало скучно. Нечего бояться и не с чем бороться. Так нельзя, братцы. Я так долго не выдержу...
Галка, похоже, ни о чем таком не думала. Она молча положила на камень букетик цветов и вздохнула.
А милиционер Ратников думал о том, какие хорошие у них в селе ребята. Отважные, дружные. Неравнодушные. Не бросят друга и не простят врагу. И еще он думал: сказать или не сказать Костику, что его записку в планшетке он обнаружил только сегодня? И что самоуверенному следователю ребята утерли нос, а начальство намылило шею?
Оля и Саша пошли проводить ребят на пристань. Когда лодка отошла от причала и в две пары весел ходко пошла по реке, они долго смотрели и махали ей вслед, а потом вернулись в музей. К своим делам.
– Чучела свои пошли наряжать, – сказал Миха, ворочая веслом. И против воли в его тоне чуть заметно проскочила маленькая нотка зависти. Как он ни отмахивался от «привидений», но к музею, к очарованию старины в его стенах привык. И сейчас он чувствовал, что ему чего-то не хватает и долго будет не хватать. Объяснить это он пока не мог и потому закончил фразу коротко и ясно: – Однозначно.
– Все? – спросил Колька.
Миха кивнул. Помолчал и мечтательно добавил:
– Сейчас домой придем, предкам покажемся и – на острова. Я вам такую уху организую!..
Дождик кончился. Из-за последнего облака выскочило солнце и заблестело в воде, в каплях дождя на листьях деревьев, что толпились по берегам.
На душе у всех было легко и немного грустно, как после хорошо сделанной работы, с которой жаль расставаться.
– А Васька пирогов принесет, – с надеждой сказал Вовчик. – А Миха их сожрет, автоматически. Это уж однозначно, – прибавил он и вовремя пригнул голову.