Фотий, изображая волнение, снова прочитал последние строки.
— Так вот почему эту книгу мечтал купить халиф! И она стояла без внимания, пылилась в библиотеке! Да ее во всех храмах надо прочесть, чтобы все знали, какого я великого рода! — Василий посмотрел на Фотия. — Сейчас же садись переписывать эту книгу понятными буквами, да покрупней, чтобы я мог прочитать. Стражу твою я гоню прочь, снова считай себя свободным. Будешь жить во дворце и… — Василий мгновение помолчал, подумал, потом решительно произнес: — И назначаю тебя воспитателем своего наследника. А старик Игнатий как-нибудь это стерпит.
Так Фотий снова вернулся в столицу.
И даже сам Игнатий был бессилен теперь.
Книги, которые патриарх собирался сжечь, Фотий забрал во дворец. Учеников своих он сохранил в столице. Мало того, они снова могли продолжать занятия.
Как злобился Игнатий, как ненавидел он возвращенного из ссылки Фотия!
Однажды библиотекарь Феофан проговорился другу своему Григорию из Сиракуз о тайне древней рукописи. Через несколько дней Григорий заболел и решил, что болезнь его оттого, что разделил он секрет великого обмана. На исповеди перед смертью Григорий рассказал об обмане священнику.
Священник, ошеломленный дерзостью Фотия, немедленно пошел к патриарху. Он знал, что разглашать тайну исповеди запрещено, но тайна эта была так ужасна!
Патриарх выслушал донос.
Казалось, судьба Фотия снова была у него в руках.
Но что он мог сделать: пойти к императору и сказать, что история с царским его происхождением — сказка, обман, сочиненный Фотием?
Такая правда императору была не нужна.
Пришлось Игнатию наказать собственного друга, священника, пришедшего с доносом. За разглашение тайны исповеди священник был лишен сана и выслан.
МЕФОДИЙ И ВИХИНГ
Уже в соседних землях, у болгар, чехов и поляков, читали славянские книги.
Но пошли на Мефодия в Рим кляузные письма. Писал архиепископ зальцбургский, писал любимый друг Святополка Вихинг, писал и сам князь под диктовку любимого друга.
Мефодия обвиняли во многих грехах. Мало того, что нарушил он запрет Иоанна, проповедует по-славянски, он еще и не божескому учению учит — не смирению перед властью, а гордости еретической. Требовали Мефодия немедленно отозвать, от церковных и книжных дел отстранить.
Обвинения были серьезными. Папа Иоанн решил разобраться сам. Он вызвал Мефодия в Рим.
Вихинг и князь пировали в замке.
Мефодий в своем доме укладывал книги, в последний раз наставлял близких учеников — Климента и Горазда.
— Надо думать наперед обо всем… — Он взглянул на Климента. — Если я не вернусь из Рима, ты, Климент, возьмешь Наума и Ангелария и уйдешь в болгарскую землю. Болгарский царь примет вас с любовью. Он не раз приглашал меня. А ты, Горазд, ты морав, и тебя я прошу не покидать свой народ.
— Не пройдет и полугода, как ты снова будешь здесь, — с уверенностью ответил Горазд. — Папа Иоанн разберется и примет нашу сторону.
— Я в этом не уверен, — удрученно вздохнул Мефодий.
В замке за пиршественным столом тоже говорили о будущем.
— Вот это письмо, о котором вчера мы беседовали, князь. — Вихинг развернул письмо к папе Иоанну. — Тебе осталось лишь поставить на нем личную печать, чтобы папа уверился, что писал именно ты.
— Все написал так, как мы говорили? — недоверчиво переспросил Святополк. — Я и мои слуги не желаем слушать варварскую славянскую службу, а хотим латинскую. Мефодий опасен стране, и я прошу папу поставить архиепископом достойнейшего Вихинга. От себя ты там ничего не придумал?
— Нет надобности от себя придумывать, князь. Написанного здесь и так достаточно, чтобы через год именем Мефодий называли только бродячих собак.
— Наконец-то удалится он из наших земель. По рукам сковал своей суровостью, — в который уже раз принялся жаловаться Святополк. — Вчера говорит: «Плохо живешь, князь. И не скажет о тебе доброго слова народ на твоей могиле». Посмотрим, кто кому могилу выроет раньше.
В Рим смертные враги — Вихинг и Мефодий ехали вместе.
Готовился Мефодий предстать перед суровым судом.
Вихинг заранее радовался победе.
Но все произошло иначе.
На юге Италии стояло сарацинское войско, грозило Риму. И лишь византийский флот мог отвести опасность. Папа Иоанн умолял императора Василия и вновь избранного патриархом Фотия спасти Рим от поругания.
Как же запрещать славянский язык, если Василий сам из Македонии, а Фотий — друг Мефодия.
И хотя папа Иоанн год назад строго запретил учить славян на родном языке, сейчас он же и отменил этот запрет.
Теперь суровое письмо Иоанн написал князю Святополку.
Просил Святополк сделать Вихинга епископом, и папа согласился. Но сказал в письме: «Мы повелеваем, чтобы Вихинг во всем слушался Мефодия».
Просил князь молебнов на латыни, папа так и ответил: «Мы повелеваем, чтобы для тебя служились молебны на латинском языке».
А для всего народа — на родном, потому что славянский язык для «истинного учения нисколько не служит препятствием».
Так написал в письме своем папа Иоанн, запечатал письмо и вручил Мефодию, чтобы тот сам передал его князю.
Торопил коней на обратной дороге Мефодий. Он ехал один: Вихинг неожиданно отправился на день раньше.
Хотелось Мефодию петь счастливые песни — с врагами было покончено.
И хотя исполнилось ему уже 60 лет, чувствовал, что сил у него было много.
У ворот Велеграда Мефодию попался немецкий священник. Неожиданно священник погрозил ему кулаком.
— Дожидаются там твоего возвращения!
«Зелья какого-нибудь хлебнул, что ли?» — подумал о нем удивленный Мефодий.
Он вошел в свой дом и увидел понуро сидящих учеников.
— Что случилось? Несчастье с кем-нибудь? — спросил Мефодий. Радостное настроение еще не пропало, он с трудом удерживал улыбку.
— После тех вестей, что привез Вихинг, хуже несчастья уже быть не может, — отозвался Климент. — Лучше вовсе не жить, чем подчиниться Вихингу.
— Зачем подчиняться? Вихинг должен во всем слушаться меня. Так приказал папа Иоанн.
Мефодий вынул запечатанное письмо.
Ученики смотрели на него с недоверием.
— А как же Вихинг? Он тоже привез письмо от папы. Папа пишет князю, что распоряжаться моравской церковью назначает Вихинга. А ты должен во всем его слушаться. И чтобы ни одного славянского слова не произносили в церкви, ни одной славянской книги не было в доме.
Теперь уже Мефодий смотрел недоуменно. Папа лично читал ему письмо перед тем, как запечатать.
— Слишком долго ты ехал, — встретил Мефодия князь Святополк, — или весть тяжела была?
Князь, как всегда, пировал. Они сидели с Вихингом, обнявшись. Здесь же были другие немецкие священники.
Мефодий, путаясь в одежде, достал письмо.
— Вот, князь, открой и прочти.
— Ты смотри, он еще и письмо привез, — показал князь Вихингу. — Садись, Мефодий, с нами, не бойся. Обижать я тебя не позволю. Ты меня обижал, а я не обижу. Только встань на колени перед Вихингом да испроси у него прощения. Если простит, слушайся его во всем.
— Князь, прочти письмо, — настойчиво повторил Мефодий. На Вихинга он старался не глядеть.
— На, прочти ты, — князь передал письмо Вихингу, — да перескажи, что в нем.
Пока Вихинг читал, все примолкли.
Неожиданно Вихинг отложил послание папы и рассмеялся.
— Нет, вы посмотрите, каков, а? Он, оказывается, и письма подделывать способен! Прямо как настоящий папа Иоанн пишет.
— Подожди, тут не до смеха! — сурово перебил Святополк и взглянул на Мефодия. — Ты что же это, Мефодий? Мы тебя простить собирались, а ты свое письмо за послание самого папы хочешь выдать? Хорошо Вихинг привез настоящее письмо вчера, а то ведь и обманул бы ты нас.
— Не знаю, какое письмо привез Вихинг, а только я даю тебе личное послание папы!
— Иди, Мефодий, подумай пока, — с тихой угрозой проговорил князь. — Да и мы подумаем, что с тобой дальше делать.
В тот же вечер Мефодий написал папе Иоанну.
Он спрашивал, как могло выйти, что папа дал одновременно два противоположных послания?
Ученик спрятал письмо под одежду и помчался, несмотря на непогоду и темень, в сторону Рима.
Жизнь казалась конченой.
Только тяжелая усталость, и ни сил, ни надежд.
* * *
Славянские учителя снова были отстранены. А немецкие священники понаехали в столицу, ходили важно по городу.
— Папа поручил власть нам, — говорил Вихинг, — а Мефодия с его учением велел гнать!
С утра замок князя окружили люди.
В замке Святополк, Вихинг и его друзья судили Мефодия.
Сначала вышел на середину Вихинг и прочел послание, которое он привез от папы.
Папа писал, что посвятил Вихинга в архиепископы и взял с него клятву следить за Мефодием.
Святополк довольно кивал каждой фразе.
— А теперь послушаем то подложное письмо, которое осмелился сочинить Мефодий, — объявил Вихинг.
В это время на лестнице послышались шаги. Кто-то очень торопился на суд.
В зал быстро вошел человек в дорожной одежде.
— Личный посланник папы Иоанна, — объявил он и подошел к Святополку. — Письмо от папы. Прочти немедленно, князь.
Посланник был человеком известным. Его знали многие.
— Прочти-ка ты сам, а мы послушаем, что папа пишет. Требует, наверно, чтобы построже мы судили Мефодия.
Посланник развернул письмо и громко, на весь зал, стал читать:
— Мефодию, архиепископу.
— Подожди, — остановил посланника Святополк, — вот же архиепископ, — он указал на Вихинга.
— Не знаю я здесь другого архиепископа, кроме Мефодия. А тот немецкий священник, на которого ты показал, был при мне посвящен всего лишь в епископы.
Святополк зло взглянул на Вихинга.
— Так это твое письмо поддельное? — тихо спросил он.
Вихинг смотрел в сторону.
— Ну раз так, читай дальше, — обратился князь к посланнику.
Дальше было ясно и без письма.
— Никакое другое послание от нас к Святополку не было писано. Только одно послание верно: то, что привез Мефодий.
Посланник еще не дочитал до конца, а многие, опустив головы, стали расходиться, чтобы не попасть под тяжелую руку князя.
О позоре Вихинга узнал народ, собравшийся вокруг замка. Люди требовали выдать им Вихинга, но тот спрятался в княжеских подвалах, и князь не выдал его.
Незнакомые люди в этот день обнимали друг друга на улице, смеялись и плакали от радости.
Устал Мефодий от трудно прожитой жизни.
Он еще боролся. Хотел, чтобы каждый славянин знал свой язык, умел читать на нем книги. Почти в каждом селении были его ученики.
Но при Святополке оставался Вихинг, Казалось, все поняли, что лживый Вихинг — яростный враг славянского просвещения. Но князю не было дела до просвещения и до народа. Он держал хорошее войско, в сражениях ему везло.
…Перед смертью Мефодия потянуло на родину.
Патриарх Фотий и царь Василий давно приглашали его в столицу. Но Византия была далеко, а силы его уходили с каждым днем.
Все же он съездил на родные места.
Постоял у могилы отца и матери под Солунью на берегу моря. Навестил Олимп. Приехал в Константинополь.
Почти двадцать лет не видел он столицы. Город остался тем же, только знакомые люди состарились.
Постарел и Фотий. Не было уже мощной горделивости в царе.
Патриарх и Мефодий, два старика, подошли к роскошному дворцу. Там жил незнакомый Мефодию вельможа.
— Сорок лет назад в этом доме у логофета Феоктиста воспитывался юный Константин, — сказал Фотий.
Потом они вышли на тихую скромную улочку.
— А здесь он жил, когда вернулся от хазар и создавал азбуку, — Фотий улыбался с грустью.
Василий давно уже забыл о забавах и веселых ночах.
Во дворце был строгий порядок, трезвая жизнь.
Наследник престола увлекался писанием стихов. Он любил ходить по городу переодетым в простую одежду. Однажды ночью его остановила стража и отвела в тюрьму, признав за бездомного бродягу. Он был горд этим приключением.
— Хочу тебя предупредить, — сказал Фотий перед входом во дворец, — не вспоминай имена погибших от руки императора. В последние годы его мучают недобрые сны. Он все чаще пытается вызвать духи умерших, чтобы вымолить у них прощение.
В Византию Мефодия сопровождали два ученика: Константин и Григорий. Они привезли с собой немало славянских книг. Эти книги принялись немедленно переписывать каллиграфы — византийские славяне тоже нуждались в них.
Назад Мефодий ехал один. Его ученики, Константин и Григорий, остались в столице еще, хотели углубить свои познания.
Через несколько лет они переехали в Болгарию и стали известными писателями. Одного звали Константин Преславский, другого — Григорий Пресвитер Мних.
Не ожидал Мефодий, что так быстро иссякнет жизнь, уйдет уверенная твердость из рук.
Хотелось умереть на родине. Поехать на Олимп и там прожить в спокойных раздумьях последние месяцы.
Но он дал слово своим ученикам вернуться.
Мефодий возвратился в Велеград летом 884 года.
Там он удалился от шума и вместе с любимыми своими учениками перевел на славянский те книги, которые намечал перевести еще Константин Философ.
Он уже с трудом поднимался с постели и писать сам не мог. Рядом сидели два священника-скорописца, Мефодий им диктовал. Уставал один, принимался записывать другой.
Мефодий спешил: надо было успеть осуществить задуманное.
Таяли снега.
Апрельское солнце нагревало крыши, и от них к небу поднимался легкий пар.
Работа была закончена.
Любимые ученики не покидали Мефодия.
Он подозвал к себе двоих: Горазда и Климента.
— Тебе, Горазд, как и прежде, я поручаю наше дело здесь, на моравской земле. А тебя, Климент, я знаю, притягивает Болгария. Иди же туда, после моей смерти ты надобен там.
4 апреля 885 года в вербное воскресенье, за три дня до смерти, Мефодий попросил учеников перенести его в церковь.
Церковь была заполнена народом. Вокруг нее тоже стояли люди. Не пришел лишь князь Святополк.
В этот день Мефодий обратился к моравскому народу с прощальным словом.
Он предупреждал о тяжелых испытаниях, которые придется перенести в будущем.
— Я не молчал из страха, — говорил он, — я всегда бодрствовал на страже и теперь говорю вам: будьте осторожны, охраняйте сердца ваши и братьев ваших… Дни мои сочтены… Не страшитесь тех, которые хотя и убивают тело, но не могут погубить душу… Вы им противоустойте!
13 лет назад в чужом Риме поклялся он умирающему брату довести до конца борозду на поле славянского просвещения и жил до тех пор, пока не была закончена та борозда.
6 апреля хоронил народ своего учителя.
Никого так прежде не провожали в Велеграде: ни князя, ни знатного воина. Плакали ученики, плакали жители, пришедшие из деревень, плакали горожане.
Лишь на год пережил Мефодия император Василий.
Во время охоты он выследил оленя колоссальных размеров. Василий выстрелил из лука, и впервые стрела не попала в цель.
Рассвирепевший олень бросился на знатного всадника, поддел его рогами под шитый золотом пояс и сорвал с седла.
16 миль он тащил тело императора на своих рогах, цепляя его за кусты и ветки деревьев.
Наконец одному из стражников удалось перерубить царский пояс мечом, и царь Василий упал без сознания на землю. Олень же унесся в горы.
Придя в себя, Василий приказал арестовать спасителя и подвергнуть его пыткам. Он решил, что стражник поднял меч не для того, чтобы спасти своего василевса, а чтобы убить его.