Не первый раз Колька плыл по реке. Но тогда он отправлялся в путь в долбленом ботнике, гребя коротким кормовичком. За работой он, оказывается, многое пропускал. А теперь невольно замечал, что и река и берега все время менялись. Временами из лесу налетал легкий ветер. Деревья, росшие вдоль берега, сразу оживали, взмахивали длинными ветвями. Листья заводили свой неумолчный разговор. Первыми начинали шептаться густая ольха и вечно трепещущие осины. Проходило несколько минут, к ним присоединялись березы. Сосны, вздымая вверх свои красноватые стволы, прислушивались и не вмешивались. Хмуро молчали и дубы. Только сильные порывы ветра способны были расшевелить их тяжелые листья. Но когда великаны дубы вступали в разговор, то требовали к себе уважения и внимания.
Сразу же после налета ветра по реке пробегала рябь, блестя, как рыбья чешуя. Но скоро ветер стихал, и поверхность реки замирала. Она, как живое зеркало, отражала зелень леса, проплывающие облака и синеву неба.
Колька начал обдумывать свое положение. Хотя он проплыл довольно далеко по реке, кордон где-то рядом, в пяти-шести километрах, если идти напрямик через лес.
Мальчик решил пристать к берегу. Он бы так и сделал, не будь в избе посторонних людей: егеря с лохматой бородой и шофера Алешки. Что они подумают о нем? Хороший помощник отцу, если прокараулил бобра! Теперь на всю жизнь к нему пристанет кличка «Сонная тетеря»! А то придумают еще и похлеще!
Дразнят же Славку Быстрова «Шиловским паровозом»!
И надо же такому случиться: упустил бобра! Почему он не прибил доску? И надо-то было загнать один гвоздь! Что из того, что предупреждал Алешку! Виноват во всем случившемся он один. Алешка — подорожный человек: с него как с гуся вода. Сядет в машину и укатит, а Колька останется здесь, на кордоне.
Занятый этими невеселыми мыслями, Колька еще зорче вглядывался в тенистые берега, где мог спрятаться бобр.
Больше всего он жалел, что поторопился и не взял с собой Тайгу. Она бы давно нашла бобра. Да случись это зимой, Колька сам бы сумел распутать следы. Он легко находит скидки зайцев. Не обманывают его и лисицы. Но сейчас следов нет. А Тайга бы ему помогла. Не было еще случая, чтобы она не находила зверя. Хорошо, если лайка сообразит бежать через лес, а то вдруг отправилась за ним по берегу! Будет мотаться по всем кривулям. Если бы можно было выпрямить берег реки!
— Тайга! Тайга! — Колька засунул в рот два пальца и громко засвистел.
Свист прокатился по реке. Но лес, мимо которого плыла салка, не подхватил резкого звука, а, наоборот, заглушил его, как вата.
— Так это Прорва? — удивленно сказал Колька, всматриваясь в глухой, мертвый лес.
Несколько лет назад на лес напали гусеницы непарного шелкопряда. Деревья остались без листьев и высохли, как после пожара. Хорошо, что самолеты распылили яд и скоро уничтожили гусениц, а то быть бы большой беде.
Теперь в черном, глухом лесу не было слышно звонких птичьих голосов, а только изредка затевали перестук большие дятлы желны.
Молчаливый, мрачный лес не давал прохлады. Нагретый жарким солнцем, он отдавал тепло, как большая раскаленная печь. Кольке даже у воды было жарко. Комары, которые все время кружились над ним и страшно донимали, вдруг исчезли.
Колька никогда не испытывал страха в лесу, но в Прорве вдруг стало не по себе. А река все дальше и дальше тащила плот. На воде дрожало отражение черного молчаливого леса.
Мальчик внимательно осмотрел свое хозяйство. На корме салки стояло небольшое ведро. С ним он обычно ходил на рыбалку. Рядом лежало ореховое удилище. На вбитых гвоздиках была намотана леска. Поплавок старательно выстроган из толстого куска коры.
Колька очень обрадовался ведерку и удилищу. Это были его вещи. С ними он почти никогда не расставался. Жалко, что не прихватил свою одностволку-двадцатку. Но и без ружья можно прожить!
Вдруг салка заскребла по песку и остановилась. Колька перебежал на край бревен и раскачал маленький плот. Вода взмутилась. Бревна стали выбивать песок. Прошло всего несколько минут, и салка снова обрела плавучесть.
Но очень скоро плот вторично наполз на мель. Колька вбил шест между бревен, чтобы салка не отошла, и направился на берег.
Прежде всего он прошелся по волглому песку и внимательно осмотрел следы. Недавно здесь бегала трясогузка. Острые дырочки в песке показали мальчику место кормежки вальдшнепа. А следы широких лап рассказали, что на песчаную отмель выходили утки. Может быть, они грелись на солнце или чистили клювы в песке. Но сколько Колька ни смотрел, не мог обнаружить следов когтистых лап и широкого полоза от хвоста бобра.
По низкому берегу росла жесткая трава, а за лугом подымался стеной черный лес. На фоне этой черной стены удивительно свежими выглядели зеленые елочки. Колька несказанно обрадовался. Он пробежал через луг и скоро оказался перед маленькими деревцами. Он не знал, что собирается делать, но срезал веточку. Клейкая веточка и нож подсказали работу. Через несколько минут в руках у мальчика был вабик.
Кольке захотелось больше узнать о засохшем лесе, и он двинулся к деревьям. Под ногами трещали сухие сучья. Мертвые деревья были перевиты паутиной. Гнетущая, зловещая тишина застыла в лесу. Слышно было, как слетала с деревьев кора, пересыпались сухие иголки.
Колька достал вабик и осторожно подул.
— Фью, фью-ую-ую!
Но безмолвный лес сразу же похоронил звук.
— Нет рябцов! — Кольке не хотелось идти дальше, слышать треск сучков. Смутный страх овладел им. Он представил, как должно быть жутко новому человеку в этом мертвом лесу.
На берегу мальчика встретила веселым звиньканьем синичка. Он несказанно обрадовался ей.
— Гаичка!
Зимой Колька развешивал для синичек на кустах кусочки сала, и птицы постоянно вертелись около кордона. Скоро он прикормил синичек и в школьном саду.
Славка Быстров — Шиловский паровоз — однажды увидел стайку синичек и обалдело закричал:
— Смотрите, синички за Колькой с кордона прилетели! Колька, твои?
— Мои. Откуда другие возьмутся? — Колька весело засмеялся и открыл ребятам свою тайну. Он показал, как надо прикармливать птиц.
Может быть, его встретила сейчас одна из синичек, которых он кормил на кордоне зимой?
Пожалуй, пора уже возвращаться домой. Ничего, видно, не поделаешь, придется ходить с кличкой «Сонная тетеря». Он один виноват, что прокараулил бобра.
Вдруг на реке раздался сильный удар по воде. Когда Колька подбежал к берегу, бобр вторично вынырнул на поверхность и показал светлое брюхо. Шумно отфыркнулся и снова нырнул.
Колька замер от испуга и удивления. Бобр вынырнул и медленно поплыл вниз по течению.
Мальчик осторожно оттолкнул салку и поспешил в погоню. Теперь он уже не упустит беглеца!
Глава 4. Тайга выигрывает бой
Тайга на охоте часто не понимала многих Колькиных поступков. Сейчас она тоже с осуждением посмотрела на прыгнувшего на салку мальчика. Зачем он поплыл по течению на плоту? Что это ему даст? Ведь ему без нее никогда не догнать бобра.
Собака уже успела убедиться, что новый для нее зверь хороший пловец и совсем не боится воды. С невольным страхом посмотрела она на реку. Пропала ее былая уверенность. Сейчас она бы побоялась переплыть на другую сторону, что во время охоты делала по нескольку раз в день.
Кольке надо было остаться на берегу. Рано или поздно бобр захочет вылезти из воды и оставит след. Выйдет ли он на песчаную отмель, или будет карабкаться на крутой глинистый берег, или начнет пробираться в густой осоке, Тайга все равно отыщет его. Она хорошо знала свои способности. Чутье — врожденное, наследственное. Она отлично работала поверху. Далеко прихватывала белок, на самых высоченных и густых елках. А потом, когда рыжие летуньи переходили на гон, перескакивая с одного дерева на другое, она не теряла их. Сажала. Облаивала дерево. Белку убивал сам хозяин — Василий Иванович или Колька.
Так же трудно было уходить от нее и куницам. Стоило ей прихватить след на снегу, и она его уже не теряла. А на какой обман куницы только не пускались: сделав круг по деревьям, прятались в глубокие дупла или занимали старые вороньи гнезда. Однажды рыжая куница-каменка залезла в барсучью нору. Но провести ей собаку все же не удалось!
Из всех зверей в лесу самой хитрой считалась старая выдра. Она обходила капканы, воровала рыбу из сети. Но Тайга в первую свою охоту с Василием Ивановичем сумела найти нору, и лесничий убил разбойницу.
Собака еще раз обнюхала жесткие листья аира. Острый сальный запах нечистого зверя раздражающе ударил в ноздри. Такой запах исходит обычно от грязных дворовых собак, которые сидят на цепи около будок.
Тайга не знала, сколько дней везли бобра в тесной клетке по железной дороге, а потом еще на машине по петляющему летнику до восемнадцатого кордона, но для нее зверь был грязный. Она точно знала, что он плохо за собой следил и очень редко умывался. А Тайга была чистюлей и терпеть не могла нерях.
Боль напомнила ей о рваном ухе, и собака разозлилась. Шерсть вздыбилась на загривке. Тайга бросилась в густой тальник, чтобы еще раз встретиться со своим врагом. Но пробираться сквозь густые ветки было не так просто. Встречный ветер нес на нее массу разных запахов. Тайга не торопилась, глубоко затягивала влажным носом воздух. Слабый запах заячьего следа навел лайку на недавнюю лежку. Заяц лежал ночью. К сухому валежнику пристало несколько рыжих шерстинок.
Лапы собаки зачавкали по мокрой земле. Она быстро перебежала маленькое болотце. За ним неожиданно вынырнула набитая тропа. Никуда не сбегая с нее, Тайга то падала в крепь кустов, то снова оказывалась среди высоких деревьев. Воздух стал суше. Собака убегала все дальше от реки.
Маленькая поляна белела от круглых шапок одуванчиков. В другой раз Тайга обежала бы вокруг поляны, чтобы не обсеивать одуванчики: за это ее часто ругает Колька. Но сейчас ей было дорого время, и она бежала напрямик.
На одном кусте Тайга напоролась на сетку паутины. Паутина прилипла к брови, и ее пришлось снимать лапой. По неосмотрительности Тайга присела около муравейника. Большой рыжий муравей бросился к ней. Тайге пришлось прихлопнуть его лапой. Воевать с муравьями совершенно бесполезно. На смену одному убитому бросаются сотни и тысячи. На всех не хватит лап и зубов!
Внезапно странный треск сухих перьев заставил собаку насторожиться. Черные треугольники ушей застыли Тайга вытянула голову, прислушалась и рванулась вперед.
На старом замшелом пне ястреб долбил тетерку. Тайга ударила стервятника лапой по спине. Ястреб выпустил свою жертву и, воинственно нахохлившись, приготовился защищаться. Но вторым ударом Тайга сбросила стервятника с пня. Тетерка, волоча поврежденное крыло, заковыляла в кусты.
Тайга схватила ястреба за спину и крепко сжала челюсти. Теплой кровью наполнился рот. Но ястреб не думал сдаваться. Он взмахнул маленькой головой, и загнутый клюв с силой рассек воздух. Убедившись, что ему не достать собаку, он ударил лапой. Острый коготь рванул Тайгу по щеке.
Боль была нестерпимой, и собака взвизгнула. Приоткрыла рот, и ястреб освободил крыло.
Птица подпрыгнула, но взлететь не смогла. Она широко раскинула крылья и приготовилась драться. Желтые глаза горели ненавистью.
Тайга выплюнула перья и смело бросилась вперед. Но птица подскочила и ударила ее острыми когтями. Новый удар был нанесен тяжелым клювом. Собака отскочила и закружилась вокруг птицы, яростно и остервенело лая.
Трудно сказать, знала Тайга, что ястреб близорук, или она случайно пошла на сближение, но птице было очень трудно следить за ней. Бегущая по кругу собака слилась для ястреба в мелькающий круг, который все теснее и теснее опоясывал ее.
Тайга несколько раз пробовала нападать, но ястреб стойко защищался. Вдруг собака отпрыгнула в сторону и с левой стороны бросилась на птицу. Ястреб ударился крылом о пень. Сильный удар опрокинул его. Тайга навалилась, рванула острыми клыками за шею. Полетели пестрые перья. Тайга бросила птицу и отскочила в сторону. Ястреб не подавал признаков жизни.
Очень давно, еще глупым щенком, Тайга разорвала курицу, и ей за это здорово попало. Но ястреб был не курицей, и собака быстро с ним разделалась. После сытной еды захотелось пить.
Тайга побежала искать воду. Тихое журчание маленького ручья заставило ее ускорить бег.
Ручей оказался в густых зарослях папоротника. Тайга прилегла на сырую землю и с наслаждением принялась лакать воду, позволяя себе немного отдохнуть. Она была очень довольна собой. Если бы Кольке или Василию Ивановичу довелось увидеть ее бой с ястребом, то они бы ее похвалили.
Лайка любила осеннюю охоту. Она заранее узнавала о сборах. Высокие кожаные сапоги ее хозяев будут смазаны дегтем. Патронташ набит гильзами, и ружья старательно просмотрены.
Выйдут из избы на рассвете. В прохладном воздухе крепко держится запах увядших трав и грибов. Ей не нужно приказывать. Она сразу потянет через картофельное поле к березняку. Путь будет лежать через гари на моховое болото. На сухих мочажинах рассыпана клюква и багульник. От пьяной ягоды у нее всегда болит голова. Набегавшись, она любит раскусывать кислые ягоды клюквы. В густой траве бродки птиц. На мочажинах легко найти отметки, где клевали ягоды тетерева, белые куропатки или черные глухари. Только смотри да смотри!
Вдруг свежий бродок в траве. Тайга настораживается. Нос уже утоплен в след. Не успела опустить лапу и застыла. Дрожит от напряжения. Долго ей не выстоять!
Первыми выдираются молодые петушки. Черные перья блестят на солнце. Гремит сзади выстрел. Следом на крыло поднялся весь выводок. Два выстрела раздались один за другим.
Пока над болотом стелется дым от выстрелов, Тайга бросается отыскивать упавших птиц.
Хорошо, если сразу удастся отыскать птицу. А то приходится бегать за подранком по кустам, по болотам. Утром легко искать. Трава и кусты мокрые от росы. Крепко держатся запахи.
А если охотятся днем — плохо. Роса обсушена. Трава колкая. Упадет после выстрела петушок, а куда делся, не сразу поймешь. Не один круг сделает она, пока отыщет след. Если рядом окажется болотце, можно полакать воды и выкупаться. А без воды пропадешь!
Так многое вспоминала, пробегая по дороге через лес, Тайга. Между высокими деревьями мелькнула светлая полоска реки. Собака обрадованно выскочила на берег, но плота уже не было. Наверное, она опоздала. И виноват во всем ястреб. На морде приклеились перья. Некогда ей смахнуть. Тайга снова бросилась в густой кустарник. Но это была колючая ежевика, и она решила ее обежать. Надо догнать Кольку. Без нее ему ни за что не распутать следы бобра.
Глава 5. Встреча с Марсианином
Река уже третий час тащила салку вниз по течению. Бревна раскачивались, и скрученные из ветвей связи протяжно и долго стонали. Если плот наползал на мель, стон внезапно прекращался, и было слышно, как лесины терлись одна о другую и царапали затопленными боками по песку.
На последнем перекате с толстого бревна слетела кора. Слой древесины под ней расщепился и длинным мочальным хвостом извивался сзади бревен.
Колька по-прежнему стоял, широко расставив ноги, опираясь на шест. Теперь ему надо быть особенно осмотрительным: один раз он наступил на скользкий ствол липы и шлепнулся.